Читать книгу "Учитель из Юрюзани - Леонид Николаевич Сурин"

выбежал из комнаты, сердито хлопнув дверью.

Он пришел домой сильно не в духе. Попадья поняла это сразу же, едва услышала угрюмое пыхтение в прихожей.

— Ужинать будешь, отец? — осторожно спросила она, выглядывая из-за занавески. Отец Владимир не ответил.

Молча подойдя к шкафчику, он достал графин, налил рюмку водки, посмотрел сквозь нее на свет яркой двадцатилинейной лампы и залпом выпил, потом принялся ходить по комнате взад вперед, шепча ругательства по адресу «проклятого развратителя».

Наконец отец Владимир сел за стол, пододвинул чернильницу, лист бумаги и начал писать. По мере того как бумага покрывалась ровными рядами строчек, лицо попа светлело; временами он даже улыбался. Только улыбка теперь у него была не слащавая, а ехидная, выражавшая злобную радость.

«Долг христианина и пастыря, — писал отец Владимир, — обязывает меня сообщить вашему высокопревосходительству весьма неприятные вести… Учитель Михаил Андреев Смирнов завел подозрительные сношения с местными мужиками. К нему приходят крестьяне не только моего прихода, но и из Ногушей и других окрестных сел. Ежедневно сей недостойный ведет с ними разговоры на богопротивные темы, и я с глубочайшею скорбию отмечаю, что разврат дал уже свои нежелательные плоды, ибо крестьяне с большею охотою идут в его школу, нежели в божий храм… По селу ходят слухи, что учитель Смирнов дает мужикам читать запрещенные книжки, при помощи которых настраивает народ против государя-императора… А недавно развратитель организовал в селе среди бедных мужиков кредитное товарищество и во всеуслышание заявил, что, только помогая друг другу, крестьяне сообща смогут «достичь лучшей жизни…»

Отец Владимир написал еще несколько строк, затем снова подошел к заветному шкафчику и опрокинул в рот еще рюмку водки. Запечатывая письмо, отец Владимир злорадно ухмылялся:

— Ну-с, молодой человек, посмотрим, как вы теперь заговорите…

Через неделю учителю Смирнову сообщили, что дальнейшее его пребывание в селе Корлыханове нежелательно и будет лучше, если он сам, «добровольно» покинет пределы Емашинской волости.

…Ранним декабрьским утром 1908 года с тяжелым чувством учитель покидал село. В школе были каникулы, и Михаил Андреевич подумал, что это, пожалуй, и к лучшему, потому что у него нехватило бы сил спокойно расстаться с детьми.

За околицей учитель попросил остановить сани и долго глядел в сторону села. Там возле школы, смутно чернея среди окружающей белизны снегов, виднелся сад. Его сад! Тяжелые думы овладели учителем.

Будет расти сад, вместе с ним будут расти и крестьянские дети. Долго ли будут помнить они об учителе Смирнове или скоро забудут его? Кого назначат в школу на его место? Будет ли это чуткий, отзывчивый человек, с сердцем, горящим любовью к детям и своему труду, или холодный, бездушный чиновник, для которого все безразлично, кроме его жалования?

Если бы Михаил Андреевич мог предугадать то, что произойдет через несколько дней, он уехал бы из села спокойным, зная, что его дело попало в надежные руки.

1 января 1909 года в школу быстрой легкой походкой вбежал просто и скромно одетый молодой человек и, с волнением оглядев стены, голосом, от которого сразу же повеяло чем-то родным и близким, весело сказал:

— Здравствуйте, дети!..

Это был Иван Обвинцев — местный корлыхановский житель, первый из «мужиков» Емашинской волости упорным трудом сумевший получить среднее образование. Это был тот самый мальчик Ваня, которого несколько лет тому назад отвез Михаил Андреевич в Благовещенск, в учительскую семинарию.

VI

Когда летом 1908 года, окончив Уфимскую женскую гимназию, Маша Постникова приехала в родной Катав-Ивановск, отец ее, старый фельдшер, Павел Иванович сказал, с довольным видом поглаживая бороду:

— Ну, дочь моя, поздравляю, поздравляю. Окончила курс наук. Куда же теперь определять себя будешь?

— Уже решила, папа. Буду учительницей, — ответила девушка. — Я и назначение уже имею. На Белорецкий завод…

— Так, так, — задумчиво проговорил Павел Иванович. — Учить молодое поколение. Ну, что ж, одобряю и от души желаю успеха…

Гостивший у Постниковых землемер с удивлением взглянул на худенькую стройную девушку:

— И что за охота вам, Мария Павловна, так обременять себя? Это в семнадцать-то лет! Помилуйте! Шли бы лучше к нам в землемерное бюро. Работа не в пример спокойная, канцелярская, а жалование раза в два больше учительского…

— Спасибо за приглашение, — сухо ответила ему девушка. — Но я не люблю отказываться от принятых решений. Кроме того, учительское звание для меня дороже всякого другого…

Извинившись, Маша ушла в свою комнату. Одобрительно усмехнувшись вслед дочери, Павел Иванович сказал гостю:

— Настойчивая она у меня. Вся в деда. Дед-то ее, мой покойный родитель, был крепостным человеком графов Строгановых. Тоже настойчивый и упрямый старик, хоть и драли его нещадно за это батогами не один раз…

В конце лета Павел Иванович проводил дочь в Белорецк. Через шесть лет Мария Павловна перевелась на работу в родной поселок. Здесь она, молодая учительница, встретила Михаила Андреевича Смирнова и вскоре стала его женой.

В 1916 году семья Смирновых переехала в Юрюзанский завод.

* * *

Юрюзанский завод…

Грязный, неприглядный поселок, затерянный в горах; пыльные улочки, подымающиеся с горы на гору; огромный пруд, подковой охвативший центральную часть поселка, и внизу, под горой, развалины большого металлургического завода, оставленного и проданного на слом своим владельцем князем Белосельским-Белозерским, — вот какая картина предстала перед Смирновыми, когда они приехали в Юрюзань. О культуре поселка, о народном просвещении никто не проявлял никакой заботы. Когда, наконец, было решено построить двухэтажное кирпичное здание училища, то стали удерживать на постройку из скудного рабочего заработка по две копейки с рубля. Кабак же здесь был построен добрую сотню лет тому назад.

Шли годы…

Могучим очистительным шквалом прокатилась по стране Великая Октябрьская социалистическая революция. Как кошмарный сон, канул в прошлое страшный год колчаковщины на Южном Урале. Трудящиеся Урала вместе со всем советским народом занялись творческим мирным трудом и восстановлением разрушенного хозяйства, строительством новой культуры. В глухом поселке закипела невиданная до сих пор, интересная жизнь. Столетиями оторванный от просвещения народ, сбросивший, наконец, вековые узы, почувствовал себя по-настоящему свободным и жадно потянулся к знаниям. Кружки по ликвидации неграмотности, вечерние курсы малограмотных, занятия в школе, еженедельные спектакли учительского самодеятельного кружка в просторном помещении Народного дома, спектакли, на которые никогда не могли попасть все желающие, — эта кипучая жизнь закружила, увлекла учителей Смирновых, наполнила до краев их будни, сделала их работу по-настоящему увлекательной, захватывающей.

Молодая советская республика росла, мужала, крепла с каждым днем. Вопросы воспитания нового человека, борьбы с пережитками прошлого, вопросы создания социалистической культуры приобретали все большее и большее значение, с каждым днем возрастала роль