Читать книгу "Книга птиц Восточной Африки - Николас Дрейсон"

Мистер Малик оказался хорошим бизнесменом в том смысле, что он всегда учитывал интересы служащих, а предприятие приносило доход. Однако он день и ночь переживал из-за работы и не знал ни минуты покоя — и в этом смысле был бизнесменом плохим. Когда же он ненадолго забывал о работе, то тревожился из-за дочери Петулы. Она тоже училась за рубежом и в 2001 году вернулась из Нью-Йорка с дипломом магистра управления, но без мужа. Сейчас ей было двадцать девять, она все еще не обзавелась мужем и жила дома. Одно это давно извело бы любого отца. Если б она хоть изредка надевала красивое сари вместо своих мешковатых штанов…

— Это не штаны, папочка, а джинсы, — поправляла Петула, хотя мистер Малик совершенно не понимал, в чем разница. Штаны и штаны.

Впрочем, нельзя было не признать, что дочь стала незаменимой помощницей в управлении фабрикой.

— Я договорилась о приеме у сэра Горацио Редмонда в Лондоне, — сообщила Петула. — И не волнуйся, папочка, пока тебя не будет, я за всем прослежу.

Сэр Горацио, глядя затуманенным взором поверх городских крыш на голые деревья Риджент-парка, четко прорисованные на фоне серого английского неба, сказал своему новому пациенту следующее:

— Вам нужно обзавестись хобби. Чем-то, что отвлекало бы от работы. Понимаете, у вас это последствие стресса.

Именитый кардиолог просмаковал последнее слово. Еще в прошлом году диагноз звучал бы так: «Вы перетрудились». Доктору и сейчас казалось, что старая фраза больше соответствует духу Харли-стрит, но… раз теперь принято говорить «стресс», надо идти в ногу со временем и оправдывать ожидания пациентов.

В сумраке за окном по направлению к парку, медленно взмахивая крыльями, пролетела большая серая птица. Черт, надо же, цапля — спрашивается, откуда? Хищница, пожирательница форели… Доктор, насупившись, отвернулся от окна. Интересно, подумал он, наблюдая за смуглокожим посетителем, — тот застегнул верхнюю пуговицу рубашки и потянулся за галстуком, — а у них в Индии форель водится? Или где там, в Африке? Доктор еще помнил лекции о тропических болезнях, прослушанные в Бартсе. Москиты и малярия, мошка и речная лихорадка, цеце и сонная болезнь — да уж, насекомых в Африке хватает. Но есть ли там поденки, толстоголовки, трутни, осока? Сбегают ли с африканских высогорий стремительные ручьи, текут ли спокойные меловые реки по безмятежным лугам в тех краях, откуда явился этот господин?

— Я сам рыбачу, — произнес доктор тем тоном, на который имел право благодаря своему статусу и арендной плате за помещение. — Но вам, как мне кажется, больше подойдут пташки.

Мистер Малик, чье проживание в Лондоне шестидесятых годов совпало с появлением в речи чудесного словечка «пташки», пришел в замешательство. То есть, ему что предлагают? Найти себе новую жену? Или познать радости продажной любви?

— Взять, к примеру, воробьев, — продолжал сэр Горацио. — Представьте, один мой знакомый часами за ними наблюдает. Сидит, смотрит, как они летают, прыгают, клюют, строят гнезда… Говорит, очень успокаивает. У вас ведь есть воробьи в этой вашей… э-э…

— Кении.

— Точно.

— Да.

— Вот и великолепно. Решено. Да, и попринимайте вот эти зеленые таблеточки. Три раза в день до еды.

Мистер Малик вздохнул с облегчением. Орнитология все-таки лучше женщин — куда как спокойнее. В Хитроу, в магазине беспошлинной торговли, он купил бинокль фирмы «Бош и Ломб». А вернувшись в Найроби, с удивлением узнал, что за время его отсутствия на фабрике ничего ужасного не произошло, дела шли превосходно.

В ближайший же вторник он начал знакомство с птицами Восточной Африки и с Роз Мбиква.

4 Дрозд оливковый

К тому времени как мистер Малик добрался до ПРИВАТа, почти все остальные были уже на месте и внимательно осматривали окрестные заросли на предмет наличия птиц. Мужчина в солнечных очках и с золотым браслетом (а также золотой цепочкой на шее, как только сейчас заметил мистер Малик) стоял вместе с новичками-туристами и показывал куда-то на дерево, но прервал разговор, едва мистер Малик вылез из машины.

— Малик! Ты ли это?

И все разом встало на свои места. Гарри Хан.

При длительной ремиссии человек считает себя здоровым, пока болезнь не напомнит о себе. Точно так же для мистера Малика обстояло дело с Гарри Ханом. Впервые мистера Малика прихватило в одиннадцать лет. Он, как и Гарри Хан, был новичком школы Истленд. Их определили в один класс, и как-то само собой предполагалось, что два новых ученика («новых голубка»: слабый отголосок жаргона привилегированных английских школ) подружатся. Но этого не произошло. Мистер Малик, точнее, просто Малик для учителей и учеников, был мальчик застенчивый и прилежный, а Гарри Хан… как бы поточнее описать? Он был экспансивный, но не наглый. Задира, но не вредный. Шутник, но не злой. Он хорошо и без усилий учился, легко сходился с ребятами, прекрасно играл в регби и умело управлялся с крикетной битой и мячом. Именно Гарри Хан тайком пронес в дортуар электрический тостер, именно он прятал под матрасом радио, чтобы слушать по Би-би-си ночные субботние передачи, и приобщил младших (и кое-кого из старших) мальчиков к другим ночным развлечениям. Он даже умел танцевать рок-н-ролл. Благодаря всему этому он обрел невероятную популярность, но в то же время на протяжении семи лет был настоящим проклятием для мистера Малика. Ибо Гарри Хан, как всякий хохмач, искал того, над кем можно хохмить. И нашел в первое же утро.

Конечно, Гарри Хан, если его спросить, и сегодня утверждал бы, что ни капельки ни в чем не виноват. При этом история вроде бы такова. Два новичка, кое-как пережив первую ночь, чистили зубы в умывалке, собираясь в столовку. Мать мистера Малика упаковала в чемодан сына решительно все по школьному списку, в том числе прекрасную новую пластиковую сумочку на молнии. В принципе, она предназначалась для губки, которая как раз не требовалась, поэтому в сумочке лежали другие умывальные принадлежности: фланелька для умывания («с четко обозначенной фамилией учащегося»), расческа, зубная щетка. По списку полагалась и зубная паста, но вот ее-то мать и забыла. Мистер Малик заметил это упущение накануне вечером, но постеснялся попросить пасту у экономки или у мальчиков. Он почистил зубы пустой щеткой, от души надеясь, что никто ничего не заметит. А утром, немного осмелев, решился одолжить пасту у другого новичка — Хана.

— Валяй, старина, пользуйся.

Малик заглянул в умывальную сумочку Хана — атласную, стильную, с надписью «Пан-Ам», — взял тюбик, выдавил пасту на щетку и принялся тереть зубья. Хм-м, какая странная — не мятная. Он потер еще. Совсем странно — не пенится, жирная. Через секунду мистер Малик уже припал к раковине — рот горел огнем — и отплевывался что было сил. Гарри Хан у своей раковины тоже согнулся пополам, но не от боли, а от хохота: выяснилось, что Малик взял не пасту, а мазь от микоза стопы, которую Хан накладывал три раза в день. Это привлекло внимание ребят, и веселье стало всеобщим. Что, в свою очередь, привлекло внимание экономки. Она потащила бедного Малика в амбулаторию, где его заставили полоскать рот медицинским спиртом и на всякий случай вкатили мощную дозу ипекакуаны.