Читать книгу "Архив - Виктория Шваб"

— Кто такой Хранитель?

— Хранитель — это я, — говоришь ты, показав кольцо на пальце. — И ты тоже скоро станешь, — добавляешь ты, указав на мое кольцо.

Я невольно улыбаюсь. Ты выбрал меня.

— Я рада, что смогу быть такой же, как ты.

Ты пожимаешь мне руку и издаешь что-то среднее между смехом и покашливанием:

— Это здорово. Потому что у тебя нет другого выбора.

Двери, ведущие в Коридоры, можно найти всюду.

Большинство из них раньше выглядели как настоящие двери, но проблема в том, что здания меняются: стены проседают, на их месте возводят новые — а двери остаются неизменными. Невооруженным взглядом можно только заметить трещинки, на которые люди обычно не обращают внимания, да легкую зыбь там, где два мира — Коридоры и Внешний — соприкасаются друг с другом. Когда ты знаешь, что ищешь, все не так уж сложно.

Но даже опытный взгляд не всегда может сразу обнаружить проход в Коридоры. Мою ближайшую дверь пришлось разыскивать два дня, и в итоге она оказалась на середине улицы, за лавкой мясника.

Вспомнив о трещинке в обоях с лилиями, я улыбаюсь самой себе.

Я направляюсь к ближайшей лестнице — в доме их две, южная с моей стороны холла, и дальняя северная, рядом с клеткообразными лифтами. Что-то заставляет меня остановиться.

Небольшой пробел, едва заметная тень на потемневших от пыли желтых обоях. Я подхожу ближе и встаю прямо перед ней, позволяя глазам привыкнуть к освещению и приглядеться к трещине, которая не оказалась обманом зрения. Ликование сменяет вопрос: разве могут два прохода находиться так близко друг от друга? Может, трещина в вестибюле — всего лишь трещина?

Однако за этой точно кроется нечто большее. Она прорезает стену между номерами 3В и 3С, не совпадая с заброшенными дверьми. Более того, ее прикрывает марина в старой белой раме. Я прищуриваюсь, стягиваю кольцо с пальца и тут же чувствую разницу — у меня будто сняли с глаз повязку. Глядя на трещину в стене, прямо по центру я вижу ее. Замочную скважину.

Кольцо играет роль шор, отгораживая меня, сколь возможно, от живых, и ограничивает способность читать следы, которые они оставляют на вещах. И делает Коридоры невидимыми для меня. С кольцом я не могу увидеть дверей и пройти через них.

Я снимаю с шеи ключ деда и провожу большим пальцем по его зубцам, так же, как и он когда-то. На удачу. Дед потирал ключ, крестился, целовал свои пальцы и касался ими стены — в любом порядке. Он часто говорил, что удача лишней не бывает.

Я вставляю ключ в скважину, наблюдая, как зубцы скрываются в стене. Сначала раздается легкий скрежет металла о металл. Потом появляется дверь в Коридоры, будто всплывая из глубины вод, и проступает на желтых обоях. В довершение всего ее контур очерчивает яркий свет: это означает, что дверь готова.

Если бы кто-нибудь шел по коридору в этот момент, двери бы он не увидел. Но услышал бы щелканье замка, когда я повернула ключ, и потом увидел бы, как я делаю шаг прямо через стену, в никуда.

В Коридорах нет неба, но стоит ощущение ночи, и пахнет ночью. Ночью в городе после дождя. Кроме того, здесь дует легкий бриз, постоянный, но едва заметный. Он гоняет воздух по лабиринтам, так что кажется, будто ты попала в гигантскую вентиляционную шахту.

Я знала, как выглядят Коридоры, задолго до того, как их увидела. Эта картинка прочно засела у меня в голове — дед годами мне ее описывал. Закройте глаза и представьте себе темную улицу, настолько узкую, что можно погладить пальцами стены, если развести руки в стороны. Вы посмотрите вперед… и ничего не увидите, только стены, уходящие в точку, в темноту. Единственный источник света — щели от дверей по правую и левую руку от вас. Контуры проходов испускают слабое сияние, а из замочных скважин исходят лучи света, пронзающие темный пыльный воздух. Достаточно света, чтобы ориентироваться, но слишком мало, чтобы видеть все вокруг.

Мое горло сжимает страх, самое первобытное и непобедимое из чувств. Я даже ощущаю физическую боль, когда переступаю порог, закрываю за собой дверь и слышу голоса.

Это не всамделишные голоса, а бормотание и шепот, слова, едва различимые из-за расстояния. Они могут исходить из соседних комнат или звучать в сотнях километров от меня. Здесь, в Коридорах, звуки перемещаются, завихряются в галереях, отражаются от стен, и находят тебя, рассеянные и призрачные. Они могут ввести в заблуждение.

Коридоры паутиной расходятся по сторонам, как линии метро, пересекаясь и ветвясь. Однообразие стен прерывается дверьми. Проходы, ведущие в разные кварталы города, находятся всего в десятках сантиметров друг от друга: здесь сжимается пространство. Большая часть дверей наглухо заперта, и все они помечены.

Это особый код. У каждого хранителя собственная система, способ отличить хорошую дверь от плохой. Количество нарисованных на дверях крестов, линий, кругов и точек не поддается счету. Я достаю из кармана кусок мела — забавно, как легко привыкаешь носить с собой необходимое — и быстро вывожу римскую цифру «I» на двери, через которую только что прошла, прямо над замочной скважиной. У дверей нет ручек, и их даже невозможно опробовать без ключа. Мой значок кажется четким и ярким на фоне остальных, выцветших и полустершихся.

Я поворачиваюсь лицом к проходу и оглядываю бесконечное множество дверей впереди. Большая часть из них заперта — неактивирована, как сказал бы дед, — это двери, ведущие назад, во Внешний мир, в комнаты домов, где нет Хранителя. Коридоры представляют собой буферную зону, ничейную землю, заполненную входами и выходами. Некоторые двери ведут в Архив или из него. Другие — на Возврат, который не считается отдельным миром, хотя его можно назвать таковым. Загадочное место, куда не допускаются даже Хранители. И в данный момент, поскольку на моем листке значится имя Истории, мне нужно найти именно такую дверь.

Я пробую дверь справа от только что помеченной знаком «I», и к моему изумлению, она оказывается незапертой. Проход ведет в вестибюль Коронадо. Получается, это была не просто складка на обоях. Приятная неожиданность. Мимо неспешной походкой проходит пожилая женщина, не обращая внимания на портал, и я прикрываю дверь и рисую на ней значок «II».

Я немного отступаю, оглядываю знакомые двери — свои пути назад — и продвигаюсь дальше по проходу, проверяя каждый замок. Ни одна из дверей не поддается, и я помечаю их знаком «X». Появляется звук громче остальных, легкая дробь, похожая на приглушенные шаги: топ-топ-топ. Только идиот станет разыскивать Историю до того, как нашел для нее точку Возврата, и потому я ускоряю шаг, поворачиваю за угол и успеваю попробовать еще пару дверей до того, как мне попадается нужная.

Замок поддается, и дверь открывается, впуская меня в пространство, полное бескрайнего, ослепляющего света. Я отступаю и закрываю дверь за собой, смаргивая мелкие белые точки в глазах, помечаю дверь белым кружком и заштриховываю его. Возврат. Я переключаюсь на следующую дверь и, даже не испробовав замка, рисую кружок, на этот раз незаштрихованный. Архив. Вся штука в том, что двери в Архив находятся по правую руку от дверей на Возврат, так что, найдя одну, ты обнаруживаешь и другую.