Читать книгу "#НЕДОМУЖИКАМ вход воспрещен. Как оставить нездоровые отношения в прошлом - Аня Гучи"

Шли годы… Варвара находилась на восьмом месяце беременности третьим ребенком, мальчиком. Наде на тот момент было шесть лет, а сестре четыре года. Это было преддверие Нового года, все готовились к празднику, ничего не предвещало беды – мама занималась уборкой по дому, украшала елку игрушками, отшивала вещи для ребенка. Через несколько недель она должна была ехать в роддом, поэтому решила максимально подготовиться к появлению сына на свет: побелить потолки в детской комнате, так как мужа было бесполезно об этом просить, еще и получить можно за просьбы. К тому же его не было дома: это был выходной день, а в выходные дни он занимался более приоритетными задачами – «транслировал истину».

Дети бегали и играли на улице в снежки, и тут Надя услышала с улицы крик из дома:

– Надя, Надя! Помоги, сбегай к бабе Люде, пусть врача вызовет, мне плохо, Наденька! – жалобно кричала мама.

Надя забежала в дом и застыла от ужаса – мама лежала на полу, в щели деревянного пола стекала лужа крови, мамины ноги, руки и сарафан в крови… У нее открылось кровотечение от тяжелой работы. Надя побежала в соседний дом за бабушкой.

– Помогите! Помогите! – плакала девочка. – Помогите, мама умирает! Кровь везде, мне страшно, помогите! Вызовите врача! – вопила Надя.

– Боже, спаси ее душу! Она, наверное, рожает – уже пора, – воскликнула баба Люда, позвонила в больницу за срочной помощью и побежала с Надей в дом к Варваре. Больница находилась примерно в 150 км от деревни, врачам ехать было долго, да еще и погода плохая – метель на улице.

Баба Люда забежала в дом, за ней девочки – Варвара лежала вся бледная, губы синюшные, кровь стекала по ногам.

– Мне очень холодно, врача, прошу! Что с ребенком? Он не шевелится… Мне очень холодно, Люда, накрой меня… – стонала мама.

– Мамочка, любимая, мне очень страшно, – плакала взахлеб Надя. Она обняла маму и прикоснулась к ее губам, они были ледяными. – Мама, не уходи, не оставляй нас, прошу! Мамочка, ты же поправишься?! – умоляла девочка, взяв ее за ладони.

– Я умираю… Блаженство, я его ощущаю! Мы все будем вместе, но в другом мире… Наденька, если я умру – позаботься о сестре, я тебя оставляю за старшую…

– Мамочка, не говори так! Не говори! Ты не можешь нас оставить! – Надя поцеловала маму, ее губы были сухими. – Мама, – вскрикнула Надя, рыдая навзрыд, – живи! Мама! Умоляю, лучше я умру, а ты живи! Мамочка, родная! Ты подумала о братике, но не подумала о нас, о том, что у тебя останутся двое детей! Мама, живи, мы умрем без тебя!

Роговицы глаз покрылись пленками, зрачки помутнели, рука, которую держала Надя, стала холодной и синюшной.

Первое января. В этот день дул холодный пронизывающий ветер, крупные снежные хлопья падали к ногам, оставляя мокрые следы, воздух был тяжелый и обжигал так, что трудно было дышать. Стук забивающихся гвоздей, запах промерзлой земли – хоронили маму. Люди молча глотали слезы, глядя на фото молодой улыбающейся, полной жизни женщины. Огромный ком в груди стоял у Нади, фантомные боли, чувство вины и одиночества – будто тебя бросили, – застывшие слезы и глубокая печаль в ее больших голубых глазах. Смерть всегда против природы, противоположность жизни. Вопиюще несправедливо, жестоко и безумно больно – хоронить тех, кто не успел пожить, кто родился, чтобы умереть. Мама Нади умерла от потери крови, и вместе с ней – ребенок в утробе. Самая сильная боль в этом мире – душевная; самая сильная душевная боль от потери самого родного и близкого человека. Ее невозможно просто прекратить чувствовать, она не подвластна воле. Самое страшное, что может пережить человек в жизни, пережила Надя – на ее глазах умерла мама. Страшнее, наверное, может быть только смерть собственного ребенка. Это тяжелейшее испытание наложило серьезный отпечаток на всей ее дальнейшей жизни…

– На все воля божья, Наденька… У вас есть отец, он вас не бросит… Заботься о сестре… – сказала баба Люда, похлопав Надю по плечу.

– Мы были недостаточно верующими, поэтому Бог на нас разозлился и забрал маму? – прошептала Надя.

– Наденька, когда умрет человек, решать не нам, это решают на небесах. Душа бессмертна, твоя мама не умерла – она просто живет теперь на небе и будет наблюдать за вами оттуда. Бог вас не оставит…

– Бабушка, мама же была хорошая, она ходила в церковь, добрая была, почему он ее забрал на небеса? Бог не подумал, как мы будем жить без нее?

– Праведным и добрым людям живется тяжелее, поэтому они и умирают – устают от этого жестокого мира, – и твоя мама устала… У нее была очень тяжелая жизнь, сейчас она и твой братик отдыхают…

Прошла неделя. Столкнувшись со смертью, Надя сама стала бояться умереть: она постоянно спала, ничего не ела и испытывала мучительное, гнетущее чувство вины. «Мама умерла, потому что я редко ей говорила, что ее люблю, потому что мало верила в Бога», – думала Надя. Ее сестра плакала не переставая, просыпалась по ночам и кричала: «Хочу к маме! Мама, вернись, мне плохо без тебя». Чувства, которые испытывала Надя, были похожи на непреодолимый панический страх – внутренняя дрожь, повседневное беспокойство, ей трудно было дышать и глотать, она просыпалась среди ночи и тряслась от холода, брала мамино одеяло, чтобы согреться, обнимала любимую куклу, которую сшила мама, и ждала, пока настанет утро…

Ноша быть отцом-одиночкой для отца Нади Адама казалась непосильно тяжелой. Дети перенесли серьезную травму – у них умерла мама, они плохо спали и ни с кем не разговаривали, – о них нужно было заботиться: кормить, лечить, стирать, готовить. Адам к этому как-то не привык: раньше детьми занималась жена, а сейчас он остался совсем один. Он испытывал смесь отрицательных и разрушительных эмоций – жалость к себе, обиду, страх и несправедливость. «Почему я? Чем я это заслужил? Почему я должен терпеть эти сопли и слезы? Мне самому тяжело, а я должен еще и силы где-то найти, чтобы детей поднимать», – думал Адам. Он был очень тревожный, беспокойный и себялюбивый, привык, что все проблемы решала жена, а он только требовал. Главным человеком в его жизни был он, его интересы и желания, ему так хотелось, чтобы его пожалели и позаботились; он был слишком слаб, чтобы взять ответственность. Только он мог дать детям чувство защищенности и безопасности в этом мире. Сама мысль об этом вызывала в нем бессильную злость, ему самому хотелось, чтобы его защитили, посочувствовали.

Прошло две недели со дня смерти мамы. На пороге дома стояла невысокая светловолосая возрастная женщина, она была старше мамы на двенадцать лет, с тяжелым и надменным взглядом, резкими и крупными чертами лица, натянутой и циничной улыбкой. Звали ее Настей – это была лучшая подруга покойной матери. С ней зашел отец и сразу представил ее: «С Настей вы уже знакомы, это моя новая жена, она будет теперь вашей мамой, девочки». Для Нади это был удар, которого она никак не ждала, и он оставил чувство гнусного предательства.

«Совсем недавно умерла мама, а отец уже привел в дом новую женщину, да еще и мамину подругу, просит ее называть мамой. Невыносимо больно, жестоко… Как он мог?» – подумала Надя. Это был конец счастливой беззаботной детской жизни. Дальше дорога пошла под уклон. Девочек она невзлюбила с первого дня, ее раздражало все: они плакали, она не пыталась их утешить, а запирала в сарае, они не помогали ей по дому – за отсутствие воды в доме, которую девочки должны были носить из колодца, она ставила их на горох и лишала ужина. Настя была женщиной раздражительной и озлобленной злорадствовала, хотела подчинить и властвовать. «Вашей матери больше нет, еще раз увижу, как вы ноете или убежите к ней на могилу, там и останетесь! Вас, сирот, никто искать не будет, никому вы не нужны!» – говорила девочкам Настя.