Читать книгу "Пятьдесят оттенков страсти. История чувственного перевоплощения - Эмма Ноэль"

— Вы еще можете все исправить! — юрист произнес это так, будто я безнадежный больной, но у меня есть маленькая надежда на большое чудо.

Моя бесцветная оболочка вскочила с ярко-красного дивана и двинулась на кухню, мне срочно нужно было потушить пожар в организме, вызванный пролетающими сквозь меня болезненными ядрами. Выпив воды, я вернулась в гостиную и сосредоточенно уставилась на прислужника Феликса, в ожидании разъяснений непонятной мне информации.

— Понимаете, он пожаловался, что недоволен… Как бы это сказать…

— Как есть, так и говорите, — произнес мой голос. Казалось, он теперь существовал отдельно, как и все остальные части организма. Это меня не удивляло, после нескольких нокаутов сознание было практически отключено.

— Вы не со всей ответственностью подходите к… исполнению супружеского долга…

— Что? Я с утра до вечера отмываю эту огромную квартиру. Я готовлю завтраки, ношу газеты. Спросите меня, когда я последний раз обновляла гардероб? Или встречалась со своими подругами где-нибудь в кафе? Как давно ходила в театр или кино?

— Я о другом, — Василий Константинович погасил всплеск моего возмущения. — Повторюсь, мне неудобно об этом говорить, но претензия моего клиента к вашим с ним интимным отношениям. Вы холодны, неподвижны и то, что между вами происходит, трудно назвать близостью.

— Ваш клиент обсуждал… наши с ним… интимные отношения? — выдавила я с огромным трудом. Теперь голос совсем не желал появляться из убежища-гортани. Похоже, настал апогей нашей встречи. На данный момент я видела только два выхода из этой ситуаций: убить Василия Константиновича, за то, что он слишком много знает или умертвить себя, потому что жить дальше не позволял проклятый стыд, больно сжимающий мои и без того поврежденные пролетающими сквозь меня ядрами внутренние органы.

— И каков выход из этой ситуации? Как вы с Феликсом Владимировичем решили? — произнесла я подчеркнуто вежливо.

Юрист положил растопыренную ладонь на грудь, этот жест по видимому должен был означать: «Я так вам сочувствую, но поймите меня правильно».

Его миссия подходила к концу: он обрушил на меня небосвод, а я беспомощно барахталась в море отчаяния. На прощание юрист протянул бумажный кораблик — визитку человека, который был в состоянии залатать брешь в корпусе тонущего корабля, — нашего брака. Василий Константинович что-то говорил, но я не понимала слов. Передо мной был туземец, бормочущий на непонятном языке. Захлопнув за нежданным гостем дверь, я побежала к бару Феликса. Что-то нужно было предпринять и самое верное средство — употребить волшебной микстуры, которая вмиг притупит боль. В закромах Феликса томились дорогие напитки разной крепости. Я нашла среди них тот, который смог бы помочь слегка смягчить болезненные ощущения, нанесенные безжалостным посланцем. Коньяк, подаренный партнерами фирмы стоимостью больше десяти тысяч долларов Феликс берег, как зеницу ока. Откупорив сорокалетнее пойло, я сделала несколько глотков прямо из горла.

— Ммм, ты прав, мой дорогой супруг, это действительно напиток Богов! Жаль, что тебя нет! Могли бы вместе отпраздновать священный день моего неслыханного унижения.

Глава 3. Как же жить дальше, мама?

Я проснулась на заре. Солнце заглядывало в огромные окна и освещало красно-черную гостиную. Это был день новой эры под названием «Какжежитьдальше». Благородство выпитого накануне напитка давало о себе знать в самом хорошем смысле слова — голова моя совсем не болела. В таком количестве я не употребляла спиртное ни разу! Уверена, что Лелик и Болек оценили бы мой подвиг, а в качестве награды я получила бы почетный титул «Рыцарь коньячной рюмки» или что-то в этом духе.

— Мама, представь два цвета — красное и черное. Какие у тебя ассоциации?

— Гроб! — отозвался холодный отрешенный голос. — Зачем ты звонишь? Как там Феликс? Он дома? Дай ему трубку!

Я не успела ответить ни на один из вопросов, сыпавшихся из ее рта. Потому что она вдруг начала строго отчитывать меня за равнодушие к собственной жизни. Она считала, что я не в состоянии оценить то благо, которое свалилось на мою голову, ведь такие, как я, чаще всего живут рядом с неудачниками и ходят в синяках. У меня сложилось впечатление, что против меня заговор, а цель людей, окружавших меня, была изничтожить мой дух. «Нужно срочно изобрести скафандр и лететь к солнцу!» — скандировал мой мозг, и я перешла в ответное наступление.

— У меня вопрос личного характера, мама, — произнесла я пафосно, вдруг осознав, что до сих пор не протрезвела. — Папа не жаловался на ваш интим?

Она сделала паузу, после чего, вздохнув, предложила провериться у врача.

— Я ведь серьезно спрашиваю, — не унималась я, — он был доволен твоими телодвижениями в койке?

Она театрально вздохнула и кольнула в ответ:

— Теперь я понимаю, почему у вас с Феликсом нет детей!

Я бросила трубку. Говорить с этой женщиной больше не было смысла, потому что дальше нас ждала словесная дуэль и взаимные оскорбления, завуалированные под пространные фразы. Я была совсем одна — это было очевидно.

Я продолжала утопать в луже слез, перебирая детали своей машины-жизни. В памяти обострялись все несовершенства, связанные с бракованными отношениями с людьми, которые были мне дороги. Мне вспомнился один из серьезных раздоров нашей семейной пары. Это случилось через год после свадьбы, к тому времени я уже «подсадила» Феликса на свою собачью преданность и радостно виляла хвостом при каждом удобном случае.

— Ты не солила рис? — раздраженно воскликнул муж и отодвинул тарелку. — Мясо тоже пресное!

— Я прочитала, что соль лучше добавлять после приготовления пищи — так полезней! — улыбнувшись, произнесла я и пододвинула солонку к его тарелке.

— А если ты прочитаешь, что нужно прыгнуть с крыши? Прыгнешь?

Мой муж отказался от обеда и уехал питаться в ресторан. А я, после того как дверь за ним захлопнулась, дала волю чувствам: разбив тарелку об пол, долго собирала мелкие осколки, горько рыдая. Забившись в угол дивана, я чувствовала себя маленьким зайчиком во время паводка, который поджимая дрожащие лапки, боится, что талые воды поглотят снежный островок, а добрый дед Мазай так и не спасет его. По возращении с работы, Феликс наказывал меня молчанием, словно я совершила что-то ужасное, из ряда вон выходящее! Меня тяготила тишина, и я решила сама начать разговор, хотя не считала себя в чем-то виновной:

— Я не думала, что это такая серьезная проблема! Неужели так сложно посолить еду в тарелке?

— Я работаю шесть дней в неделю. Моя жизнь расписана по минутам! Мне так удобно, понимаешь! Я не люблю импровизации.

— Это всего лишь…

— И если тебе сложно поддерживать привычную для меня систему существования — мне очень жаль!

Феликс важно восседал за тяжелым деревянным кухонным столом, отгородившись от меня газетой. Он говорил как бы из укрытия, что очень раздражало. Голос его звучал размеренно, по-барски. Затем, он нервно тряхнул газетой и нарочито погрузился в чтение, дав тем самым понять, что аудиенция закончена. Меня удивляла его надуманная истерия, связанная с такой глупостью, как отсутствие соли в приготовленном блюде. Старание сделать что-то лучше было расценено моим душеприказчиком, как преступление.