Читать книгу "Тень - Кэтрин Ласки"

Увиденное поразило Хипа. Глодатель просто не верил своим глазам. Похоже, Фаолан, гордо поднявший серебристый хвост, совершенно не понимает, что волки совершают обходной маневр, а своими действиями он только сбивает с толку и животное, и бирргис. Это было грубейшее нарушение законов стаи, нарушение первой, самой высшей степени.

Желтого волка охватила нервная дрожь. Не успеет наступить луна Поющей Травы, как нарушитель будет изгнан не только из стаи, но и из клана, после чего ему останется только отправляться в Сумеречный мир! Ему, Хипу, даже не нужно ничего сообщать вождю, не нужно ничего доказывать и объяснять, что чужак не пригоден для жизни в стае. Глодатель Фаолан обгладывает свои собственные кости!

А Фаолан тем временем забыл обо всем на свете. Его поглощало лишь одно-единственное желание. Он весь вытянулся и почти летел над землей. Он создан для этого — создан, чтобы бегать наперегонки с ветром, ерошащим его мех, и догонять солнце, падающее за горизонт!

Увидев впереди рыжевато-бурую волчицу, Фаолан удивился, что так быстро преодолел разделявшее их расстояние — он даже не устал нисколько, по-прежнему был полон сил. Теперь, приблизившись к ведущим волкам бирргиса, он заметил те казавшиеся невидимыми сигналы, которыми обменивались между собой капралы и капитаны: подергивание ушей, взмахи хвоста. Да, Фаолан видел их, но не понимал их значения. Впрочем, все это было для него совершенно неважно. Он не слышал, как волки обеих стай позади него приглушенно взрыкивают, и не чувствовал, как нарушается их слаженный ритм. Сейчас для него существовал один лишь лось — огромнейший сохатый, которого нужно во что бы то ни стало остановить.

Обогнав его, Фаолан увеличивал расстояние между собой и добычей, пока не решил, что пора. Тогда он остановился, развернулся и встал на задние лапы, как это обычно делала медведица. Фаолан чувствовал, как в нем пробуждается дух Гром-Сердца. Его когти будто выросли до размеров медвежьих и заострились. «Я волк, и я медведь, медведь гризли!» Фаолан испустил пронзительный охотничий клич.

Лось мгновенно остановился словно вкопанный, с разбега упершись копытами в землю. Кровь застила ему глаза — похоже, он окончательно потерял всякое представление о происходящем. Развернувшись, сохатый яростно замычал и бросился прямо на бирргис! Словно скала, обрушившаяся в море, он врезался прямо в слаженный строй из тридцати волков. Кто-то завизжал от досады, кто-то заскулил от боли.

«Великий Урсус, что же я наделал?»

Но это было понятно и без объяснений. Фаолан нарушил порядок. Глодатель осмелился покинуть свое место и перебежал дорогу загоняющим. Обогнал самих передовых волков! Бирргис окончательно разрушился, лось вырвался из окружения и скрылся.

Глава третья

Гнев загоняющей

Он ожидал, что его накажут. В конце концов, для того и существовали волки-глодатели. Они получали тычки всякий раз, когда без разрешения слишком близко подходили к добыче; их больно били по морде, их постоянно унижали, они служили мишенью для всевозможных насмешек и злых шуток. Все это он вполне мог вынести и действительно вынес бы. Но когда Фаолану сообщили, что Хип должен выглодать кость, на которой будет запечатлен его проступок, а также совершить «укус глодателя», молодой волк почувствовал, как к горлу подступает удушающий комок.

Он испортил охоту. Он совершил одно из серьезнейших преступлений, он нарушил одно из самых строгих правил, которыми была пронизана вся жизнь волков. Он «сломал» бирргис, и, хотя волки быстро восстановили строй, лося они больше преследовать не стали. Добыча, ради которой пришлось нарушить боевой порядок, не считалась «моррин» — наоборот, ее называли «кэг-мэг»: этим древним волчьим словом обозначали испорченное мясо. А поскольку от испорченного мяса, как известно, сходят с ума, то так называли и само безумие.

И дело тут не только в испорченном мясе. Судя по злобным взглядам, которые бросали на Фаолана другие волки, они действительно считали его сумасшедшим.

— Он больше медведь, чем волк, — прошептал один из самцов своей подруге.

— А нам теперь придется из-за него голодать, — ответила она.

Но их слова — ничто по сравнению с тем, что ожидало Фаолана впереди. К нему приближалась та самая рыжевато-бурая волчица — теперь он знал ее имя: Мхайри, — и Фаолан почувствовал, как в жилах у него застывает кровь. Он мгновенно опустился брюхом прямо в грязь и уткнулся мордой в землю, но прежде чем успел хоть что-то пробормотать в свое оправдание, она заговорила, и слова ее жалили больнее полчища диких пчел.

— О чем ты только думал? Ты же испортил мой забег! Ты знаешь, как редко таким молодым волчицам, как я, дают место загоняющей? — Мхайри даже не ждала ответа. — Конечно, не представляешь. Ты вообще ничего не знаешь. Ты круглый дурак!

— Я знаю, — едва прохрипел Фаолан в совершенном отчаянии.

— Теперь нас ожидает голод, и это еще самое малое из возможных несчастий. Повезло, что лось никого не ранил.

— Тогда мне следует уйти. Меня все равно выгонят из клана, и потому… — решительно начал Фаолан, но Мхайри резко прервала его:

— Это решать МакДункану, а не тебе!

— Какой смысл оставаться?

— Какой смысл? Ты, жалкий кусок бараньего помета! Ты предстанешь перед Каррег Гаэром и выслушаешь обвинения рагнайда. Тебе достало глупости встать на задние лапы перед лосем, словно медведь, но не достает храбрости предстать перед правосудием? И куда ты, интересно, собирался? Неужто в Га’Хуул?

— Ну… У меня была такая мысль, — замялся Фаолан.

Последовало тяжелое молчание. Наконец Мхайри снова заговорила:

— Ты что, совсем спятил? На тебя полная луна так подействовала? Твои мозги стали кэг-мэг?

— Это была глупая мысль. — Фаолан попытался глубже зарыться мордой в землю, но при этом поднять глаза так, чтобы видеть волчицу.

— Великий Люпус, как ты жалок! Ты даже не знаешь, как правильно демонстрировать покорность третьей степени после первого расшаркивания брюхом. Даже этого не знаешь, не говоря уже об остальных законах нашего мира! Думаешь, ко всему можно относиться с хуррлулу?

— Я не знаю, что такое хуррлулу…

— Вот видишь! Это совиное слово, обозначающее насмешку, несерьезное отношение к жизни. Иди в Га’Хуул, посмотрим, как у тебя получится говорить с ними. Или летать.

— Я знаю некоторые совиные слова. Однажды я подружился с совой-кузнецом.

— Ах, послушайте, как удивительно! У него даже была подружка-сова, — усмехнулась Мхайри и покачала головой. — Нет, даже и думать забудь про Га’Хуул. Ты не оттуда.

— И не отсюда! — решительно отозвался Фаолан. Он старался как можно сильнее прижимать уши к голове, но все равно они нервно трепетали.

Мхайри вздохнула.

— До сих пор не верится, что ты такое натворил в бирргисе. О Люпус! Это же был момент… Величайший момент в моей жизни! Я бы наверняка разделалась с тем лосем, если бы не ты. Даже не знаю, какое решение вынесет рагнайд. Особенно сейчас, когда МакДункан такой… такой нездоровый, — голос волчицы понизился почти до шепота, но она тут же вернула себе утраченное было самообладание. — И твой тон! Не смей больше говорить таким тоном со мной или с другим волком. Ты всего лишь глодатель. Да, все знают, что ты обладаешь большой силой и невероятной ловкостью. Ты спасся из огненной ловушки. При этом волки очень суеверны, и многие полагают, что ты, перепрыгнув через огонь, нарушил порядок вещей. Разорвал Великую Цепь. Конечно, ты всего лишь спасал свою жизнь, но это не дает тебе повода огрызаться и задавать глупые вопросы!