Читать книгу "Друзская сага - Виталий Каплан"

В отличие от большинства друзов, обладавших располагающей внешностью, этот молодой человек, будто со стиснутым у висков черепом, походил на европейца-ашкенази. Камиля принимали за своего поляки, литваки, немцы и даже евреи из Биробиджана.

— Сравниваю, — спокойно продолжил он, выложив фишки на середину стола, рядом с «Эверестом» шелухи от семечек и орехов.

В картах Камиль был, что называется, ястребом — точный анализ ситуации, психологический расчёт и, конечно же, удача, присущая игрокам высокого полёта. Он «видел» противника, быстро принимал решения и ошибался изредка. За этим столом побеждал неизменно. Везение всегда, если подытожить, тонкий расчёт.

— Я тоже плачу, — воскликнул Мансур, бросая фишки.

Друзья раскрыли карты. «Две пары» Абу Рабии были слабейшей комбинацией на столе, мощный «трипс» Мансура оказался бессилен против «флеша» Камиля. И на этот раз сенсации не произошло.

— Чёрт, — выдавил, улыбаясь, словно угадал шесть номеров в лотерее, Абу Рабия, — надо же… Ветры дуют не так, как хотят корабли.

Мансур иронично взглянул на него и покачал головой. Амер счёл это восхищением и благодарно кивнул. Камиль невозмутимо собрал в кучу выигранные фишки. Вместе с ароматом свежезаваренного кофе в комнату вплыла Рана.

— Последний, — сказала она и пристроила поднос на край стола, — захотите ещё, управляйтесь сами. Я — спать.

— Рана, дорогая, — улыбаясь, проговорил Мансур, — мы уже топ-топ-топ… уходим… намёк понят…

— Ах ты, недотрога… Решил меня обидеть? Ладно, как-нибудь сочтёмся…

— Рана, успокойся, все знают, как радушно ваша семья принимает гостей, — вступил в разговор Камиль, — Мансур хотел сказать, что и впрямь поздно… спасибо тебе и спокойной ночи. Какие проблемы, вдвоём доиграем, мужа твоего легко отпустим. Запишем ему поражение… так что… забирай своего хозяина с собой.

Лёгкий румянец выдал смущение девушки, но она не растерялась. Рана никогда за словом в карман не лезла, и Камиль не хуже других знал, что забавляется с огнём.

— Ты бы, Камиль, о своей Майсе побеспокоился. Сидишь, картами пробавляешься. Ты, вижу, уверен, что она должна высматривать ненаглядного муженька из окошка… Нет, знаешь ли… В куклы мы давно отыграли, сейчас другие забавы. Прикинь, что делает Майса, когда мужа нет дома? Попробуй объясни, где весь день пропадал… думаешь, жена тебе поверит?

Камиль, как проигравшая в словесной баталии сторона, потупил глаза и, словно сдавшись, поднял вверх руки. Рана задиристо подёрнула плечиками и, не спеша, двинулась в спальню. Походя распахнула окно, и в гостиную ринулся свежий ветер Западной Галилеи. Друзья проводили глазами её стройную фигурку, но, поймав ехидный взгляд Абу Рабии, спохватились и уткнулись в карты. Игра продлилась ещё немного, но уже вяло, без прежнего задора.

— Всё, мужики, глаза слипаются. Заканчиваем? — зевая, спросил Мансур.

— Ты же выходной завтра.

— Так и есть, но в два часа ночи голова плохо варит. Боюсь крупно проиграться.

Камиль собрал карты и, будто, между прочим, заметил:

— Кажется, твоей голове в любое время суток думать хлопотно.

— Может и так, но тогда меня по ошибке в университет приняли.

— В какой университет?

— И ты молчишь? От друзей скрываешь?

— Колись! Или сглазить боишься?

— Нет, конечно… Хотел сегодня рассказать, но игра выдалась интересная. В октябре начинаю первый семестр. Факультет криминологии.

— Молодец, паренёк, поздравляем, — друзья вскочили и принялись обнимать Мансура.

— В Цфате? — спросил Камиль, основательно двинув приятеля по плечу, — там, кажется, «бакалавра» подгоняют под требования МВД. Ерунда — ОЗ.

Термином ОЗ, то есть «обязан закончить», обозначали те высшие учебные заведения, где требовалось лишь присутствие на лекциях. Руководство университета входило в положение силовиков, совмещавших учёбу, семью и ненормированный рабочий день, когда теракты были повседневностью.

— Обижаешь, Колледж Западной Галилеи от Бар-Иланского универа.

— Кажется, это где-то на шоссе Акко-Нагария?

— Точно, ближе к Акко.

— Когда проставляться будешь? — оборвал академическую беседу Абу Рабия.

Приятели захохотали.

— Я серьёзно, — притворился обиженным толстяк, — чем хочешь клянусь, проигнорируешь проставу, экзамены завалишь. Так что… Вот когда я в полицию призвался… совсем из головы вылетело, — тут же последовал новый взрыв хохота, — да, да, бывает, я, знаете ли, тоже человек. Прикиньте, сколько дел появляется у человека в призыв, сколько бумаг надо оформить, сколько тестов пройти, вот и забыл проставиться.

Друзья снова не сдержались. Абу Рабия раздражённо шикнул на них и продолжил:

— И что! В первый же день на службе из-за всех переживаний я прикемарил, и на моё счастье мимо проходил начальник участка. Зарплату получить не успел, как с меня три рабочих дня содрали.

— Всё твоя жадность, Абу Рабия.

— Экономность, не жадный я, просто нет лишних денег, вот и всё. Ты, Мансур, на меня стрелки не переводи, говори прямо, когда мясом кормиться будем.

— Сразу, как только… ты же меня знаешь…

Друзья обнялись. Мансур и Камиль поблагодарили хозяина и, наказав поспешить к жене пока не заснула, со смехом выкатились во двор. Вслед неслись напутствия покоробленного в лучших чувствах мужа.

Мансур забрался в «Субару», закурил и завёл машину. Она чихнула, но проблем делать не стала. Давно следовало старушку продать, да жалко, авто — чистый японец, сегодня таких днём с огнём не найти, фальшивки в Турции клепают. Машину он обиходовал в семейном гаражике на один подъёмник, где работали арабы отец и сын. Себе на уме, как многие почитатели Мухаммеда, но запчасти возили из автономии, так что ремонт и ежегодное техобслуживание выходили на порядок дешевле. Взглянув на часы, Мансур медленно тронулся с места. Деревня небольшая, ехать недалеко, но время нелишнее. К тому же Абу Рабия жил в старой части деревни. По мощёным, извилистым улочкам без тротуаров, на которые лишь кое-где отведено с локоть, следовало двигаться осторожно, тем более ночью. Дома в друзских деревнях построены очень кучно, почти вплотную, и у каждого здания своя архитектура, свой дизайн. Своя история.

Сумрак и тишина, которых не бывает в еврейских кибуцах, где собаки брешут даже после захода солнца, настроили Мансура на философский лад. Подумалось, что и судьба его, как дороги в Хорфеше, струилась своей извилистой тропкой. Между социальным устройством друзской деревни и любой в мире горской не было принципиального различия. Патриархат и клановость.

Вот семь домов рода Фарес. Фаресы все, как один, настоящие мужчины. С такими лучше дружить. После поворота направо целая улица Хатибов, родственники можно сказать, Тафиду у них сватал. Сразу за Хатибами одинокий дом на холме, даже асфальт не проложен. Там живёт Посвящённый, по слухам достигший высшей ступени духовности. Семь лет шейх не покидал дома, люди сами приходят, оставляют на пороге продукты и предметы быта. Вот окружённое высоким забором двухэтажное здание близнецов Мари. Глупцы, порушив традиции и запреты шейхов, женились на сёстрах черкешенках. В деревне им объявлен бойкот, и дети их никогда не родятся друзами.