Читать книгу "Седьмая ложь - Элизабет Кей"

Каждую пятницу, выходя из их квартиры около одиннадцати вечера, я вынуждена была раз за разом прощаться с любовью, которая сформировала, определила, выкристаллизовала меня. И каждый раз мучительно ощущать раздвоенность, любя по-прежнему и страдая от разлуки.

Но еще больнее было сознавать – хотя эта мысль до сих пор не до конца укладывается у меня в голове, – что вся ситуация была целиком и полностью делом моих рук. Я, и только я была ответственна за ту самую первую оборванную ниточку, ту первую переломанную косточку, то первое забытое воспоминание.

Глава третья

Три месяца спустя после нашей встречи с Джонатаном я переехала к нему в двухэтажную квартиру в Ислингтоне. Мы были очень молоды, да, и без памяти, безоглядно, по уши влюблены. Это оказалось неожиданно легко – так очень редко бывает, когда в твою жизнь входит что-то новое. И на удивление весело и захватывающе – уж этим-то меня не баловала моя незатейливая жизнь. Мне нравилось жить с Марни – я была счастлива, – тем не менее в конце концов захотелось чего-то иного, чего-то большего.

Мое детство прошло в семье, которая со стороны могла показаться любящей. Однако это была одна лишь видимость. Мои родители прожили в браке двадцать пять лет, прежде чем развестись, но им следовало бы расстаться гораздо раньше, потому что их беспрерывные скандалы и выяснения отношений сделали жизнь в нашем доме невыносимой.

Если коротко, мой отец был жуткий бабник. Его роман с секретаршей продолжался двадцать лет, ничуть не мешая многочисленным мелким интрижкам. Отец вспыхивал страстью то к одной, то к другой женщине и столь же стремительно охладевал к ним на протяжении всего законного брака. Моя сестра была на четыре года моложе меня, и я делала все, что в моих силах, чтобы защитить ее от шумных семейных драм и бесконечных стрессов. Я уводила ее на улицу, включала музыку погромче, отвлекала бедняжку вечными обещаниями показать что-то интересное подальше от дома. Но это другая история, и о ней как-нибудь потом. Сейчас мне хочется, чтобы ты поняла: я, пожалуй, сильнее, чем большинство людей, была склонна к идеалам романтической любви. Я обожала Марни. Но моя новая любовь завладела мной целиком и полностью.

Мы с Джонатаном познакомились, когда нам было по двадцать два года. Оксфорд-стрит, шесть часов вечера. Оба спешили домой, а жили мы тогда в противоположных концах города. Вход в метро закрыли, как это часто бывает в час пик, поскольку на платформах столпилось слишком много людей. Хмурое небо предвещало скорый дождь, над головой проносились косматые серые тучи.

Не подозревая о существовании друг друга, мы с Джонатаном толкались в очереди, выстроившейся ко входу в вестибюль станции. Толпа казалась самостоятельным существом, наделенным собственным сознанием, – так сильно каждый горел желанием поскорее очутиться подальше отсюда. Я чувствовала, как чужие тела вторгаются в мое личное пространство, чужие локти задевают мои локти, чужие бедра бесцеремонно прижимаются к моим бедрам, а мой затылок невольно упирается в чью-то грудь. На пятачке перед входом набилось столько народу, что я не видела ничего, кроме спины мужчины, стоявшего передо мной.

В конце концов где-то сверху и спереди послышался лязг металла, и железные створки начали медленно открываться изнутри. Толпа заколыхалась и приготовилась к штурму. Мужчина, стоявший передо мной, – тот самый, который закрывал мне обзор, – подался вперед, а потом, когда я уже шагнула на его место, резко отшатнулся назад. И врезался в меня, а я – в того, кто стоял за мной. Толпа, обтекая нас, хлынула в метро, в то время как мы в ее центре образовали некий всплеск, волну, покатившуюся в обратном направлении.

– Какого черта? – выдохнула я, с трудом удержав равновесие.

– Вы… – начал было он, оборачиваясь ко мне.

И я поняла. Как в тот раз, с Марни. Я немедленно все поняла! Это звучит так глупо, так наивно, знаю-знаю. Я слышала этот аргумент сотни раз – когда переехала к нему, когда согласилась выйти за него замуж, даже накануне нашей свадьбы. И все, что я могла на это ответить, равно как и все, что я могу сказать тебе сейчас: надеюсь, когда-нибудь ты поймешь…

Наверное, с Марни все было не совсем так, как с Джонатаном. Мы с ней тогда обе кого-то искали. Впереди маячили долгие семь лет школы, и ни одной из нас не улыбалось провести их в одиночестве. Радость, которую мы испытали, встретив друг друга, была приправлена ошеломляющим ощущением облегчения.

С Джонатаном же… Даже не знаю, как объяснить. Я никогда не считала, что принадлежу к типу женщин, способных внезапно влюбиться. И в моей душе не было ни потребности в нежных чувствах, ни пустоты, ничего такого, что требовало бы заполнения. Я просто увидела его и сразу инстинктивно поняла, что должна познакомиться с ним поближе. Я могла бы рассказать тебе, что именно почувствовала, при помощи слов, которые за многие десятилетия превратились в синонимы безумной любви, но в моем случае все эти заезженные клише не имеют никакого отношения к правде. Земля не уходила у меня из-под ног, наоборот, я почувствовала, что стою на ногах так прочно и устойчиво, как никогда прежде. Не было ни дрожащих рук, ни замирающего сердца, ни зардевшихся щек. И бабочек в животе тоже не было. Просто, глядя на него, я осознала: вот он, дом, в котором я всегда так нуждалась и которого никогда, по сути, не имела.

– Вы… – продолжила я, машинально поправляя лацканы. Глаза у него были оливково-зеленые, и он в замешательстве смотрел на меня. Меня вдруг охватило совершенно неуместное желание протянуть руку и погладить его по щеке. – Вы просто…

– Мой шарф, – произнес он, указывая на асфальт. – Вы наступили на мой шарф.

– Ничего я не… – Я посмотрела себе под ноги. И в самом деле – я стояла на бахроме темно-синего шарфа. – Ой, – смутилась я, поспешно убирая ногу. – Прошу прощения.

– Ну что встали столбом? – послышался сзади голос, грубый и громкий. Голос толпы.

– Да, конечно, – согласился он, оборачиваясь. – Извините.

И как-то вдруг мы разговорились. Сейчас уже не помню, кто и что сказал, но, когда настал момент расходиться в разные стороны, ему – на платформу к поездам северного направления, а мне – к поездам южного, мы успели поспорить по поводу его шарфа и по поводу одного паба, которого, как утверждал мой новый знакомый, не существовало.

– Вы беретесь рассуждать о том, чего не знаете, – заявила я. – Я сто раз там бывала. Могу хоть сейчас вас туда отвести.

– Вот и отлично, – отозвался он.

Вокруг все спешили по своим делам, людские потоки огибали нас, рассредоточиваясь по платформам.

– Что? – удивилась я.

– Пошли, – сказал он.

Паб действительно существовал, как я и говорила; это было традиционное, почти в средневековом стиле, заведение с панелями темного дерева, низкими потолками и пылающим камином. Назывался паб – да и сейчас называется, хотя я сто лет там не была, – «Виндзорский замок». Располагается он в десяти минутах ходьбы от Оксфорд-сёркус, неприметно притулившись на одной из узеньких, вымощенных брусчаткой улочек, которые служат этаким приветом из прошлого, от того старого города, что стоял здесь задолго до появления гигантских флагманских магазинов и сетевых кофеен, повторяющихся через каждые сто метров.