Читать книгу "Тысяча и одна ночь отделения скорой помощи - Батист Болье"

– Ты что делаешь?

– Диета такая: если сложить куски пирамидой, желудок ничего не поймет.

Она считала, что сумеет влезть в прошлогодний купальник, но я сомневался, что у нее это получится.

Я заговорил с ней о пациентке из седьмой палаты:

– Фабьенн уверена, что скоро все кончится.

Слово “смерть” мне не нравится. Люди не умирают, они уносятся ввысь верхом на радужном коне и скачут дальше по облакам под песню “Битлз” Lucy in the Sky with Diamonds.

Вы что, не знали? Если человек хорошо себя вел, в иной мир его сопровождает песня “Битлз”.

В противном случае, когда человек негодяй, там его поджидает один тип, который распевает про жареные бананы и неудавшуюся жизнь[7].

Я продолжал:

– Ей так одиноко! Она читает, смотрит телевизор, но когда никто к тебе не приходит, дни тянутся так долго.

Моя коллега-интерн улыбнулась и рассказала одну историю:

– На днях к нам привезли пациента: проблемы по части гастроэнтерологии. Месье Нарцисс, человек “очень востребованный”. Вскоре к посту дежурной медсестры подошла молодая, очень красивая девушка и спросила:

– Я могу навестить месье Нарцисса?

– Да, а вы ему кто?

– Жена.

Жена притащила коробку конфет.

Через час жена ушла. У поста появилась другая девушка, еще лучше прежней, и поинтересовалась:

– Скажите, пожалуйста, в какой палате лежит месье Нарцисс?

– А вы ему?..

– Я его подруга.

– Ага, значит, вы с ним друзья…

– Нет, я его подруга!

– Хммммм…

Подруга принесла ему – ни за что не угадаешь! – коробку конфет.

Потом удалилась.

К посту подошел молодой человек, писаный красавец.

– Добрый день, я к месье Нарциссу. Конфеты ему принес.

Дежурная сестра несколько растерялась:

– Вы его родственник?

– Я его близкий друг.

Кстати, причиной госпитализации было вовсе не физическое истощение!

Я робко предложил свой диагноз:

– Может, несварение от конфет…

Фроттис ужасно смешливая. Уже три месяца она, как и я, была интерном в отделении скорой помощи. О чем она мечтала? Поехать с гуманитарной миссией в Африку. Она считала, что дети не должны страдать от недоедания. Но имелось одно препятствие: Фроттис не могла устоять перед своими прихотями, а на данный момент ее прихотью был молодой терапевт. Он как-то не вписывался в планы по спасению голодающих.

– Посмотри-ка, немецкое. Классное.

Она, кстати, всегда неплохо относилась в хорошей еде и выпивке (время от времени баловалась аперитивами, чтобы придать себе уверенности). Ее холодильник постоянно был забит пивом – то ли оттого, что она пила слишком много, то ли наоборот.

С тех пор как ее бабушка потеряла память, Фроттис каждое утро пристрастно разглядывала себя в зеркале в поисках морщинок и седых волос.

Вчера она сказала мне:

– Ненавижу благоразумных, они меня бесят!

– Почему?

– Я им завидую.

Больше всего она боялась постареть раньше срока.

13 часов,

внизу, бокс 2

На приеме у Фроттис мадемуазель Дель Пломо, четырнадцать лет, боли в животе.

Она явилась не одна. С ней пришли мать, отец, пять братьев, две сестры, дядя и две тети. К счастью, больна была только она. Фроттис выставила за дверь сопровождающих и стала осматривать пациентку.

Итак, симптомы мадемуазель: боли в животе, тошнота, болезненность грудных желез… Вы что подумали?

Подсказка: похоже на гастроэнтерит, продолжается девять месяцев, заканчивается воплями “уа-уа”, когда появляется на свет…

Спустя полчаса анализы подтвердили диагноз. Фроттис заволновалась: как потихоньку сказать барышне о ее беременности, когда бесчисленное семейство расположилось в двух шагах от них? Вот крику будет!

Фроттис, понизив голос, сообщила девочке диагноз в самых стыдливых выражениях.

Та бросилась ей на шею, вереща: “Мы так долго этого ждали!”

Она позвала родичей. Они сгрудились вокруг Фроттис, принялись ее благодарить (интересно, за что?), чмокать в щеку и петь, потом прочли ее имя на бейджике и пообещали: если родится девочка, они ее так и назовут. Помчались в соседнюю кондитерскую за тортами… Жизнь вокруг будущей мамаши била ключом, радость лилась рекой.

Это была a priori хорошая новость.

Фроттис добавила в заключение:

– Даже я поддалась их настроению: никогда еще я так не радовалась, узнав, что четырнадцатилетняя девчонка беременна.

Бокс 4

Берта Нигредопс, девяносто два года, седые волосы, вставная челюсть. Морщин столько, что, пересчитывая их, можно уснуть.

У нее тоже болел живот. Ее обнаружили у кровати: она стояла голая на коленях и искала клубнику и гранаты под подушкой.

Берта была смущена и испугана. Я только протянул к ней руку, и она отпрянула. Как ее успокоить?

Я часто говорю себе, что лжи не существует. Ну разве что одна – об оружии массового уничтожения в Ираке.

Однако не всякая правда хороша в сложной ситуации.

Я просто, как ребенку, объяснил Берте, почему мне необходимо обследовать ее прямую кишку. Не убедил.

И меня осенило: нужно соврать.

Я читал ее историю болезни и кое-что узнал о семье.

– Простите, я не представился. Меня зовут Самюэль.

На секунду ее сознание прояснилось, и она удивленно взглянула на меня:

– Надо же, как моего внука!

Теперь угадайте, о чем мы с Бертой беседовали. О ее внуке!

У бабушек три неисчерпаемые темы для разговоров:

• погода;

• внуки;

• еда (“ Ты придешь на обед? Я купила два кило ростбифа и три кило картошки. Думаешь, хватит? – Бабуля, но я же приду один. – Не страшно! Остальное возьмешь с собой, будет чем перекусить на полдник”.)

– Знаете, мою бабушку тоже зовут Берта, как и вас.

– Правда?

Неправда. Но какая разница… Я перевернул ее на бок. Натянул перчатку и подцепил указательным пальцем комочек вазелина (примечание: мой указательный палец был дрянным человеком в прошлой жизни, за что ему в этой и достается).