Читать книгу "Тимолеон Вьета. Сентиментальное путешествие - Дан Родес"

Он не стал попусту терять время и быстро нашел несложную, но вместе с тем важную работу, которую можно растянуть на несколько дней. Босниец работал без спешки и особого напряжения. На самом деле, чтобы поднять и закрепить желоб, ему потребовалось всего несколько минут. Старый дом сразу как-то преобразился и приобрел гораздо более опрятный вид. В принципе Боснийца вполне устраивало его новое жилье, но кое-что все же вызывало смущение: злобный пес и то, каким образом ему придется расплачиваться за гостеприимство старика. Выплата должна происходить каждую среду — таков был договор, который он заключил с Кокрофтом во время их первой встречи во Флоренции. Но до среды еще далеко, и он решил пока не думать об этом.

Что же касается злобного пса… Босниец хорошо помнил тяжелый взгляд собаки, устремленный на него из-под полуопущенных век. Накануне вечером, пока они с Кокрофтом ужинали на лужайке перед домом, пес почти все время пристально смотрел ему в лицо, лишь изредка отворачиваясь в сторону, чтобы подобрать брошенный хозяином кусок.

Кокрофт не мог поверить своему счастью — встретить молодого, симпатичного парня, который сам, без лишних просьб берется за починку дома! Чтобы по достоинству вознаградить своего помощника, Кокрофт приготовил вкусный и обильный завтрак и пригласил гостя к столу. Босниец не спеша спустился со стремянки, делая вид, что с трудом оторвался от работы.

— Я чинил… э-э… — Он ткнул пальцем в направлении крыши.

— Желоб, — подсказал Кокрофт.

— Желудь? — переспросил Босниец.

— Желоб. Желоб, — медленно, по слогам произнес Кокрофт.

— Я чинил желоб.

— Да, я видел. Большое спасибо. Я давно собирался закрепить его, но все как-то руки не доходили.

— Ты старый. Ты залезать на крыша, падать и ломать спина, — с трудом подбирая слова, сказал Босниец и прищелкнул языком, изображая звук хрустнувших позвонков.

— Ну, не такой уж я и старый.

Кокрофт был уверен, что на вид ему нельзя дать больше шестидесяти. У него была густая шевелюра — ни малейшего намека на лысину, и хотя волосы давно поседели, они по-прежнему окружали голову пышным серебристо-белым облаком. Конечно, за последние годы он несколько располнел, однако по сравнению с большинством его ровесников, похожих на неуклюжих, заплывших жиром пингвинов, он все еще был в приличной форме. Но в любом случае Кокрофту было приятно, что этот молодой человек проявил столь искреннюю заботу о его благополучии.

Они сели завтракать. Тимолеон Вьета тоже пришел на кухню и, как обычно, устроился возле стола, дожидаясь, когда хозяин кинет ему шкурку от бекона или кусочек жареного хлеба.

— Ну как, — начал Кокрофт, — тебе нравится у меня?

Босниец ничего не ответил. Не желая говорить о том, насколько ему нравится или не нравится дом старика, он предпочел сменить тему.

— У тебя хорошие инструменты, — сказал Босниец, поднимаясь из-за стола.

Утром он нашел в шкафу под раковиной целый ящик с инструментами, которыми, судя по всему, давно никто не пользовался. Некоторые из них были ему совершенно незнакомы, и Босниец решил, что это какие-то особые, профессиональные инструменты, вероятно очень дорогие.

— Ты имеешь хорошие инструменты, а твой дом разрушаться. Посмотри. — Он подошел к окну и почти без усилия отодрал от подоконника подгнившую доску. — Ты не пользоваться этими хорошими инструментами.

— Ну, видишь ли, — сказал Кокрофт, — у меня просто нет времени, чтобы заниматься ремонтом.

Кокрофт, у которого вообще не было никаких занятий, давным-давно позабыл об этих инструментах. Когда-то они принадлежали одному студенту консерватории — прелестный юноша с нежной молочно-белой кожей, которого Кокрофту совершенно неожиданно удалось соблазнить во время поездки в Англию. Любовники позволили себе немного помечтать о будущем и решили, что юноша обязательно должен навестить Кокрофта. Он проведет в Италии летние каникулы, днем будет ремонтировать обветшавший дом, а по ночам любить Кокрофта. К несчастью, Кокрофт всю дорогу пил не просыхая и в результате напрочь забыл об этой договоренности, так что появление юноши в точно назначенный день и час стало для него полной неожиданностью. Кокрофт как раз занимался любовью с итальянским полицейским. Хотя они встречались всего два раза в неделю, полицейский считал англичанина своим постоянным партнером. Но поскольку у стража порядка имелась законная жена, он мог вырваться к своему возлюбленному лишь в те дни, когда дежурил на шоссе неподалеку от того места, где жил Кокрофт. Полицейский натянул штаны и, выхватив из кобуры пистолет, приставил его к виску соперника, приказав тому убираться туда, откуда пришел. Студент консерватории ни слова не понимал по-итальянски, однако со всей очевидностью осознал, что в битве за любовь старого композитора он потерпел сокрушительное поражение. Юноше пришлось спасаться бегством, бросив у крыльца дома тяжелый ящик с инструментами.

Кокрофту, конечно, было приятно, что из-за него двое мужчин выясняют отношения с оружием в руках, однако он с тоской вспоминал симпатичное лицо студента, его большие синие глаза, которые при вечернем освещении приобретали удивительный темно-фиолетовый оттенок, и то, с какой решимостью и безоглядной страстью отдался юноша своему первому опыту однополой любви. Он пожалел, что не остановил разъяренного полицейского или, по крайней мере, не попытался вернуть испуганного мальчика. О, какое бы это было незабываемое лето, если бы студент остался! Позже до Кокрофта доходили слухи, что мальчик попал в лапы Монти Мавританца, который поселил его на своей роскошной вилле и засыпал юного любовника подарками. Кокрофт не раз представлял себе идиллическую картину: Монти сидит на краю бассейна, блаженно потягивает коктейль и любуется, как мальчик весело плещется в прозрачной воде. Кокрофт не сомневался: Монти не упустит случая, чтобы наговорить доверчивому юноше о нем массу гадостей. Потеряв молодого друга, Кокрофт вскоре лишился и сурового друга-полицейского. После истории с неожиданным появлением студента в отношениях со стражем порядка постепенно появилась некая холодность, а вскоре его визиты и вовсе прекратились.

Весь день Босниец бродил по дому, деловито перебирал инструменты в ящике и делал вид, что работает: смазал проржавевшие петли на дверях и окнах, приколотил рассохшуюся доску, подтянул вылезший шуруп. Это была простая работа, которая не требовала от Боснийца абсолютно никаких усилий, но он так сосредоточенно хмурил брови и с таким усердием орудовал молотком и отверткой, что было понятно: ни на какие досужие разговоры у него просто нет времени. Он старался держаться от Кокрофта как можно дальше, чтобы избежать необходимости снова слушать его болтовню. Все, что говорил этот старик, казалось Боснийцу полной бессмыслицей, похожей на бред.

К вечеру Кокрофт, потрясенный тем, как преобразилось его жилище, решил отпраздновать это грандиозное событие. Он раскинул шезлонги на лужайке перед домом и принес две большие банки джина с тоником.

Кокрофту хотелось как можно больше узнать о своем новом постояльце.