Читать книгу "Налейте бокалы, раздайте патроны! - Сергей Зверев"

— Я сам из Воронежа, — кашлянул старик, — и так вам скажу: когда шла война с Японией — ее народ в массе своей у нас в провинции не воспринимал. А что вы хотите — разве простой человек мог понять, зачем нам нужна эта война? А вот сейчас — совсем другое дело. Народ сразу расценил конфликт с Германией как свою кровную войну. Ведь тут каждому дураку понятно, что на карту поставлена судьба России.

— А вы видели, как в Петербурге толпа разгромила немецкое посольство? — вклинился в разговор третий участник, по виду чиновник. — Нет? Вот на это, скажу я вам, стоило посмотреть. На Исаакиевской площади наши горожане, возмущенные вероломством немцев, причесали как следует уродливый храм тевтонского духа. С крыши летели на панель бронзовые кони-буцефалы, вздыбившие копыта над русской столицей. Люди ворвались внутрь. Вопреки тому, что предсказывал германский посол, гнев толпы был направлен не против собственного правительства, а против Германии и самого германского посла. Конные статуи на крыше были обвязаны веревками, сотни рук схватили и потянули их. Вздыбленные кони кайзера с грохотом упали на мостовую. Причем не было никакого грабежа или мародерства. Ничего подобного! Ведь какие коллекции вин были там у немцев. И что вы думаете — не было выпито ни одной бутылки. Все разбили и вылили в Мойку. Вот так!

— И так будет с тевтонскими вояками! — крякнул господин в пенсне. — Сегодня все: аристократы и крестьяне, военные и рабочие — испытывают одинаковые чувства. Эта война гораздо глубже, чем политический конфликт, это поединок между двумя силами — панславизмом и пангерманизмом. И одна из этих сил должна погибнуть.

Рядом делился впечатлениями представительный господин в цилиндре:

— Торжественный молебен и чтение манифеста в Николаевском зале Зимнего дворца произвели на всех, в том числе и на меня, неизгладимое впечатление. Посреди зала находились наши святыни: образ Спасителя из домика Петра Великого и Казанская Божья Матерь. Когда певчие запели «Спаси, Господи», все стали петь хором, и почти у всех на глазах заблестели слезы. Речь государя еще больше подняла настроение, — рассказывал «цилиндр». — Казалось, что Господь всемогущий через него говорил с нами, и когда государь сказал: «Благословляю вас на ратный бой», — все встали на колени. Особенно сильно было сказано: «Я здесь перед вами торжественно заявляю, доколе хоть один неприятель останется на земле русской, я не заключу мира». Эти слова были встречены таким «ура», которого никто никогда не слышал! — Рассказчик на мгновение замолк и оглядел всех тех, кто его слушал, наслаждаясь впечатлением. — В этом несмолкаемом звуке как будто звучал ответ создателю на его призыв стать всем на защиту Родины, царя и попранных прав нашей великой Родины.

— Ну а дальше-то что?

— Из Николаевского зала государь прошел на балкон, выходящий на Александровскую площадь. Ее всю заполнил народ, от дворца вплоть до зданий штабов. При появлении государя все встали на колени. В эти короткие минуты Россия переродилась. Самосознание воскресло у всех, чувство долга стало на первое место, и вся мобилизация прошла при таком блестящем порядке, которого никто не ожидал! Наплыв запасных у воинских начальников превышает предполагаемую норму. Число добровольцев растет с каждым днем, а железные дороги работают выше всякой похвалы! — настроение у рассказчика, да и у всех присутствующих было превосходное.

А рядом мерно и четко шагала русская гвардия — рослые молодцы, кровь с молоком, косая сажень в плечах, воспитанные погибать, но не сдаваться. По всей стране гремели литавры, брусчатые мостовые покрывались ковром из цветов, летевших под ноги войскам, идущим на фронт. На западе дела союзников обстояли, однако, весьма мрачно — немцы шли прямо на Париж.

Чуть в стороне от ликующего народа стояли Голицын и Ольга. Поручик в форме своего полка держал в руке огромный букет великолепных роз — последний подарок любимой девушке. Ольга, повиснув на шее, рыдала, не стесняясь никого. Впрочем, чего же было стесняться — подобные картины происходили на каждом шагу не только здесь, но и по всей необъятной империи. Повсюду можно было увидеть десятки, сотни парочек, прощавшихся — кто надолго, а кто и навсегда.

— Береги себя! — плакала девушка. — Береги ради нас.

Позавчера между молодыми людьми случилось знаменательное событие — помолвка.

— Все будет хорошо, дорогая, — утешал ее Голицын, подкручивая ус. — Мы им покажем, только щепки будут лететь! У немцев нет никаких шансов. Как бы ни сложился начальный этап войны, победа будет за нами.

— Как я без тебя? — глядела на суженого Ольга глазами, полными слез. — Как я буду жить?

— Неужели тебе не нужен любимый, обвешанный наградами, словно новогодняя елка игрушками? — попробовал отшутиться поручик.

— Мне нужен просто любимый, который будет рядом со мной, — не успокаивалась Сеченова. — А если вдруг тебя ранят?

— Ранения только украшают мужчину, — гнул свою линию офицер. — Это ведь широко известная истина. Так что вытрем слезы — все будет хорошо.

— А я окончательно решила, что мое место если и не на фронте, то где-то рядом, — объявила девушка, судорожно комкая платок. — Ведь во время войны тысяча восемьсот двенадцатого года благородные барышни и корпию щипали, и за ранеными ходили…

Наконец наступил момент прощания.

— Мне пора! — Голицын вставил ногу в стремя, а спустя секунду оказался верхом на кауром жеребце. — Даст бог, скоро свидимся!

— Я тоже в это верю! — всхлипнула Ольга. — Обещай мне, что будешь носить ладанку! Она уже раз спасла тебе жизнь и спасет еще раз!

— Обязательно. Ты же знаешь — теперь она всегда со мной!

Горела медь инструментов духовых оркестров. Маршировали полки. Атмосфера всеобщего ликования захватывала всех. Начиналась война.

Глава 3

Прошло несколько месяцев…

Война, названная с самого начала просто и ясно «Отечественная», набирала свои обороты. Такое название она получила неслучайно. В народных массах все происходящее сейчас воспринималось аналогично событиям тысяча восемьсот двенадцатого года, вызвавшим тогда небывалый подъем лучших чувств в русском обществе. Подобная задача была поставлена и сейчас. Эта война должна была создать такой же эффект — сплотить российское общество, такое разное, особенно в последние годы. Однако все не стало таким простым, как виделось вначале, и оказалось совсем не таким скоротечным, как могло показаться. Эта война была уже новой формации — использование пулеметов, минометов, подводных лодок, самолетов, новых тактических схем…

В штабе русского Северо-Западного фронта в этот день было оживленно. На совещании, проходившем на втором этаже небольшого домика, командующий, генерал Жилинский, планировал наступление. Тут же присутствовали генералы Самсонов, Ренненкампф и Орановский.

Северо-Западный фронт готовился к удару по Восточной Пруссии, дабы оттянуть силы немцев от Парижа. Наступать приходилось в сложных условиях. Времени на подготовку операции практически не было: ее срочность диктовалась просьбой о помощи со стороны Франции, подвергшейся мощному удару германской армии. Французский посол в России Палеолог взывал к Николаю II: «Я умоляю Ваше Величество приказать Вашим войскам немедленное наступление, иначе французская армия рискует быть раздавленной».