Читать книгу "Я слышу, как ты дышишь - Остин Марс"

— Спасибо, — смущенно шепнул Двейн и прошел к столу, министр уже сидел там и читал какие-то бумаги.

— Рассказывай, что любишь есть, что будем готовить?

— Док прописал мне легкие блюда, так что что-нибудь для болеющих, — еще более смущенно ответил Двейн, осторожно устраиваясь за столом, — можно что-то из того, что вы готовили господину, я не привередливый.

— Не "для болеющих", а "для выздоравливающих" — мысли позитивно, — подмигнула Вера, он чуть улыбнулся, медленно опираясь спиной о стену, но улыбка получилась каменная, Вера видела, что ему неудобно. — Может, тебе кресло принести? Сможешь на спинку откинуться. И подушку. Хочешь?

Двейн качнул головой, набрал воздуха, чтобы отказаться, но задумался и смутился еще больше, и ничего не сказал. Вера улыбнулась, кивнула:

— Хочешь-хочешь, сейчас твой папик все притащит.

— Я? — поднял голову министр, Вера развела руками:

— Ну не я же. Вы пригласили гостя — значит обязаны позаботиться о его комфорте, что вас удивляет? Или в вашем мире "пусть спасибо скажет, что вообще пригласили, и ест, что дают"? У вас нет законов гостеприимства?

— Есть, — неохотно проскрипел министр, со зверским видом выравнивая пачку бумаг о стол.

— Ну так и чего сидим? Или вы хотите, чтобы я принесла? Без проблем, я могу, — она положила нож, стала мыть руки, — я вообще что угодно могу сама, хоть банку, хоть кресло, хоть диван, — она стала вытирать руки, он встал:

— Я сейчас принесу.

— Не надо, я справлюсь. А вы можете пока картошку дочистить, — она жестом предложила ему нож и развернулась к двери, он поймал ее за плечо и прошипел:

— Вера!

Она задрала голову и заглянула ему в глаза:

— Что — Вера?

— Вы мне до конца жизни эту проклятую банку припоминать будете?

— Да! — еще сильнее задрала голову Вера. — Бежит такой девяностолетний господин министр по крыше, на бороду наступил, палочку уронил, говорит — эй, старая вешалка, подай палочку. А Вера говорит — а помните, вы мне в 26 м банку не открыли? Сами слезайте за своей палочкой! И покряхтел такой с крыши сползать.

— Я не буду кряхтеть! — со сдержанным негодованием заявил министр, как будто сама возможность кряхтения оскорбляла его в лучших чувствах. Вера сделала подчеркнуто понимающую физиономию и медленно кивнула, за столом побулькивал от попыток сдержать смех Двейн, Вера обернулась к нему:

— А ты че веселишься, ты рядом кряхтеть будешь.

— Я согласен, — кивнул Двейн, жмурясь от смеси удовольствия и боли, Вера подумала, что смеяться ему нельзя, и решила закругляться.

Министр отпустил ее и ушел за креслом, она незаметно вздохнула с облегчением — она сомневалась, что сможет поднять это кресло, а даже если сможет, то будет передвигать его шагами, наклонив и переваливая с одной ножки на другую, выглядеть будет глупо.

Вернулся министр, выяснил опытным путем, что кресло не проходит в дверной проем, шепотом выругался, снял пиджак и перевернул кресло на бок, аккуратно втискиваясь в кухню хитрым крюком. В комнате сразу стало тесно, Двейн поднялся и начал помогать, кресло с трудом вбили между столом и стеной, немного ужав пространство с противоположной стороны, где обычно сидел министр. Вера наблюдала этот процесс, не вмешиваясь, министр беззвучно ругался, Двейн беззвучно смеялся, наконец мебель расставили и министр сел на свое место. И Вера обернулась и с недоумением захлопала глазами:

— А подушка?

Министр запрокинул голову и сообщил потолку все, что он думает о данной ситуации, но без подробностей, простым полурыком-полустоном, но все все поняли. Ушел, вернулся с подушкой, и с лицом "засунь ее себе в задницу" протянул Двейну. Тот сделал невинную физиономию и отодвинулся, предоставляя министру возможность уложить подушку самостоятельно. Министр мужественно уложил, шепотом высказываясь подушке, повысил голос и буркнул:

— А цыньянцы, вообще-то, бороду не носят.

— Вообще никто и никогда?

— В большинстве. Она у них почти не растет.

— Ну, это явно не ваш случай, — мурлыкнула под нос Вера, министр зажмурился, а Двейн надсадно закашлялся, бездарно пытаясь делать вид, что все в норме. Вера не поняла прикола, но обострять не стала. Министр тихо прошипел:

— По спине постучать?

— Не надо, — осторожно сказал Двейн. Министр вдохнул поглубже и сказал спокойным информирующим тоном:

— В империи прически, бороды и украшения обозначают статус, носить такую бороду, на которую можно наступить, может себе позволить только глава очень большой семьи, в которой минимум три поколения и десяток детей.

— У вас пятеро, если у них будет хотя бы по двое, то как раз десять и наберется. А учитывая, что вы считерили и завели себе детей почти своего возраста, к девяноста уже и их дети успеют размножиться, у вас точно будет больше десятка внуков. Какой роскошный будет старый пень, а? Замшелый такой, с бородищей по колено, с бровями, с ушами. Такой палочку поднял, говорит: "Двейн, когда идем волосы в носу стричь?" А Двейн говорит: "Вы опять таблетку от склероза выпить забыли? Я их уже лет пять не стригу, отращиваю, моей старухе нравится, говорит, я животное".

Двейн напряженным от серьезности голосом добавил:

— А господин скажет, что неприлично к госпоже с нестриженным носом… Ай! Драки в лазарете запрещены!

Вера обернулась, увидела как по столу и полу вокруг кресла разлетаются бумажки, а министр сидит с постным лицом совы под душем. Укоризненно цокнула языком:

— Ай-яй-яй, бить больного человека, пострадавшего, пытаясь защитить вас — как не стыдно?

— Это его работа, — прошипел министр.

— Нет, его работа — заместитель начальника отдела, а не телохранитель. По должностной инструкции, он должен был внимательно пронаблюдать ваше падение, принять командование и руководить поисково-спасательной операцией. Нет?

За спиной была тишина, Вера обернулась, оценила физиономию напоказ напряженного и злого министра, смущенного и довольного Двейна, подождала реакции. Министр посмотрел на зама и вздохнул:

— Ты чего должностную инструкцию не соблюдаешь?

Двейн выдохнул и сгорбился, насколько позволяли повязки, пробурчал:

— Еще и виноват остался.

Вера рассмеялась, махнула рукой, переставила все на другой стол, чтобы хотя бы краем глаза видеть обоих, и опять взяла нож:

— Ладно, хрен с ними, с инструкциями. Ты мне лучше расскажи, что за проблемы у тебя с кубиками?

Двейн непонимающе нахмурился, министр наоборот сделал понимающую физиономию и стал изучать руки. Вера решила уточнить:

— Я видела, как ты разламываешь кусочки, везде — картошку в супе, мясо, бутерброды даже выбираешь те, которые из обрезков. Это такая жажда разрушения на почве перфекционизма или ты за что-то не любишь кубики?