Читать книгу "Ночь с открытыми глазами - Николай Валентинович Худовеков"

мне, конечно, даст жестокую отповедь прославленный доцент Института вакцины.

— Ты мне? Ты о чем? — повернув к нему голову, проговорила Наташа.

— Все о том же. Психологический момент. Ради чего мы с вами идем на риск? Эмма, — повернулся он к жене, — не бледней, настоящего риска еще нет. Пока что я обнажаю шпагу и вызываю всех вас на моральный поединок. Я иду на риск только ради спортивного интереса. Кто сильнее — смерть или я. Наташа презрительно улыбается. У нее за душой высокая идея. У нее стоит перед глазами узбекская девочка, которая случайно погибла от укуса гюрзы.

— Перестань, — скривила губы Наташа. — Я сейчас уйду.

— Я этой девочки не знал, и у меня перед глазами стоять нечему. Я не врач, не биолог, я химик, мне драгоценный змеиный яд нужен совсем для другой цели, нежели вам. Что же остается? Ожидаю вашей логической выкладки. Что скажет наш уважаемый журналист? Сергей-поп, кстати, за каким чертом тебя занесло на нашу галеру, как французы говорят? У себя на Урале ты бы мог найти не меньше сюжетов и образов, не рискуя жизнью. И отпуск проводить на Черном море, не рискуя жизнью. В чем же дело? Я жду.

Я пожал плечами:

— Непросто ответить. Я узнал вас, какие вы молодцы, и мне захотелось быть вместе с вами.

— Неожиданный комплимент. Как ты находишь, Наташа?

— Я что-то уже не улавливаю всей вашей галиматьи, — с досадой ответила она.

— Я пока не вижу галиматьи, — невозмутимо продолжал Рустам. — Галиматья — это абсурд. Если я неправ, приведите меня к абсурду.

— Рисковать жизнью, как ты говоришь, ради спортивного интереса — это, ты считаешь, не абсурд? — заметил я.

— Я считаю, нет. Багровая нить приключения проходит через серый клубок дней… Перефразирую классика. Наташа уже, глядите, мысленно отвечает мне. Она говорит о самопожертвовании ради любви к человеку. Отражаю. Можно любить отдельных людей, можно — все человечество. Если уж так, то я предпочитаю второе. Кстати, и взаимность со стороны всего человечества — эффектнее звучит. Мне кажется, не известные мне люди, которым мои гюрзы спасли жизнь, часто пьют за мое здоровье, потому я такой живучий, хотя меня кусали — перекусали… Кстати, если когда-нибудь в доме отдыха массовик-затейник вас спросит: «Какой самый хороший змеелов?» — надо отвечать: «Некусаный». Такой вопрос уже появился в викторинах.

— Ты что-то резко переходишь, — заметил я. — Спортивный интерес, любовь ко всему человечеству… — Наш полуиронический диспут, чувствовал я, становился все серьезнее.

— Отражаю. Любовь к человечеству оставляю про себя, не для разглашения. Я не вижу все-таки, где тут абсурд.

— Ты сам пришел к нему. — ответил я. — Человечество состоит из отдельных людей.

— Значит, по-твоему, их можно суммировать?.. А вообще, — уже лениво продолжал Рустам, — через месяц меня не спросят, во имя чего, а спросят, сколько изловил змей.

— Рустам, — негромко сказала Эмма, вставая, — я пойду…

— Иди, отдыхай, — ответил он, — я сейчас тоже. Открой только, пожалуйста, ту бутылку сухого, мы выпьем еще.

— И много лет ты мучаешь молодую женщину? — заговорил я, когда ушла Эмма. — Она не в себе от твоих постоянных напоминаний о риске.

— Отвлечься немного ей надо от своего, — хмуро заметил Рустам. — Хоть так неумело, но отвлекаю. Она по уши в своих медицинских экспериментах, в клинике что-то очень важное пробуют, приходит в час ночи и не может заснуть всю ночь, думает, а утром опять на работу. Кстати, мы тут долго не засидимся. Сергей, конечно, у меня останется. Ты, Наташа, в гостинице устроилась?

Она кивнула головой.

— Эх, под настроение, — сказал Рустам, взяв гитару. — Знаете такую:

Три смелых змеелова

Барахтались в реке.

Испуганная утка

Забилась в тростнике.

Один воскликнул: «Утка!»,

Другой сказал: «Змея!»,

А третий засмеялся

И крикнул: «Это — я!»

Перефразирую опять классика… Я склонен полагать, — без паузы продолжал он вполголоса, — что здесь ваши услуги теперь едва ли понадобятся.

— Да что с ним случилось, — спросила Наташа, — с вашим Кирусом?

— Сергей расскажет, — лениво заметил Рустам. — Сергея чуть не обвинили в убийстве.

— Да? — вскинула брови Наташа.

— Ночь провел в отделении милиции, — сказал я.

— Больше бы провел, если бы не я, — вставил Рустам.

Я был весь в пережитом. Вероятно, свалился бы тогда в обморок рядом с мертвым Кирусом, но я не сразу понял, что это смерть, и это «не сразу» послужило чем-то вроде амортизатора, ослабившего потрясение. Пришел в себя, вызвал милицию по телефону. А потом объяснения.

— Вы как это находите?

— Совершенно не представляю себе. — Слышал я свой голос. — Он держал змею, может быть, она…

— Вы ее видели?

— Нет.

— Мы тоже. Куда она делась?

— Не представляю.

— Слишком много не представляете. Где вы живете? В Новоуральске. Здесь кто-нибудь вас знает?

— Я приехал к другу…

Но я предпочел не беспокоить Рустама ночью и побыть до утра в отделении.

Кирус умер «от внезапного нервного шока». Так сказали медики.

— Но я этому не очень верю, не очень верю, — говорил теперь Рустам. — Откуда шок? Нервы у Кируса железные. Он такие эксперименты проделывал с этой гюрзой, представить себе страшновато. И вокруг шеи она у него обматывалась… Влюбленная же. Биотоки все записывал, импульсы. Хотел своим мыслям ее подчинить.

— Рустам, а ты сам эту влюбленную змею видел? — спросила Наташа.

— В натуре нет. Кирус опасался посторонних. Фотографии я смотрел. В дневник они вложены, я сегодня хотел найти его дневник, но ума не приложу, куда он его спрятал. Но змея была, Наташа, ты в этом не сомневайся. Была. Другое дело, что ее уже не было, когда Сергей и Кирус пришли. Может быть, с этого нужно начинать разгадку всего остального?

— Но куда она могла уползти? — заметил я. — И неужели Кирус не предвидел такой возможности? Зачем же он тогда уезжал и оставил ее здесь?

— О, гости к нам, — сказал Рустам, прислушиваясь к звонку в передней.

4. СЛЕД

Паренек в скромной темно-синей куртке, перешитой, по-видимому, из старомодного пиджака, открыл дверь в нашу комнату и тут же подался назад. Смущенно проговорил:

— Здравствуйте. Прошу прощения…

— Э, прошу сюда! — воскликнул Рустам, подняв бутылку. — Вы пришли, но вы не уйдете назад, как говорят у нас на Востоке. Садись, друг, кто бы ты ни был. Штрафной гостю, одиннадцатиметровый. Знакомимся: Рустам.

— Арслан, — еще больше смущаясь, пожал тот протянутую руку. — Но таким гостям не радуются. Я из уголовного розыска.

— Э! Моя милиция меня бережет.

— Вот что, — продолжал Арслан, — если не возражаете, я хочу с вами кое-что коротко обсудить. Вы друзья Кирилла Устинова…

— Немного