Читать книгу "Незаконная планета - Исай Лукодьянов"

Хотя — почему же? Можно вспомнить что-нибудь из истории. Вот викинги… Нет, нет, к чертям викингов. Жакерию можно вспомнить, или — тоже неплохо — битву при Лепанто. Как звали командующего испано-венецианским флотом? Дон Хуан Австрийский, не так ли?

Нет, Дон Хуан, плохо ты мне помогаешь…

Впереди идущий начал огибать слева круто нависшую скалу. А чего ее обходить? Хорошенько оттолкнуться, р-раз — и ты на скале… Морозов посмотрел на цепочку курсантов. Инструктора с его красной повязкой на рукаве скафандра не видно: ушел вперед, скрылся за каменным выступом. Ну, так. Морозов присел, с силой оттолкнулся. Славно как взлетел! Но еще не долетев до верха нависшей скалы, Морозов понял, что прыжок получился неудачный: ноги поднимались вверх, выше головы, он медленно переворачивался в пустоте и пытался задержаться свободной рукой за шершавую стенку скалы, но не сумел. И так, вниз головой, раскорячившись, начал медленно падать в пропасть.

Хорошо, что это Луна. Не расшибусь… В худшем случае вывихну ногу…

Только он подумал это, как внизу косо скользнула серо-голубая тень. Кто-то из курсантов, как видно, бросился наперерез, чтобы задержать его падение.

— Не надо! — крикнул Морозов. — Я сам!

Наплывал каменный выступ. Не пролететь бы мимо. Морозов выгнулся, чтобы оказаться ближе к выступу, протянул руку, а в уши загудел ревун — это инструктор объявил тревогу. Ну и зря… Ага, зацепился! Еще немного проволокло вниз по инерции, но теперь-то опасность миновала: под рукой опора. Морозов подтянулся, встал на неровной площадке выступа. Чуть ниже барахтался, цепляясь за отвесную стенку, курсант, кинувшийся ему на помощь. Морозов протянул альпеншток, курсант ухватился за него. Через несколько секунд он стоял рядом с Морозовым, это был Заостровцев.

— Не ушибся? — спросил Морозов.

— Кажется, нет. — Узкое лицо Заостровцева за стеклом шлема было вдумчиво-спокойным, как всегда.

Ревун наконец умолк, раздался голос инструктора:

— Два курсанта внизу, объясните, что случилось.

Морозов ответил, что совершил неудачный прыжок, что теперь все в порядке, помощь не требуется, они с курсантом Заостровцевым будут продолжать восхождение.

— Курсант Морозов, вы были предупреждены, что прыжки запрещаются?

— Да.

— По возвращении на базу доложите руководителю практики, что получили замечание за невыдержанность.

— Слушаюсь, — со вздохом сказал Морозов.

Они всегда были вместе, хотя учились в разных институтах Учебного центра. По вечерам в студенческом клубе, на пляже, на спортплощадках — всегда вместе: Марта Роосаар из медицинского и ее «паладины» — так называли курсанта космонавигационного факультета Алешу Морозова и студентов-астрофизиков Илью Бурова и Костю Веригина.

Когда они шли по улицам студенческого городка, двое обычно вели Марту под руку. Шедший у стены отжимал шедшего с другой стороны на проезжую часть улицы, а тот в свою очередь старался идти так, чтобы «противник» терся о стенку. Третий вышагивал сзади, злорадно наступая двум соперникам на пятки. Марта смеялась, слушая их шутливые перебранки. Иногда она заступалась за того, кому доставалось больше всех, чаще — за Костю Веригина, который был не так остер на язык, как его соперники. Иногда — беспричинно — у нее портилось настроение и она уходила домой, оставляя «паладинов» в некоторой растерянности. Никому из троих Марта не отдавала явного предпочтения. В свою очередь «паладины» не искали предпочтения — может быть, потому, что каждый втайне опасался, что будет отвергнут. При этом все четверо, конечно, понимали, что долго так продолжаться не может. Что-то должно было перемениться.

И несколько месяцев назад, в апреле, все переменилось.

В День космонавтики приехали на праздничный вечер приглашенные пилоты, среди них — Федор Чернышев. Знаменитый Чернышев, который разыскал и вывез остатки экспедиции Бремзена, погибавшей в раскаленной пустыне Венеры. Чернышев, первым высадившийся на Фебу и доказавший, что Феба — бывшая комета, захваченная тяготением Сатурна. Белобрысый скуластый гигант, чья улыбка была знакома любому мальчишке планеты.

Чернышев с добродушной улыбкой выслушал речи, но сам выступать отказался. Он судил один тайм баскетбола и хотел было судить второй, но космонавигаторы стали возражать, заявляя, что он подсуживает противной стороне — медикам. Чернышев махнул рукой и пошел танцевать. При одной из перемен он оказался в паре с Мартой и после этого танцевал только с ней. Он увел Марту в парк. Привычный к перегрузкам, Чернышев не ощутил неудобства оттого, что три пары глаз просверлили его удаляющуюся спину.

Прижатыми к стене вдруг оказались все трое.

Чернышев зачастил в Учебный центр. Его желтый вертолет дежурил у корпуса медфака с усердием сторожевого пса. Спустя полтора месяца они поженились.

— Три — ноль в пользу пилотов, — резюмировал Буров. — Налицо постыдный пережиток тех времен, когда космонавтов было всего десятка два и все девушки сходили по ним с ума.

— Ничего, ребятки, — утешал Веригин, — еще осталось три миллиарда девушек. Хватит? Хватит.

Морозов угрюмо молчал.

Сад Учебного центра полого спускался к морскому берегу. Это был старинный сад, когда-то он носил название «парк культуры и отдыха». От тех времен в саду уцелели только огромное колесо для катания и остатки чугунной ограды с острыми копьями и узорными завитушками. Ограда была своего рода достопримечательностью — этаким образчиком нерасчетливой траты металлических руд на непрочные материалы с беспорядочной структурой.

Шандор Саллаи, декан астрофизического факультета, медленно шел по дорожке сада. Всегда в этот час раннего вечера он выходил на прогулку, и всегда к нему присоединялись один-два, а то и целая группа студентов, любителей поспорить на космогонические темы. «Учитель Шандор возродил методику платоновской Академии», — говаривали в Учебном центре. А какие-то шутники повесили у входа в сад объявление: «Вход неастрофизикам воспрещен». Комендант Учебного центра объявление снял, но оно появилось снова, и сколько раз его ни снимали, всякий раз оно возникало вновь. Комендант публично грозил неведомым хулиганам отчислением из Учебного центра, но поймать их не мог.

Сегодня Шандора Саллаи сопровождал лишь один студент — Илья Буров. Пыталась, правда, пристроиться целая ватага первокурсников, но Буров их быстренько «отшил».

Саллаи, очень прямой и подтянутый, выглядел куда моложе своих шестидесяти семи. Седина почти не тронула его гладких, черных, причесанных на прямой пробор волос. Как всегда, он был весьма тщательно одет. Буров, тощий и голенастый, вышагивал рядом с учителем, не совсем попадая в такт: то забегая вперед, то чуть приотставал…

— Это не опровержение, учитель Шандор, — говорил он быстро и напористо, — я нисколько не ставил себе целью расшатывать устои. Просто внес коэффициент сомнения…

Саллаи слушал его молча. Статья Бурова, появившаяся в последнем «Вестнике» астрофизического факультета, и вправду не претендовала на сокрушение общепринятой гипотезы Саллаи о природе тау-излучения. Статья состояла из математических выкладок и минимума текста, но этот минимум, при внешней безобидности, содержал скрытую иронию и даже язвительность. Никого из людей, понимавших суть дела, безадресность иронии обмануть не могла.