Читать книгу "Сокол Спарты - Конн Иггульден"

– Жаль, что ты не выучил греческий настолько, чтобы их понимать.

Тиссаферн презрительно скривился.

– К чему он мне, этот язык пастухов? Пускай варвары изъясняются на своем языке, а я перс.

Все это он говорил в пределах слышимости спартанцев, хотя те не подавали виду. Кир взглянул на их командира, которого звали Анаксис. Свободно владея обоими языками, он ничего не упускал, однако давно перестал обращать внимание на словеса этого персидского ветрогона. В тот момент, когда их глаза с царевичем встретились, Анаксис чуть заметно подмигнул. Заметив, что Кир посветлел лицом, Тиссаферн бдительно повернулся на хребтине своей лошади, пытаясь понять, что вызвало эту перемену настроения и кто посмел насмехаться над его достоинством. Но его взгляду предстал единственно строй готовых к выходу спартанцев, и бывшему цареву слуге осталось лишь что-то пробурчать насчет «неотесанных селян» и «клятых иноземцев».

При долгих переходах спартанцы носили свои щиты на спине. Но сейчас отряду ничего не угрожало, и Кир распорядился идти парадным строем. При проходе через один из трех главных городов Персидского царства им полагалось нести деревянные, отороченные бронзой диски щитов на левой руке, а в правой длинные копья. У бедра каждого воина находился короткий меч, а ближе к пояснице висел грозный копис. Эти тяжелые изогнутые клинки наводили на врага страх и назывались «нечестным» оружием (сетования, вызывавшие у спартанцев смех).

Бронзовые шлемы скрывали их бороды и волосы длиною до плеч. Заодно они скрывали усталость и любую слабость, придавая людям вид бесстрастных статуй. То, что лицо находилось в затенении, как раз и действовало на восприятие, заставляя держать перед этим воинством страх. Репутация подразумевала и нечто большее: оружие и щиты отцов и дедов – верный знак прочности и преемственности боевых традиций.

Когда река осталась позади, Кир и Тиссаферн повели коней неторопливым шагом. Толпа впереди раздавалась, освобождая место под проход. Между горожанами и шагающим отрядом воцарилась нелегкая тишина.

– Я все же думаю, повелитель, что тебе следовало оставить своих наймитов за воротами, – пробурчал Тиссаферн. – Что скажет твой брат, когда увидит, что ты своим соплеменникам предпочел греков?

– Я сын царя и командую воинством моего отца. Если мой брат что-то и скажет, так лишь то, что мое достоинство делает нашему дому честь. Лучше спартанцев в мире нет никого. Кто еще мог поспевать за нами все эти недели? Ты видишь здесь Бессмертных? Или моих слуг? Один из рабов, пытаясь держаться со мной, умер в дороге. Остальные отстали. Нет, эти люди заслужили свое место подле меня.

Тиссаферн склонил голову как бы в знак согласия, хотя внутри его разбирала злоба. Царский отпрыск воспринимал этих спартанцев как людей, а не как бешеных псов. Даже не поворачивая головы, персидский военачальник знал, что кое-кто из них за ним втихомолку наблюдает. Идя строем, они не доверяют никому, кто находится рядом с их хозяином, и готовы в любой момент оскаленно наброситься, подобно собачьей своре. Ну да ладно, осталось уже недолго. Двое всадников тронулись впереди спартанцев вверх по склону к громадным ступеням, что вели наверх, к террасе царя Персии.

* * *

Широченные ступени были прорублены неглубоко, чтобы царь, возвращаясь с охоты, мог въезжать по ним верхом. Кир и Тиссаферн повели коней вперед, а спартанцы, позвякивая оружием и доспехами, последовали сзади. На приближении к узким воротам внешней стены Кир буквально ощутил на себе взгляды отцовых Бессмертных. На сооружение царской террасы отец не поскупился: сокровища из казны текли рекой и на прорубание горного склона, и на всю ту роскошь, что находилась внутри. Помимо сада империи это была еще и крепость с постоянной охраной в две тысячи человек.

Последняя ступень заканчивалась возле самых ворот, так что врагу на сбор перед приступом не оставалось места. Свет наверху переменился: солнце над головой заслонили стражники, глядя сверху на всадников, а еще пристальней разглядывая отряд спартанцев, грозно и обильно посверкивающий на ступенях оружием. Кир со спокойным лицом поглядел вверх на стены, озаренные золотистым светом предзакатного солнца.

– Я Кир, сын царя Дария, брат царевича Артаксеркса, начальник персидского войска! Именем моего отца откройте ворота, чтобы я мог видеть его!

Под стеной Кир задержался несколько дольше, чем ожидал. Он уже начинал рдеть гневливым румянцем, когда под гром решеток и цепей ворота разомкнулись, открывая взгляду длинный двор. Кир сглотнул, стараясь не выказывать страх – этому он научился не хуже спартанцев.

Кони Кира и Тиссаферна, глухо стуча копытами, въехали на залитый солнцем двор.

День плавно переходил в вечер, и свет стал заметно мягче. Вот наконец-то и дом – можно вроде как расслабиться и оглядеться, приготовиться к встрече с отцом. Как его встретит старик, Кир толком не знал; не знал, как и он сам отреагирует на великого царя. Над всем довлело чувство неопределенности, нахлынувшее с новой силой перед лицом утраты. Если срок настал, то удержать отца не удастся никакой силой оружия. Холодная дрожь пронизывала Кира именно от этой беспомощности, а не от открытого стрелам и дротикам пространства двора.

Защиту крепости обеспечивала не только стража на наружных стенах, но и своеобразные горловины-ловушки, предназначенные для пленения нападающих. Если врагу каким-то образом удалось бы одолеть ступени лестницы и взломать ворота, он попал бы в один из двух обособленных друг от друга дворов крепости. И вражеские силы не смогли бы соединиться до тех пор, пока не проберутся через два длинных и узких открытых небу каменных коридора.

Кир и Тиссаферн не колеблясь проскакали в конец одной из этих горловин. За ними, не нарушая строя, проследовали шесть колонн спартанцев по полсотни человек в каждой. Уткнув древки копий в пыльную землю, они остановились перед вторыми, еще более массивными воротами.

Наружные ворота за их спинами, грохнув, заперлись на балку засова. Многие в отряде нахмурились, увидев, что их держат в месте, чересчур тесном для маневра. Вдоль всего двора на высоте в два человеческих роста тянулись каменные карнизы. Назначение их было неясно, и предводитель спартанцев Анаксис крепче сжал копье. Воины чувствовали на себе недобрые взгляды дворцовых стражников, более привычных не к бою, а к надраиванию своих панцирей.

Впереди строя Кир с Тиссаферном переглянулись и спешились. Анаксис наблюдал. Вытягивать шею и высматривать, кто там вышел навстречу, было бесполезно: обзор загораживали конские крупы. Не было слышно и разговора. Это Анаксису не нравилось. Его долгом было защищать царевича, ну и этого немолодого вояку. Хотя приказа или предупреждения об угрозе тоже не было. Понятное дело, отряд находился в цитадели давнего врага, но Анаксис обеспечивал охрану лично Киру – человеку, к которому он проникся уважением за его честность и прямодушие. Его можно было даже назвать «хорошим», если такое слово применимо к персам. Этот юноша не выказывал ни страха, ни чего-либо еще, помимо объяснимого волнения за отца… Что же это за каменные полки вроде ступенчатых сидений Афинского амфитеатра? Лучники-персы вполне сносные, и в этом замкнутом месте им лучше не попадаться.