Читать книгу "Блондинка. Том II - Джойс Кэрол Оутс"

— Ты совсем еще не старая. Ты не должна называть себе старой. Тебе всего-то пятьдесят три. — И после паузы нерешительно спросила: — Тебе хотелось бы стать бабушкой?

Вот оно! Слово вылетело. Бабушка!

Глэдис зевнула. Широко и сладко распахнутый рот походил на кратер. Норма Джин была разочарована. Стоит ли повторять вопрос?

Она помогла матери улечься в постель. И та лежала там в чистой хлопковой рубашке среди чистых хлопковых простыней. От самой Глэдис уже больше не пахло кисловатой мочой, но отголоски этого печального запаха, слабые, как эхо, продолжали витать в комнате, в частной палате Глэдис, за которую «мисс Бейкер» выкладывала ежемесячно кругленькую сумму. Комната была небольшая, размером с вместительный чулан, с единственным окошком, выходящим на парковку. У кровати тумбочка, на ней лампа, одно виниловое кресло, узкая больничная койка. Было здесь и некое подобие бюро из алюминиевых планок, на нем среди туалетных принадлежностей и одежды лежали стопки книг, подарки от Нормы Джин, накопившиеся за все эти годы. По большей части то были поэтические сборники, красивые, изящно изданные книжки. И еще они казались совсем новенькими, словно их редко открывали. Уютно устроившаяся в постели Глэдис, похоже, собиралась погрузиться в сон. Ее каштановые с металлическим отливом волосы высохли и змеились по подушке отдельными прядями. Веки закрылись, уголки бескровных губ безвольно отвисли. И Норма Джин с болью заметила, что руки матери с набухшими венами (руки Нелл), некогда такие выразительные и подвижные, словно являющиеся отражением всех внутренних бурных ее переживаний, лежат теперь вяло и безжизненно. Норма Джин взяла эти руки в свои.

— О, мама! До чего ж у тебя холодные пальцы. Давай-ка я их согрею.

Но пальцы Глэдис сопротивлялись, они не хотели согреваться. И вот уже саму Норму Джин пробрал озноб.

Она пыталась объяснить, почему на этот раз не привезла никакого подарка Глэдис. Почему бы им завтра не пойти вместе в город? Она бы отвела Глэдис в парикмахерскую, а потом они нашли бы уютное местечко, где можно посидеть за чаем вместо ленча. Она пыталась объяснить, почему не может истратить на Глэдис больше:

— У меня в кошельке всего восемнадцать долларов! Все это случилось так неожиданно. По контракту мне платят полторы тысячи в неделю, но столько расходов!..

Это было правдой, зачастую Норма Джин была вынуждена даже занимать деньги. Перехватывала то пятьдесят долларов, то сотню, то две у знакомых или друзей знакомых. Находилось немало мужчин, жаждавших одолжить Мэрилин Монро гораздо более крупные суммы. И, заметьте, без всяких там процентов. Ей также дарили драгоценности. Но Норма Джин не слишком любила носить драгоценности. При этом Касс Чаплин и Эдди Дж., практичные молодые люди, не обижались и ни чуточки не возражали. Им, собирающимся стать отцами, следовало подумать о будущем, а, как известно, думать о будущем — это прежде всего означало думать о деньгах. Знаменитые и богатые отцы лишили их наследства, так что казалось вполне логичным и справедливым, что другие пожилые мужчины, тоже в своем роде отцы, просто обязаны их как-то поддерживать. Они всячески пытались убедить Норму Джин, что и к ней это тоже относится. Ее тоже обманули, лишили наследства. Было решено, что неразлучная троица на время беременности Нормы Джин переедет в Голливуд-Хиллз. Если не удастся найти приличный дом, где можно поселиться бесплатно, тогда нужно копить деньги на аренду. Было решено также, что каждый из них застрахует себя на 100 000 долларов, — а может, даже и на все 200 000 — и назовет в качестве правопреемников остальных двоих.

— Так, на всякий случай. Не помешает. Тем более что должен родиться ребенок. И разумеется, мы не можем допустить, чтобы что-то случилось с нашим Близнецом!

Норма Джин терялась и не знала, как ответить на все эти предложения. Застраховаться самой? Эта перспектива страшила ее. Ибо напоминала, что пробьет ее час — и она тоже умрет.

Она умрет. Она, но не «Мэрилин». Та останется на экранах и снимках. Повсюду, везде.

Внезапно Глэдис широко распахнула глаза, попыталась сфокусировать взгляд. У Нормы Джин возникло тревожное ощущение, что подобная реакция вызвана отнюдь не ее словами, а чем-то другим. Глэдис встревоженно спросила:

— Какой теперь год? В какое время мы путешествовали?

Норма Джин ласково заметила:

— Сейчас май 1953-го, мама. А я — Норма Джин. Я здесь, рядом, буду заботиться о тебе.

Глэдис, подозрительно щурясь, смотрела на нее.

— Но волосы у тебя такие белые.

И с этими словами Глэдис закрыла глаза. Перебирая безжизненные и словно бескостные пальцы матери, Норма Джин пыталась сообразить, как же выложить матери главную свою новость, не огорчив ее при этом. Ребенок. Вот уже почти шесть недель срока. Ты ведь за меня рада, правда? И в то же время ей почему-то казалось, что Глэдис уже знает. Вот почему отвечает так уклончиво, притворяется, что ей смертельно хочется спать.

Норма Джин осторожно заметила:

— Т-ты ведь, я так понимаю, не была замужем, мама, когда родила меня? Рядом с тобой не было мужчины, который бы тебя поддерживал. И все равно ты пошла на это и родила ребенка. Ты у меня очень храбрая, мамочка! Другая девушка на твоем месте… ну, ты понимаешь, что бы она сделала. Избавилась бы от ребенка. От меня! — Норма Джин издала нервный писклявый смешок. — И тогда бы меня сейчас здесь не было. И никакой «Мэрилин» не было бы тоже. А она, знаешь ли, становится очень знаменита! Письма от поклонников, телеграммы! Цветы от каких-то незнакомцев!.. Все это так странно.

Глэдис отказывалась открыть глаза. Лицо ее расплывалось, размягчалось, словно тающий воск. В уголке рта блестела слюна. А Норма Джин все говорила и говорила, ее уже было не остановить. Уголком сознания она понимала, насколько безрассудным, даже абсурдным было ее намерение обзавестись ребенком. С ребенком и без мужа? О, если б она тогда согласилась выйти за мистера Шинна! Если бы В. любил ее чуточку больше, он бы женился на ней. Но это означало конец ее карьере. Полный и абсолютный крах всей карьеры! Даже если бы она вышла замуж за одного из Близнецов, скандал погубил бы ее. Мэрилин Монро, новоиспеченную знаменитость, созданную и раздутую средствами массовой информации, тут же с радостью погубили бы те же средства массовой информации.

— Но ты была храброй. Ты поступила правильно. Ты родила ребенка. Ты родила… меня.

Глаза Глэдис по-прежнему оставались закрытыми. Бескровные губы ввалились. Она погрузилась в сон, как погружаются в темные таинственные воды, куда не было доступа Норме Джин. Хотя она и слышала легкий шепот волн возле самой постели.

Из клиники в Лейквуде Норма Джин сделала всего один звонок. Набрала номер своего дома в Голливуде.

Телефон звонил и звонил. «Помогите мне, пожалуйста! Мне так нужна помощь!»

Норма Джин хотела уехать из Лейквуда сейчас же, немедленно, потому что она плакала и кожа вокруг глаз воспалилась и покраснела. Она была Нелл, полностью дезориентированная и сжигаемая страхом, но вынужденная в глазах других вести себя и действовать нормально. Однако директор клиники все же настоял на приватной беседе. То был средних лет мужчина с устрично — овальным лицом, в очках с толстыми стеклами в черной дешевой оправе. По тому, как возбужденно звучал его голос, Норма Джин догадалась, что он видит в ней не дочь его пациентки, Глэдис Мортенсен, но знаменитую киноактрису. Возможно даже «белокурый секс-символ американского кино». Неужели он посмеет попросить у нее автограф? В такой момент? Пусть только попробует — она разразится самой непристойной бранью, она разрыдается. Она этого просто не вынесет!