Читать книгу "Очаровательная проказница - Лиз Карлайл"

О, он и прежде содержал женщин умелых и опытных, когда это было взаимовыгодно для обеих сторон. Но Клер соблазняла его холодной неземной красотой и вечной необходимостью ее спасать: от грозного мужа, от сломанного ногтя, от долгов. Каждое бедствие, большое или маленькое, порождало слезы, от которых у любой другой женщины краснел бы нос и опухали глаза, но у Клер слезинки просто цеплялись за невероятно длинные ресницы, делая ее еще более хрупкой.

Мерсер отступил и закончил застегивать брюки. Клер бросила на него подозрительный, оценивающий взгляд, прикусив пухлую нижнюю губу. Он почти слышал, как крутятся винтики и колесики в ее голове, пока она вычисляет. Внезапно она повернулась, решительно двинулась к кровати, стащила покрывала и длинными приглашающими движениями принялась разглаживать морщинки на простынях, зная, что он наблюдает за ней.

Мерсер молчал.

— Вы сердитесь на меня, — сказала Клер с притворным раскаянием. — Мне не следовало злоупотреблять вашим уединением сегодня. Идите в постель, милорд, и я сделаю этот вечер достойным вас.

Но Мерсер вместо этого подошел к окну и смотрел на ночное движение у Сент-Джеймсского дворца, положив одну руку на талию, а другой задумчиво потирая затылок, где поселилась тупая боль. Тщательно и с явной неохотой он подбирал слова.

— Я больше не собираюсь спать с вами, Клер, — наконец ответил он. — Это закончено, давно закончено. Думаю, мы оба это понимаем.

— Мерсер! — Ее голос прозвучал резко. Под шелест шелковых юбок Клер спешила к нему. — Что вы хотите сказать?

Он поднял взгляд к окну, глядя на ее приближающееся отражение.

— Мы лишь используем, друг друга, Клер, — спокойно ответил он. — Как я только что использовал вас. Как вы использовали меня сегодня ночью в игорном зале. — И это «мы» кончено, дорогая.

У нее перехватило дыхание.

— Да нет же! — прошептала она, положив дрожащую руку ему между лопаток. — Вы… вы не можете так думать! У меня нет никого, кроме вас. Что будет со мной? Куда я пойду?

— Какая драма, Клер… — Его голос был глухим. — Вы отправитесь домой, пока в Фицровию. Но домой в Овернь, к вашему мужу — еще лучше.

— Нет! — воскликнула она, отскочив. — Шеро, он… да он меня ненавидит. И он стар. От него несет камфарой и луком, и… как вы можете говорить мне подобные гадости таким холодным тоном?

Мерсер резко повернулся, смерив ее взглядом. Не в первый раз его обвиняли в холодности.

— Шеро не испытывает к вам ненависти, Клер, — ответил он. — Я начинаю думать, что он никогда этого не делал. Он просто не может позволить себе вас, как и я.

— О! Вы думаете, я так глупа? — Все претензии на соблазн исчезли, Клер прищурилась, глаза превратились в блестящие щелки. — Вы, вероятно, самый богатый человек во всем Лондоне. Вы десять раз можете позволить себе меня.

Мерсер мягко, но решительно взял ее за плечо.

— Я предпочел не позволять, — поправил он. — Как ни много у меня денег, я больше не могу проявлять такое безумие в моей жизни: не знать, где вы проведете следующую ночь и сколько проиграете. Клер, вы рассыпаете повсюду долговые расписки, как мои собаки — клочья шерсти, и я вынужден следовать за вами по всему городу, улаживая проблемы.

— И вы хотите оставить меня ни с чем, лишив даже гордости? — Клер помрачнела. — У вас ледяное сердце, мой милый. Шеро не хочет меня. Вы слышали, как он сказал это несколько месяцев назад.

Мерсер мягко встряхнул ее.

— Заставьте его хотеть вас, Клер. Вы это так хорошо умеете. Примените свои особые навыки к мужу, и все изменится.

Он видел, как ее рука поднялась для удара, но не двинулся. Она хлестнула его по щеке, ее рубиновое кольцо, словно лезвие, ужалило ниже глаза. Мерсер по-прежнему недвижно стоял перед ней, почти смакуя боль, боль, вероятно, меньшую, чем он заслужил.

— Возвращайтесь во Францию, моя дорогая, — сказал он твердым голосом. — Вы красивы и молоды. Постарайтесь подружиться с Шеро. Измените ваши привычки. Мы оба заслуживаем лучшего.

Но Клер все еще дрожала от негодования.

— Меня не отослать прочь как ребенка! Я не поеду во Францию. Вы так просто от меня не отделаетесь.

— Я не пытаюсь отделаться от вас, Клер. Я говорю вам, как обстоят дела. Между нами все кончено.

Смесь ненависти и досады отразилась на ее лице.

— Отлично, милорд! — бросила она, отступая на шаг. — Но знайте, я прятаться не буду и не стану облегчать вашу жизнь. У меня есть приглашение на вечер к леди Килдермор. Думаете, я не пойду?

Мерсер отступил и в последний раз горько улыбнулся.

— Если моя мать пригласила вас, Клер, то во что бы то ни стало, идите, — ответил он. — Не думаю, что наше горе таково, что кто-нибудь из нас разрыдается при виде другого, не так ли? Я — определенно нет.

Клер явно желала обсуждать не этот вопрос.

— Негодяй! — прошипела она, снова пытаясь его ударить.

Глава 2

В которой наша отважная героиня спасена

Лорд Роберт Роуленд, прислонившись к стене бального зала, рассеянно грыз конфеты, которые стащил из изящной вазы со сластями, и обдумывал свою неминуемую смерть от невыносимой скуки.

— Здесь лежит Робин, — бормотал он себе под нос эпитафию, — насмерть подавившийся скукой и леденцами.

Но это, по крайней мере, красивая скука. Небольшая вечеринка у леди Килдермор — мать Робина отказывалась считать это балом — постепенно превратилась в великолепный финал лондонского светского сезона. Под жарким сиянием двухсот свечей, казалось, прогуливалась и кружилась под звуки лучшего лондонского оркестра половина Мейфэра. Столы ломились от изысканных яств, лакеи с напитками курсировали по всем комнатам, а в библиотеке было расставлено полдюжины карточных столов.

Леди Килдермор, однако, запретила своему второму сыну утешаться картами, приказав оставаться в зале и занимать разговорами барышень, не пользующихся особым успехом у мужчин. Вместо этого Робин много пил и, скользя взглядом по толпе гостей, методично делил женщин на три категории: которых можно уложить в постель, не годящихся для этого и уже уложенных. Он положил глаз на вполне подходящую вдову в красном платье и обдумывал свои шансы, когда из толпы появился его старший брат, лорд Мерсер.

— Убери ногу со стены. — Мерсер, как всегда, выглядел холодным и отрешенным. — Ты своим каблуком портишь новые мамины обои.

Робин послал бы Мерсера, добродушно, конечно, но его язык был занят конфетой, прилипшей к верхним зубам.

В отличие от Робина, который предпочитал более яркие цвета, маркиз сегодня выглядел просто великолепно в черном с серебром жилете и мягком безукоризненном галстуке. Элегантный и прямой, как древко копья, — таков старина Стюарт.

— По крайней мере, сегодня у нас толпа, — пробормотал Мерсер, скользнув взглядом по залу. — Надеюсь, мама довольна.