Читать книгу "Путь в лес - Доминик Пасценди"

Когда первые каики Ланнера Кориона — с благословения и за деньги брата тогдашнего Императора Роке Второго — прибыли на Гиастему, их встретили на берегу голокожие дикари с лицами, размалеванными охрой, вооруженные копьями и топорами с каменными наконечниками и одетые в набедренные повязки и плащи из грубой хлопковой ткани. Они не знали железа, никогда не видели лошадей, а уж огнестрельное оружие вызвало у них суеверный ужас. Одетые в кожу и сталь, вооружённые сталью авантюристы с тех пор открыли для Императора огромные новые земли, куда хлынул поток младших сыновей дворянских родов, наёмников, освободившихся после завершения Сорокалетней войны, пиратов, безземельных землепашцев и других решительных мужчин, не дорожащих своей жизнью, которым нечего было терять в метрополии. Дикарей постепенно усмирили; в землях, прилегающих к столице Заморской Марки, их почти и не осталось: кто выжил — приняли новых Богов, выучили язык Империи и стали потихоньку крестьянствовать на пользу колонии, Императору и землевладельцам. Места, где раньше они вольно охотились и собирали съедобные злаки, достались пришлецам. Но это и справедливо, наверное: то, чего ты не можешь удержать — не твоё.

По мере расширения границ Империи в Заморской Марке имперцы познакомились ещё со многими племенами. Какие-то из дикарей были мирными и ничего не хотели, кроме того, чтобы их оставили в покое жить привычной жизнью; иногда это у них получалось. Какие-то были, напротив, воинственны и непримиримы — этих приходилось выбивать, иногда полностью. С какими-то после первоначальных столкновений удавалось договориться, и некоторые из них стали надёжными союзниками, помогая продвигать власть Императора вглубь континента. Так или иначе, дикари не были для имперцев чем-то непонятным и неодолимым: ну, приходится воевать с ними — так и в старых землях всё время где-то обязательно воюют.

И только в окрестностях Альвиана завоеватели наткнулись на нечто, чего не смогли ни одолеть, ни даже понять до сих пор. Альвы, полуразумные животные, обладающие, как говорят, необычными способностями, были пугалом для местных дикарей задолго до прихода людей. Они разоряли огороды, убивали скот, который разводили дикари (коз и овец), и, не делая разницы — самих дикарей. Пойманных — убивали с жестокостью, не свойственной разумным существам, а некоторых уводили и, говорят, поедали, когда и живьем. Альвы не знали человеческой речи, одежды, железа и прочего, но умели делать легкие копья с узкими наконечниками, подобными листу ивы, и эти копья пробивали даже кольчугу. Что хуже всего, альвы умели прятаться в самых неожиданных местах, передвигались быстро и бесшумно, а копья метали далеко и невероятно точно. И огнестрельное оружие не очень помогало против них, а в рукопашной схватке у человека даже с талосским закаленным мечом и в кирасе, как говорили, не было шансов против альва, вооруженного только копьем и чем-то вроде ножа.

Альвы не терпят людей в лесу и в его окрестностях. Человек, вошедший в Альвиан, редко выходил обратно. Благодарение Богам, альвы недалеко уходили от своего леса — но куда доходили… Это были короткие, жестокие набеги, во время которых альвы уничтожали все живое: резали и уводили скот, убивали людей и дикарей. Дорант видел однажды деревеньку на берегу озера, через которую прошел такой набег. Трудно сказать, сколько там было альвов: может, десяток, а может, и всего пара. Но из сорока с лишним человек и полусотни дикарей, основавших деревню, не осталось в живых никого, хотя у людей были и аркебузы, и мечи, и кирасы, и бдительная стража. Стража первой и легла, не успев издать ни звука. Им повезло: их убили быстро. Остальных мучили долго и тщательно. Доранту до сих пор было не по себе, и он отгонял от себя воспоминания о том, что видел там.

Самая плодородная земля вокруг озера была из-за этого населена редко и мало возделана, хотя туземцы все время пытались заселить и освоить её, невзирая на регулярные потери. Редкая деревня могла простоять, не подвергаясь набегам, больше пяти лет. Тем не менее, туземцы не оставляли попыток, то полагаясь на частоколы и огнестрельное оружие, то приглашая имперских воинов, то организуя стражу и убегая за озеро при малейшем признаке появления альвов…

По счастью, альвы никогда не приходили большими группами, обычно не более десятка-полутора. (Был только один большой набег много лет назад, когда альвы разорили Кармон.) Похоже, их вообще было в Альвиане не так и много.

Мало кто мог похвалиться тем, что столкнулся с альвами в лесу или около него — и остался жив. Никто не мог похвастаться, что захватил живого альва-самца. Их и мёртвых никто не видел, из-за чего пошло поверье, что они бессмертны. Дорант в это, впрочем, не верил.

Сам он видел альвов дважды, случайно и очень издалека. И, честно говоря, испытал при этом настоящий страх, потому что — как воин опытный и хорошо обученный — видел по их движениям, что он им не соперник ни по скорости, ни по владению копьём.

Самки альвов иногда попадали в неволю. Они далеко не всегда были под защитой самцов, выходя из Альвиана по своим надобностям. Дорант слышал про нескольких человек, поймавших альву. Кое-кому из них удалось на этом разбогатеть.

То, что Красный Зарьял захватил альву, которую охраняли самцы — было необычно.

— И где та самка? — Спросил Дорант.

— Зарьял держит её в клетке на рыночной площади. Под охраной, между прочим, двух боевых слуг приставил.

— Что он хочет с ней сделать?

— А выставил на продажу. Он человек небогатый, деньги лишними не бывают.

— Да кто ж её купит — они ведь в неволе долго не живут?

— А хоть бы и я.

— Зачем она тебе?

— Ну как же: ни у кого нет, а у меня будет! — Харран говорил шутливым тоном, но Дорант понял, что он на самом деле увлёчен этой идеей.

Надо было как-то его отговаривать, ведь глупость. Но пока было явно рано.

— Что ж, сходим с утра, — сказал Дорант. — Поглядим, что за зверюга попалась.

3

Поскольку пили они вдумчиво и не торопясь, утро у них получилось, мягко говоря, не ранним. Если точнее, то в храме Святого Альварика, главном в Кармоне, звонарь успел пробить и утреннее приглашение на службу, и полдень.

Дорант проснулся у себя в комнате, толком не помня, как туда попал. Он спал на постели и раздетым (правда, не полностью), но постель не была разобрана. Несмотря на обильную выпивку, голова не болела и в животе было все в порядке: Харран дрянь не пьет и друзьям не наливает. Дорант успел выспаться и благополучно заспал весь хмель, так что, кроме сухости во рту, никаких неприятных последствий вчерашнего отдыха не ощущал.

Он наскоро умылся, нацепил вчерашнюю одежду — уже постиранную слугами — и спустился во двор. Харрана ещё не было; пожилая служанка, завидев Доранта, вынесла кувшин хайвы[9],воду и свежевыпеченые булочки. Дорант выпил не меньше половины кувшина кисловатого и освежающего настоя, пока смог оторваться. Пока он лениво жевал нежную булочку, появился Харран, слегка помятый, но бодрый. Есть он отказался, допил хайву, и они двинулись на рыночную площадь.