Читать книгу "Александр Македонский. Наследник власти - Неля Гульчук"

В сознании Апамы невольно пронеслось: «Разве месть, о которой мне говорит мать, согласуется с этими священными заповедями?»

Едва солнце подняло над горной грядой свой золотой щит, Мегабиз с сестрой и племянницей поспешили во дворец.

Жрецы выбрали себе лучшие куски жертвенного мяса, оставшиеся разобрали и унесли слуги.

Персидские боги не принимали жертвы в качестве кушанья. Они требовали для себя только души жертвенных животных, и многие небогатые люди постоянно питались мясом от обильных жертвоприношений богачей.

Персидская религия запрещала отдельным лицам вымаливать у богов что-нибудь лично для себя. Каждый перс должен был испрашивать у богов счастья для всех персов. Каждый отдельный человек считался частью целого и был счастлив, когда боги посылали государству свое благословение. Прекрасное отречение от собственной личности в пользу всех возвеличивало персов.

Совершив утреннее жертвоприношение, Пармес немного успокоилась. Даже в этот печальный день настроение ее улучшилось. Она была убеждена: отомстив царю Александру, она совершит подвиг. За него боги вернут ей душевный покой, подарят счастье ее сыновьям и дочери, на земле воцарится долгожданный мир, о котором мечтают многие персы. А на трон вновь сядет царь из рода Ахеменидов.

Пармес, несмотря на протесты брата, отправилась провожать дочь: Мегабиз опасался, что его непредсказуемая сестра по дороге может сказать что-нибудь оскорбительное македонскому посланцу. Но Пармес настояла на своем. Она неторопливо ехала верхом рядом с повозкой дочери, которая, отодвинув занавески, неотрывно смотрела на мать печальными глазами. Когда они были уже далеко от дворца, Пармес приказала остановить повозку, наклонилась и очень тихо, чтобы слышала только Апама, спросила:

– Ты выполнишь мое поручение?

– Клянусь!

– Помни, ты поклялась родной матери. – С этими словами Пармес нежно обняла и расцеловала дочь. И разрыдалась.

На прощание она протянула Апаме талисман. Это была золотая брошь с изображением солнечного диска.

– Пусть он хранит тебя.

Бросив прощальный взгляд на дочь, Пармес повернула назад.

Апама печально глядела вслед удаляющейся матери. Теперь она осталась совсем одна на целом свете со своей страшной клятвой: «Наш долг, каким бы зловещим он ни был, отомстить царю Александру и его друзьям за гибель отца», – вспомнила Апама слова матери. Мысль о том, что та чувствует себя сейчас покинутой и никому не нужной, наполнила сердце девушки болью и горечью. Она чувствовала, как слезы подступают к глазам, как горло что-то сжимает. Это было сострадание к самому дорогому человеку на свете – матери.

Внезапно Апаму охватил страх от того, что ждало ее впереди. Но юность есть юность. Благодатная пора, когда житейские трагедии быстро отступают перед открывающейся красотой окружающего мира.

Приоткрыв занавески, девушка посмотрела на гористые пейзажи. И вдруг она увидела красивую птицу с блестящими перьями, явную предвестницу весны. Такой птицы Апама никогда раньше не видела. Ей показалось, что хвост птицы состоит из солнечных лучей.

Птица кружилась около повозки, взвивалась ввысь и снова опускалась, поворачивая голову, украшенную ярким оперением.

Уверенность в том, что ее ждут удача и счастье, внезапно поселилась в сердце Апамы. Она не сомневалась, что великий Ахура-Мазда послал ей небесного вестника, чтобы помочь избавиться от тоски и мрачных предчувствий. Апама откинулась на подушки и почувствовала, что устала от волнений. Она задернула занавески, плотнее закуталась, умостилась среди подушек и закрыла глаза.

* * *

…Когда Апама проснулась и выглянула наружу, то поняла, что проспала всю дорогу.

Все в Сузах имело в эти предпраздничные дни нарядный вид: богато украшенные дома, многочисленные торговцы, несущие на головах корзины с цветами, прохожие, спешащие домой с покупками.

Даже лошади и мулы были наряжены в яркие султаны и попоны.

Шла четким шагом по улицам города вооруженная македонским оружием фаланга одетых в парадную одежду персидских юношей. Где-то среди них были и родные братья Апамы.

Повозка остановилась около великолепного дворца, принадлежащего дальнему родственнику Мегабиза.

Аромат цветов окутал Апаму, едва она переступила порог предоставленных ей покоев. Слуги по ее распоряжению принесли клетку с певчими птицами.

Апама подошла к клетке и нежно коснулась оперения каждой из птиц, приветствуя их после дальней дороги.

Расшитые золотыми и серебряными нитями подушки были разложены на многочисленных широких креслах. Апама с удовольствием опустилась в одно из них и неожиданно услышала мужские голоса. Беседовали совсем рядом. Она узнала голос дяди, который благодарил хозяина за гостеприимство.

– Новости быстро расходятся по Персии. И все происходящее после возвращения из индийского похода царя, которого многие считали погибшим, настораживает. – Голос хозяина дома был тревожен.

Что-то заставило Апаму встать и спрятаться за занавесями. Она вспомнила недавние наставления матери: «Подслушивание – это не порок, а тонкое искусство. Оно позволяет избежать многих опасностей и часто избавляет от неверных шагов и бесполезных действий».

Хозяин между тем продолжал:

– Некоторые персидские вельможи попытались за время отсутствия царя основать независимые государства и вызвать восстания именем династии древнеперсидских царей, которая, несомненно, возобновится.

– Тише, тише, – прозвучал голос Мегабиза.

– В моем доме можно ничего не бояться. Мы были уверены, что Александр погиб вместе со своим войском в Гедрозийской пустыне. Но он вернулся и снова крепко держит в руках бразды правления. Смещен сатрап Аспеста в Кармании.

– И кто там теперь?

– Тлеполем, доказавший царю свою благонадежность. Недавно повешен сатрап Орксин.

– Орксин? Один из самых могущественных сатрапов? – ахнул Мегабиз.

– В Сузах тоже неспокойно. По приказу Александра жестоко пытали, а затем казнили сатрапа Авулита и его юного сына Оксиафра. Мы все опасаемся за свое будущее.

При упоминании имени царя у Апамы появилось странное ощущение: Александр здесь и с осуждением смотрит на нее.

2

– Только на подарки женихам и невестам ушло пятнадцать тысяч талантов, – вздыхал Харес, в который раз придирчиво рассматривая золотые венки и в который раз строго наказывая слугам не перепутать свадебные подарки. – Запомните, вот это для Гефестиона лично от царя.

Он передал слуге золотой кубок и меч. И, вспомнив, как сокрушался истинный эллин Гефестион, что царь женит его на варварке, хоть и знатной, подумал: «Бедные персиянки! Навряд ли женихи согласятся провести с ними даже первую брачную ночь. Сбегут сразу же после пира. Возможно, некоторые в угоду царю в первый раз согласятся, но на второй день точно сбегут. А, спрашивается, чем персиянки хуже эллинок? Красавицы! Скромные, нежные, а главное, покорные мужьям! Жаль, что мой возраст не позволяет взять в жены юную персиянку!»