Читать книгу "Ужасные дети. Адская машина - Жан Кокто"

Иокаста… Иокаста… Ты спишь?

Иокаста (вздрогнув, просыпается). А? Эдип…

Эдип. Ты спала.

Иокаста. Да нет!

Эдип. Спала! Как девочка капризная: просит рассказать ей сказку и засыпает, не дослушав.

Иокаста. Я все слышала. Ты ошибаешься. Ты говорил о козьей тропе.

Эдип. Да я давно уже прошел по козьей тропе!

Иокаста. Милый мой, не обижайся. Ты сердишься?

Эдип. Нет.

Иокаста. Сердишься, и правильно, что сердишься. Я такая дура! Что делать, возраст!

Эдип. Расстроилась. Не надо! Я начну рассказ с начала, клянусь тебе, но лучше мы с тобой приляжем рядышком и немного поспим. Тогда мы сможем выйти из трясины, из борьбы со сном, которая нам так мешает. Первый, кто проснется, разбудит другого. Давай?

Иокаста. Давай. Несчастные царицы умеют высыпаться сидя, за минуту, между двумя аудиенциями. Только дай мне руку. Я все-таки слишком старая, Тиресий был прав.

Эдип. Да, может, по сравнению с фиванскими девчонками, которые в тринадцать лет уже невесты. А я тогда? Старик? Голова падает, и я просыпаюсь, только когда подбородок ударяется о грудь.

Иокаста. Нет, ты другое дело. Как детям говорят: баиньки… А я? Ты начал наконец рассказывать мне самую красивую историю на свете, а я уснула, будто бабка у огня… И ты теперь меня накажешь и не станешь мне рассказывать, придумаешь предлог… Я во сне говорила?

Эдип. Нет, ты молчала. Нет. Я думал, ты внимательно слушаешь. А ты вот какая, оказывается! У тебя что, есть какие-то секреты, и ты боишься, что во сне проговоришься?

Иокаста. Нет, я боялась, что стану говорить глупости, как это бывает во сне.

Эдип. Нет, ты спала тихонько, как сурок. До скорого, моя царица.

Иокаста. До скорого, мой царь, любовь моя.

Рука в руке, притиснувшись друг к другу, они закрывают глаза и рушатся в глубокий сон, мгновенно сдавшись после долгой борьбы. Пауза. Тихий монолог фонтана. Тихий гром. Внезапно освещение сцены становится освещением сна. Это сон Эдипа. Звериная шкура приподнимается. Она покрывает с головой встающего Анубиса. Тот поднимает руку и указывает на пояс. Эдип вздрагивает и поворачивается.

Анубис (медленно, издевательским тоном). Я в детстве по несчастью много занимался, и у меня есть преимущество над фиванскими недорослями. И я не думаю, что примитивный зверь рассчитывал столкнуться с тем, кого взрастили лучшие умы Коринфа. Но если это розыгрыш, я вас оттаскаю за волосы и защиплю до крови. (Доходит до вопля.) Я вас оттаскаю за волосы и защиплю до крови! Защиплю до крови!

Иокаста (во сне). Нет, только не страшное месиво, только не месиво…

Эдип (отдаленно и глухо). Я досчитаю до пятидесяти: один, два, три, четыре, восемь, семь, девять, десять, десять, одиннадцать, четырнадцать, пять, два, четыре, семь, пятнадцать, пятнадцать, пятнадцать, пятнадцать, три, четыре…

Анубис. И Анубис бросится. Откроет волчью пасть.

Анубис падает на сцене бездыханный. Звериная шкура принимает прежний вид.

Эдип. На помощь! Помогите! Помогите! Ко мне! Все, все ко мне!

Иокаста. А? Что? Эдип! Мой милый. Я спала, как колода! Проснись! (Трясет его.)

Эдип (отбивается и говорит со Сфинксом). О, сударыня… молю вас! О, сударыня! Нет, нет, нет! Нет, сударыня!

Иокаста. Малыш, не пугай меня. Это сон. Это я, я, Иокаста, я, твоя жена Иокаста.

Эдип. Нет! Нет! (Просыпается.) Где я был? Какой ужас! Иокаста, это ты… Какой кошмар, какой ужасный кошмар!

Иокаста. Ну, все, все: ты в нашей спальне и в моих объятиях…

Эдип. Ты ничего не видела? Да, конечно, глупо… это просто звериная шкура… Фу… Я говорил, наверное? О чем говорил?

Иокаста. Да, теперь ты кричал. «Сударыня! Нет, нет, сударыня! Нет, сударыня, умоляю, сударыня!» Что за «сударыня»? Кто эта злая тетя?

Эдип. Не помню. Ну и ночка!

Иокаста. А знаешь, твои крики спасли меня от непонятного кошмара. Посмотри: ты весь мокрый, просто плаваешь в поту. Это я виновата. Позволила тебе лечь спать во всех этих душных тряпках, в золотых ожерельях и пряжках, в сандалиях. Смотри, ремни тебе режут лодыжки… (Приподнимает его, он снова падает). Ну! Младенец-то тяжелый. Ты что, хочешь плавать во всей этой жиже? Давай-ка, помоги мне. (Приподнимает его, снимает с него тунику и вытирает.)

Эдип (все еще в дремоте). Да, мамочка, дорогая…

Иокаста (передразнивает). Да, мамочка дорогая… Что за ребенок! Теперь он думает, что я его мама.

Эдип (проснувшись). О! Прости, Иокаста, любимая, я сам не знаю, что говорю. Ты видишь, я и сплю, и не сплю, все перепуталось. Я был за тысячи лиг отсюда, у матери. Она всегда думает, что мне или слишком холодно, или слишком жарко. Ты не рассердилась?

Иокаста. Глупенький! Не думай ни о чем, поспи. Все время извиняется, прощения просит. Воспитанный молодой человек, право слово! Баловала его добрая мамочка, слишком добрая, а он уехал, вот и все. Но мне-то нечего на это жаловаться, я теперь и мамочку его влюбленную люблю, маму, что его качала, охраняла, воспитала, для меня, для нас обоих.

Эдип. Ты такая добрая.

Иокаста. Поговорим об этом. Вот сандалии твои. Подними левую ногу. (Разувает его.) И правую. (Та же игра. Внезапно издает страшный крик.)

Эдип. Ты поранилась?

Иокаста. Нет… нет… (Отшатывается, смотрит на ступни Эдипа, будто безумная.)

Эдип. А, мои шрамы… Не думал, что они такие страшные. Ты испугалась, милая моя?

Иокаста. Эти… дыры… Откуда они? Такое бывает, когда очень серьезно поранишься…

Эдип. Кажется, на охоте. В лесу: меня туда кормилица принесла. И тут из чащи выскочил кабан, и прямо не нее. Она потеряла голову, выронила меня. Я упал, какой-то дровосек убил зверя, а тот уже терзал меня клыками… Правда! Надо же, как побледнела. Малыш, малыш, я должен был тебя предупредить! Я уже привык, забыл, какие эти дыры страшные. Не знал, что ты такая нежная…

Иокаста. Ничего…

Эдип. Мы устали, мы дремлем, и потому мы в непонятном ужасе… Я только что увидел страшный сон…

Иокаста. Нет, Эдип… не так. Мне эти шрамы напомнили то, что я все время пытаюсь забыть.

Эдип. Опять мне не везет.