Читать книгу "Супердвое. Версия Шееля - Михаил Ишков"

— Сейчас как раз время для прогулки.

Нильс Бор тоже предпочитал беседовать на природе.

Мне вспомнились антики на аллеях, пустота и прозрачность окружающего пространства. Парк, прилегающий к его вилле в пригороде Копенгагена, был куда просторнее и живописнее скромного приусадебного участка, на котором дядя Ялмар в новом году собирался устроить огород. Ближе к дому он намеревался посадить овощи – редис, свеклу, морковь. Оставшуюся площадь можно будет отвести под картофель.

— В новом году, полагаю, картофель потребуется в бóльшем количестве… тем более что в мае исполнится три года, как Гесс перелетел в Англию.

Я никак не мог взять в толк, какое отношение имеет посадка картофеля к предательству безумца, похитившего Ме-110 и сбежавшего к врагу. Одно было несомненно – ухватившись за кончик семейной тайны, я неожиданно извлек на свет что‑то настолько дурно пахнущее, что кто‑то всерьез встревожился за мою жизнь.

— Я тоже не в восторге от предательства, – согласился дядя Ялмар. – Кстати, фюрер приказал расстрелять Гесса сразу, как только наши доблестные войска высадятся на Британских островах.

— Наши доблестные войска собираются высадиться на туманном Альбионе?!

— Не совсем. Скорее обнаглевшие англосаксы собираются высадиться на материке…

Пауза.

Затем Шахт тихо добавил.

— Прошло три года, отпущенных судьбой.

— Вестником судьбы являлся Рудольф Гесс? – наобум поинтересовался я.

Бывший экономический диктатор Третьего рейха кивнул.

— Если англичане все‑таки отважатся на такого рода безумие, враги Германии попытаются использовать этот факт в своих целях.

— Вы имеет внутренних врагов?

— Их тоже. Эти безответственные люди полагают, что на Западе до сих пор мечтают повернуть наше оружие против наших заклятых врагов.

— Вы имеете в виду большевиков?

— Ты верно уловил перспективу. Это позволяет мне быть более откровенным. Имей в виду, Алекс, ты – человек будущего! Твое время наступит после неожиданного конца, который вполне вероятен, а пока ты чужак. Такие как ты, всегда будут считаться здесь чужаками. Тебя защищает твой капитал, близость к Людвигу, очевидная связь со мной, но в какой‑то момент этого может не хватить, особенно, если ты позволишь себе вляпаться в какую‑нибудь историю… Кто‑то может решить, что вот он, удачный момент, чтобы вытряхнуть из «красного барона» как можно больше денежек. Я не исключаю, что болтуны с набережной Тирпитца* (сноска: штаб–квартира абвера) постараются подбить тебя на какой‑нибудь необдуманный поступок.

Он сделал паузу, затем также тихо и туманно продолжил.

— Возможно, они предложат связаться с твоими бывшими дружками по ту сторону фронта, – он кивком указал на восток, затем строго предупредил. – Не вздумай идти у них на поводу!

— Это шутка?!

— Я не имею обыкновения шутить. Имей в виду, их мало интересует судьба фатерлянда, в первую очередь их интересуют твои деньги, а ты еще можешь понадобиться новой Германии. Эти авантюристы способны на все. Они готовы схватиться за соломинку. Они сдадут тебя с потрохами.

После паузы он добавил.

— Держись от них подальше.

Мне не надо было изображать растерянность – я был воистину растерян. Вспомнились намеки Ротте, его просьбы отложить затянувшийся расчет по долгам. Вспомнился его дружок из абвера… Оказывается, у офицера СД могут быть друзья в абвере!! Мы встретились в ресторане на Ноллендорфплатц…

Но за всеми этими мелькающими домыслами таилось что‑то мрачное, куда более существенное и важное для меня и для моих кураторов из Кремля, чем долги какого‑то помешанного на Льве Толстом бабника, пусть даже он является штурмбанфюрером и сотрудником СД.

Дядя Ялмар что‑то говорил насчет Гесса?..

Выходит, два с половиной года красные в одиночку устилают своими телами поля сражений, потому что кто‑то очень умный на той стороне Ла–Манша решил издали поглазеть на схватку нацистского быка и большевистского медведя? Выходит, моя Тамара получила бомбой по голове только потому, что кое‑кто договорился обходить друг друга стороной?

С этого места я решил подробнее.

— Насколько мне известно, в рейхе было объявлено, что Гесс сошел с ума и именно по этой причине сбежал в Англию.

Дядя Ялмар пожал плечами.

— Достаточно и того, что я сказал. Хотя, если использовать твое предположение в качестве версии, можно допустить, что безумный поступок Гесса имел своим результатом устную договоренность – в течение трех лет ни Англия, ни Германия не будут пытаться высадиться на чужое побережье.

— Другими словами, Ла–Манш должен был считаться нейтральной зоной?

— Да, для сухопутных войск. Тогда кое‑кто в рейхе не обращал внимания на возможности современной авиации. К тому же три года казались фантастическим сроком, ведь фюрер вполне обоснованно решил поставить Россию на колени за пару месяцев. Одним словом, это было джентльменское соглашение. Я настаивал – англичанам нельзя доверять! Нам нужен мир, закрепленный договором, таким, например, как пакт Молотов–Риббентроп, иначе английская лиса вывернется. Меня не послушали. Англичане сдержали слово, но это не помогло нашим оголтелым!

Некоторое время Шахт стоял, уставившись в завешенную сухими стеблями хмеля кирпичную стену. Что он там разглядывал, не знаю, но взгляд его был целеустремлен и сосредоточен.

Продолжил он едва ли не с выкрика.

— У нас на юге лежало мягкое подбрюшье Европы!

Я вздрогнул и тут же осадил себя – помалкивай!

— Овладев Средиземноморьем, затем Ближним и Средним Востоком Германия сумела бы без всяких авантюр поставить Англию на колени. Затем, опираясь на ресурсы России, мы смогли бы нанести заокеанским воротилам неотразимый удар. Вот тогда бы пришла очередь Советов.

— Выходит, речь шла об очередности целей?

— Конечно. Даром что ли я восстанавливал мощь Германии, униженной и оскорбленной Версалем. До тридцать девятого года мы брали то, что принадлежало нам по праву. Но нельзя было спешить. Об этом говорили многие, однако только я и Редер* (сноска: Редер (Raeder) Эрих(1876–1960) – немецкий гросс–адмирал (1939). В 1935–43 главнокомандующий ВМФ, сторонник тотальной войны на море. На Нюрнбергском процессе приговорен к пожизненному заключению как один из главных военных преступников. В 1955 освобожден.) решились открыть глаза фюреру. В ноябре сорок первого я убеждал его в бесперспективности тогдашнего противостояния с Россией. Я настаивал либо на возвращении к договору Молотов–Риббентроп, либо на заключение пакта между Германией и Великобританией. На любых, даже самых тяжелых условиях. Это был самый удобный момент. Через несколько дней красные перешли в контрнаступление. Я предлагал отдать Сталину все, что он потребует. Оставить рейху только Украину, Крым, возможно, Прибалтику, включая Минск и Смоленск. Это был вполне приемлемый компромисс. Фюрер ответил, он двинулся на Россию не договариваться, а навсегда устранить угрозу с востока. Навсегда!! Для этого необходимо с корнем вырвать большевизм. Это безнадежная перспектива.