Читать книгу "Присягнувшая Черепу - Брайан Стейвли"

бесчисленных звезд. Вокруг светились под луной выстроенные из бледного песчаника дома и залы Рашшамбара. Между ними поодиночке и по двое прохаживались люди: болтали, смеялись или молчали. Темноту раскрасил обрывок далекой песни. Я ничего не замечала, я уходила от всего этого, пока могла, – до самого края плоской вершины, где пришлось выбирать: остановиться или упасть.

С обрыва я заглянула в окружавшую Рашшамбар пропасть. Конечно, я бывала по ту ее сторону. Я за ней родилась, росла до десяти лет и за прошедшие с тех пор пятнадцать не один десяток раз проходила по узкому каменному пролету, связавшему Рашшамбар с горами и внешним миром. Наша крепость удалена от мира, но вера наша не монашеская, она стремится к проповеди и распространению. Всюду, где живут люди, ступает наш бог: бесшумно шагает по мраморным коридорам власти и по нищим переулкам, посещает затерянные на лесных полянах хижины, и шумные гавани, и многолюдные военные лагеря. Он всех наравне оделяет своей справедливостью. И нам, ее служителям, приходится выбираться в широкий мир. На каждый мой год в Рашшамбаре приходился год за его пределами: то к западу от Анказских гор, то к востоку, но всегда я жила среди людей, изучала их обычаи, надежды и страхи, их нужды. Я жила в Сиа и во Фрипорте, в запутанных лабиринтах Уваши-Рамы и в деревушках на восточной стороне Зеленой Пропасти. Я заводила друзей и знакомых, я тепло вспоминала оставленных на двух континентах любовников, и все же…

Я не услышала шагов Элы, слишком тихо она ступала, но уловила ее запах – жасмина и дыма – в прохладном дуновении пустыни. Она остановилась за моим плечом. А когда заговорила, голос словно окружил меня.

– Казалось бы, пора уже и привыкнуть, – негромко сказала она.

Ее слова были согреты непонятной мне улыбкой.

– К чему привыкнуть?

– К собственной тупости.

– Не понимаю, – покачала я головой, не оборачиваясь.

– Понимаешь. Отлично понимаешь, по крайней мере в том, что касается твоего любопытного… затруднения. Я его не предвидела. – Эла хихикнула. – Каждому застит глаза собственный опыт, а я всегда легко влюблялась.

Я протяжно, неровно выдохнула, все еще глядя в бездну. Мне почему-то делалось спокойнее при виде ее, в шаге от падения. Словно я воочию узрела миллионоперстую длань терпеливого, ожидающего меня бога.

– Как это вышло, – спросила я то ли у вставшей рядом Элы, то ли у самой себя, – что за столько лет я… я не…

– Никого не полюбила?

Я онемело кивнула.

– Может, ты разборчивее меня. Поверь мне, Пирр, в притязательности нет ничего дурного. Я как-то влюбилась в крестьянина из предместий Чуболо. От него всегда несло брюквой, а пальцы у него были короткие и шершавые, как хрустящие колбаски. И я не слыхала, чтобы он связал больше пяти слов подряд.

Я повернулась к ней и попробовала представить эту стройную, легкую, смертоносную женщину рядом с пропахшим брюквой огородником. Все равно что вообразить золотистую львицу бок о бок со щетинистым старым боровом.

– Почему? – спросила я.

– Да уж, вопрос так вопрос, – снова усмехнулась Эла. – Эйра богиня, а значит, кто бы что ни говорил, она тиран. Передо мной владычица любви не объяснялась.

– Но должно же быть что-то…

– Наверное. Может, дело в том, как он ворочал тот камень.

Я недоуменно покачала головой.

– Я стояла на дороге… – Ее слова зазвучали в ритме воспоминания. – А он расчищал поле. Там был один камень – весом, должно быть, в десять раз больше его, а может, и в двадцать, не знаю, я никогда не училась расчищать полей. Словом, громадный, такой не сдвинешь. Так мне казалось. Он возился с ним целый день, подкапывал своими толстыми пальцами, подкладывал лаги, чтобы перевернуть, сдвигал каждый раз на самую малость. Я впервые видела такой медленный, такой кропотливый труд и говорила себе: «Может, внешне он и не особо хорош, но с мужчиной, способным сдвинуть такую глыбу, стоит познакомиться». Мне захотелось узнать, на что способно такое медлительное, неуклонное, несокрушимое терпение. Мне захотелось стать этим камнем.

Мы с ней обе засмотрелись в темноту. Небо над нами было ясное, звезды кололи иголками, но на севере, за сто миль от нас, весенний ветер сбивал вокруг высочайших вершин грозовые облака. Каждые несколько вздохов прохладную чашу неба раскалывали бело-голубые молнии, хотя гром до нас не долетал.

– И как ты поступила? – спросила я, глядя на Элу: ее лицо осветилось зарницей и снова погрузилось в темноту.

– Провела с ним полгода. В его доме.

– Полгода?..

Я пыталась представить: вот я вижу работающего в поле незнакомца и решаю – только на основании его способности ворочать камни – провести в его доме шесть месяцев. Байка Элы представлялась мне именно что байкой – из тех, что читаешь в книгах или слушаешь у костра. Ткань таких рассказов сплетается наполовину из выдумок, а наполовину из шуток. Только вот Эла не шутила, и заподозрить ее во лжи я не могла. Голова вдруг пошла кругом, как будто плоская вершина горы неощутимо накренилась, чтоб сбросить меня в пропасть. Эла придержала меня за плечо, оттянула назад.

– Как? – спросила я, восстановив равновесие.

– Не так уж трудно было не смотреть на его пальцы и дышать только через рот, – пожала она плечами.

– Отводить взгляд и дышать ртом – кажется, не самый прочный фундамент для любви.

Женщина захихикала:

– А ты как представляешь себе любовь, Пирр?

Я по-дурацки покачала головой.

– Я и говорю, – помолчав, сказала Эла. – Одним это дается легче, другим труднее. Богиня наделила нас бесконечным разнообразием. Наши затруднения так же различны, как наши лица.

– Однако Ананшаэль установил для всех одно Испытание, – ответила я, не сдержав горечи.

– Иное было бы несправедливо.

Я так прикусила губу, что почувствовала во рту вкус крови.

– Почему мне никто не сказал? Столько лет… я знаю тринадцать способов убить человека деревянной миской. Я выучила яды, которых не видели со времен кшештримских войн, яды, древние как неббарим, если неббарим не выдумка. Я часами висела вниз головой на стропилах и без шума высаживала стекло из оконной рамы. И все это время думала, что готовлюсь, а оказалось… без толку.

Эла пожала мне плечо:

– О, все это пригодится. Даже если отбросить вопрос о любви, тебе еще шестерых предстоит отдать богу.

– Да ведь нельзя же отбросить вопрос о любви! Пусть даже остальных я принесу в жертву в первый же день, – все равно я провалилась.

– Не обязательно. Ты можешь заменить последнюю жертву собой. Мы с Коссалом тебе поможем.

Она говорила ровным голосом, как бы