Читать книгу "Оживший кошмар русской истории. Страшная правда о Московии - Андрей Буровский"

Князья становились тоже просто так, одним из лиц в толпе слуг государевых, уравнивались в бесправии с самыми захудалыми холопами. Да и зачем им что-то иное, если личность — ничто, а «коллектив» — страна, народ, государство — это все? Пустой соблазн только, не более того.

Земли в опричнину выделены очень не случайно. Это земли, имеющие с Литвой, с остальной Европой, во-первых, устойчивые экономические и культурные связи. Во-вторых, в которых медленно, но идет процесс складывания элементов общества, во многом подобных европейским.

Теперь европейские элементы были поставлены под контроль государства и лично царя или подлежали уничтожению.

Разгрому подвергались и не зависимые от государства собственники — что бояре, что свободные крестьяне-общинники, которых опричники силой делали своими крепостными, «вывозили» в свои поместья.

Опричный террор был направлен против трех категорий населения:

1. Против «старого» боярства, которое блюло традиции времен Киева и Новгорода и выступало за автономию земель от верховной власти;

2. Против тех служилых людей и бояр, которые хотели в Московии западного, «шляхетского» устройства.

3. Против всех элементов общества, которые существовали независимо от власти — как хотя бы лично свободные крестьяне. А непосредственные слуги государевы, как называет их один почтенный человек, «прогрессивное войско опричников»[54], сложилось из двух групп населения: из дворян и уголовников. Из дворян — понятно почему… но и про уголовных — понятно. Потому что даже из дворян и бюрократов и дворян, верной опоры Ивана, далеко не всякий стал бы по доброй воле надевать рясу с капюшоном, прицеплять к луке седла метлу и отрубленную собачью голову (ну и воняло же от них!) — знак собачьей преданности царю и готовности выметать вон крамолу. В народе опричники быстро получили определенное название «кромешники», то есть как бы существа, вырвавшиеся из кромешной тьмы преисподней. Из чего следует, что даже у московитов случаются минуты нравственного и религиозного просветления.

Среди кромешников оказались и люди из верхушки дворянства, согласные на все карьеры ради — все тот же Григорий Скуратов-Вельский, «Малюта», князь А.И. Вяземский, боярин А.Д. Басманов. А были и совершенно фантастические, невесть откуда взявшиеся личности, вплоть до типов откровенно уголовных и до приблудившегося немца Генриха Штадена.

Штаден оставил любопытные записки об опричнине, которые до сих пор бывает страшно читать[55]. После бегства из Московии этот авантюрист пытался привлечь императора Рудольфа к своему плану «обращения Московии в имперскую провинцию». Следы его в конце концов теряются.

Цель опричнины была проста — выжигать «крамолу». Для того с земщины взят был разовый налог в 100 тысяч рублей. Для того опричников щедро жаловали землей, казной и «людишками». И для того земщина была отдана в полнейшую власть опричнины. Называя вещи своими именами, речь шла об экономическом и физическом уничтожении всех, кто не нравился царю (а ему почти никто не нравился).

Общее число истребленных в опричнину вряд ли будет названо когда-нибудь — разве что на Страшном суде. Непосредственно истребленных не так много: более 3 тысяч князей и бояр — большинство вместе с семьями. Осталось-то ведь не меньше, и «окончательное решение боярского вопроса» не состоялось.

Намного больше уничтоженных экономическими средствами. Для поддержания опричнины и ведения Ливонской войны вводились непосильные налоги, выжимавшиеся пытками и казнями. Повинности крестьян возросли, опричники вывозили их из земель «опальных» бояр «насильством и не до сроку». Люди болели, голодали, разбегались. Не менее миллиона людей умерли с голоду и от «мора», столько же бежали на окраины страны или в Литву.

До сих пор как-то неясно, существовал ли в 1569 году заговор с целью выдать Ивана Грозного польскому королю — грандиозный боярский заговор во главе с двоюродным братом царя, князем В.А. Старицким, или это все же выдумка опричников, доказывавших свою нужность. На этом деле выдвинулся Григорий-Малюта, а это само по себе очень и очень подозрительно.

Вполне определенно, что не было никакого «заговора князя Воротынского» и что только один человек был виноват, что войска Девлет-Гирея ворвались в Москву, — московский царь и Великий князь, Иван IV. Все остальные — невиновны.

Так же ясно, что не было никакой «крамолы» и «измены» в Новгороде, а были там разве что богатства, которые хотели присвоить опричники.

Известно, что не был ни «заговорщиком», ни «колдуном» боярин И.П. Федоров, по «делу» которого казнено более 400 человек, в том числе его крестьян — зналиде, что колдун, а молчали!

Многие вещи вообще невозможно понять никакими государственными интересами.

На Земском соборе 1566 года группа дворян подала челобитную с просьбой об отмене опричнины. Все они были казнены страшными казнями.

Недовольство опричниной выразил митрополит Афанасий. Ему повезло — он покинул престол 19 мая 1566 года. Новый митрополит пытался утихомирить Ивана и был задушен лично «Малютой» Скуратовым.

Многие вещи вообще выходят за пределы понимания психически нормального человека. И случайность выбора жертвы казней, под конец жизни Ивана IV доходящая до откровенного безразличия — кого пытать и за что. Для Ивана IV, начинавшего с собак и кошек, все в большей степени важен был процесс сам по себе.

Трудно хоть что-то понять, когда боярина сажают на кол и он умирает больше пятнадцати часов, а на его глазах насилуют его мать, пока она не умирает. Когда человека на глазах жены и пятнадцатилетней дочери обливают кипятком и ледяной водой попеременно, пока кожа не сходит чулком. Когда затем мать на глазах дочери сажают на веревку, натянутую между стен, и несколько раз быстро протаскивают по веревке. Когда Висковатого разрубают, как тушу… Впрочем, продолжать можно долго.

Психически нормальному человеку трудно понять, как можно пировать под крики людей, пожираемых в яме специально прикормленным человечиной медведем-людоедом. Трудно понять садистскую игру с женами и дочерьми казненных, которых то пугали, то давали тень надежды, постепенно доводя до безумия. Огромный «репертуар» пыток и казней, гурманский перебор вариантов — что попробуем на этот раз?!

И не только об одном царе речь. Если людей жарили живьем на сковородках, то ведь кто-то же делал эти сковородки, прекрасно зная — зачем он их делает? То же касается и металлических крючьев для подвешивания, и металлических решеток, устанавливаемых над кострами, и специальных копий с крючьями, чтобы вырывать внутренности, и много другого, в том же духе.

В Московии жили множество людей, десятки тысяч, которые производили все эти снаряды, необходимые для развлечения царя, использовали их и даже похвалялись друг перед другом, что хорошо умеют.