Читать книгу "Конфетнораскрашенная апельсиннолепестковая обтекаемая малютка - Том Вулф"

Звуки, производимые крупье за столиком для игры в кости, будут, скажем так, входить в средний регистр. В нижнем регистре окажутся звуки, производимые пожилыми дамами за игральными автоматами. Ясное дело, мужчины тоже обрабатывают игральные автоматы, и все-таки одним из самых неизгладимых образов Лас-Вегаса являются пожилые дамы, стоящие вдоль рядов игральных автоматов. Они окапываются там с шести утра в воскресенье и торчат по меньшей мере до трех дня вторника. Некоторые из этих дам пакуют свои старые комковатые телеса в брюки «капри», однако многие просто-напросто напяливают на себя старое ситцевое платье, одно и то же день за днем, а обуваются в старые туфли на широком каблуке. Вид у пожилых дам при этом становится такой, как будто они просто вышли купить яиц где-нибудь в Тьюпело, что в штате Миссисипи. В левой руке у них всегда зажат бумажный стаканчик, полный пяти- или десятицентовиков, а на правую неизменно натянута рабочая перчатка «айрон бой», чтобы ненароком не содрать мозоли. Всякий раз, как дамы тянут за рычаг, автомат производит звук, очень похожий на стук кассового аппарата, прежде чем звенит звонок, а затем игральный автомат начинает грохотать слева направо — мелькают апельсины, лимоны, сливы, вишенки, колокольчики. палочки, бакару (фигурка ковбоя, объезжающего дикого мустанга). Этот грохот продолжает снова и снова бурлить эксцентричными рядами по всему помещению, подобно одной из радиосимфоний случайного звука Джона Кейджа. Вы можете пройти по Фремонт-стрит на рассвете и запросто услышать его, даже не входя ни в какие двери. Кроме того, вы сможете различить повороты «колес фортуны», довольно скучной и не очень популярной разновидности упрощенной рулетки, когда таблички, хлопая, замирают. В качестве обертона (или временами просто как очень громкий звук) раздается всплеск болтовни собравшегося в казино народа с периодическими взвизгами от столиков для игры в кости. В любое время от четырех дня до шести утра может последовать звук медных духовых или электрических струнных инструментов из коктейль-залов.

Шум толпы и звуки оркестров, разумеется, не так уж экстраординарны. Зато совершенно определенно экстраординарен лас-вегасский «музак». Вы чувствуете, как этот самый «музак» пропитывает Лас-Вегас с того самого момента, как входите в здание аэропорта после приземления, и до того времени, как наконец покидаете казино. «Музак» дудит в плавательном бассейне. Он есть во всех аптеках. Все получается так, словно существует общий страх того, будто кто-то в каком-то уголке Лас-Вегаса вдруг может остаться с абсолютно беззвучной минутой на руках.

Лас-Вегас отлично преуспел в проводке по всему городу этой электронной стимуляции, которая днем и ночью звучит там, в самом центре пустыни. В автомобиле, который я взял напрокат, радио попросту нельзя было вырубить, за какую ручку ни хватайся. В результате я целыми днями разъезжал, окруженный радостным бурлением «Актуальных точечных новостей», «Манки номер 9», «Донны, донны, примадонны», а также вязнущих в зубах рекламных созвучий для «Фронтир-банка» и отеля «Фремонт».

Нетрудно увидеть всю величественность подобного достижения. Лас-Вегас берет все то же самое, что есть в других американских городах, однако донкихотское воспламенение чувств ради какого-нибудь низкооплачиваемого тупицы в кратком интервале между гроханьем по каменным плитам и стоянием на автоматическом эскалаторе, ведущем к центру города, резко все это усиливает, смешивает воедино, определяет в некое установление.

К примеру, Лас-Вегас является единственным городом в мире, чей горизонт состоит не из зданий, как в Нью-Йорке, и не из деревьев, как в Уилбрахаме, что в штате Массачусетс, а из рекламных щитов. Можно посмотреть на Лас-Вегас с расстояния в добрую милю и не увидеть никаких зданий, никаких деревьев — только рекламные щиты. Но какие щиты! Они высятся. Они вращаются, они вибрируют, они парят в таких формах, перед которыми ныне существующий словарь истории искусства просто бессилен. Я лишь могу попытаться обеспечить некоторые названия — «бумеранговый модерн», «криволинейная палитра», «Мин-тревожная спираль Флэша Гордона», «гамбургеровая парабола Макдоналдса», «эллипс Мятного казино», «почки Майами-Бич». Создатели рекламных щитов Лас-Вегаса работают так далеко за границами конвенционального студийного искусства, что даже у них самих нет названий для форм, которые они создают. Воэн Кэннон, один из высоких светловолосых уроженцев Запада, строителей мест вроде Лас-Вегаса и Лос-Анджелеса, чьи глаза кажутся выбеленными солнцем, сидит в мастерской «Янг Электрик Сайн Компани» на Ист-Чарльстон-бульвар вместе с Херманом Бурнже, одним из дизайнеров, внимательно разглядывая модель, которую они только что подготовили для рекламного щита казино «Лаки Страйк». Наконец Кэннон указывает в ту точку, где две громадные изогнутые физиономии на щите встречаются, образуя узкое вертикальное лицо, и бормочет:

— Ну вот, опять… как же мы это назовем?

— Не знаю, — ответствует Бурнже. — Тут вроде как эффект носа. Так пусть будет нос.

Допустим, нос, но он поднимается на шестнадцать этажей в вышину над двухэтажным зданием. В Лас-Вегасе ни один предусмотрительный антрепренер не покупает рекламный щит, подходящий по размеру под здание, которым он владеет. Вместо этого он так перестраивает здание, чтобы оно могло поддерживать самый большой рекламный щит, на какой у него только хватит денег. И, при необходимости, меняет название своего заведения. Так, казино «Лаки Страйк» сегодня уже просто «Лаки», что подходит гораздо лучше, будучи выписано на шестнадцатиэтажной высоте пылающим персиковым и сияющим желтым цветом в самом центре Моавийской пустыни. В эпоху «Янг Электрик Сайн Компани» рекламные щиты уже стали архитектурой Лас-Вегаса, а самые причудливые, горячо обсуждаемые на семинарах в Йельском университете изобретения двух последних гениев барочного модерна, Фрэнка Ллойда Райта и Ээро Сааринена, в сравнении с этой архитектурой кажутся материалом весьма консервативным, подобным некой остроте на факультетском собрании. Люди вроде Бурнже, Кермита Уэйна, Бена Митчема и Джека Ларсена, ранее подвизавшегося художником у Уолта Диснея, вот подлинные дизайнерско-скульпторские гении Лас-Вегаса, однако их мотивы исправно разносятся по всему городу меньшими по значению личностями, обеспечивая всем необходимым гламуром бензоколонки, мотели, похоронные бюро, общественные здания, ночлежки и сауны.

Кроме того, есть еще один стимул, одновременно и визуальный, и сексуальный — лас-вегасское «обнажение ягодиц». Оно представляет собой форму сексуально-провокационного платья, которое все чаще и чаще можно увидеть в Соединенных Штатах, однако, подобно бродвейскому, опоясанному сообщением («Поцелуй меня, мне холодно») белью на модных страницах, упоминаний о нем по-прежнему тщательно избегают, и нужные эвфемизмы еще не установились. Поэтому у меня нет иного выхода, кроме как использовать клинические термины. Чтобы достигнуть обнажения ягодиц, женщина носит шорты в стиле бикини, которые скорее обрезаны по округлым, жирным массам ягодиц, нежели чашечками прикрывают их снизу. Таким образом самые нижние края этих жирных масс, так называемые «щечки», оказываются обнажены. Прямо сейчас я сижу в коктейль-зале отеля «Гасьенда», разговаривая с финансовым директором Диком Тейлором о том великом успехе, которого его заведение достигло в плане привлечения семей и туристских групп, а повсюду вокруг меня на высоких шпильках цокают официантки, я вижу голые ноги и почти обнаженные задницы, едва прикрытые нижним бельем длиной по таз — бельем неопределенного обозначения. У меня лично глаза на лоб лезут, но ведь я просто здесь новенький. В аптеку «Уайт Кросс Рексолл» на Стрипе прямо с улицы заходит беременная брюнетка, одетая в черные шорты с отчетливым «обнажением ягодиц» сзади и нейлоновым нижним бельем из почти иллюзорной ткани спереди. Но даже пенсионеры типа «мамочкин яблочный пирог» у самой двери на нее не глазеют. Они лишь продолжают дергать рычаги своих игральных автоматов. На улицах Лас-Вегаса не только «шоу-герлз», коих в городе постоянно проживает порядка двухсот пятидесяти единиц, но и девушки любого сорта, включая, разумеется, маленькие бутончики в форме лас-вегасских старшеклассниц, — в общем, все, кто обожает то, что местные жители, ищущие корни в песке, называют «нашим городом церквей и школ», считают особым шиком носить «обнажение ягодиц» без застежки под облегающими слаксами, причем очертание нижнего белья демонстрируется при этом просто превосходно. Одна красотка лучше другой. Пожалуй, это можно сравнить с эффектом от непродолжительного, однократного погружения в растяжимый нейлон марки «хеленка». Все больше и больше обитательницы Лас-Вегаса выглядят совсем как те замечательные девицы из «Флеш Гордона», которых лишь раз обернули в багдадские панталоны из чистого полиэтилена, так что между ними и безумными красноглазыми набегами креатур Мина остался только «Флеш Гордон». Получается так, словно все модные молодые девушки из пригородов, именами Лана, Дебора и Сандра, собирающиеся везде, где дуговые огни сияют, а жеребцы поправляют свои шевелюры в отражениях от листового стекла, съехались в Лас-Вегас со своими пышными прическами сверху и анатомически точно обтянутыми растяжимыми полосками маленькими попками снизу, оказываясь здесь, на новой американской границе. Скажете, я преувеличиваю? Но ведь так оно и выходит!