Читать книгу "Фатальное колесо. На все четыре стороны - Виктор Сиголаев"

– Была. Умерла от ран. Даже до нашей Великой Победы не дожила. Всего-то неделю!

Старик узловатым пальцем потер уголок мертвого глаза.

– Сочувствую. Мне очень жаль.

– Ты не думай, Гагарин. Отболело уже все во внутрях за мою Дашеньку. Лет уж много прошло, давно все было. Я тогда сам после фашистских плетей еле выжил, болел долго, с места на место переезжал, как перекати-поле, покоя найти не мог…

Мне стало не по себе.

Передо мной сидел совершенно другой человек. Несчастный и беззащитный. С искореженной судьбой и железной волей, коли смог встать на ноги после таких страшных испытаний. После мучений и…

Дашеньку? Неужели?!!

– Вы… Лихо? – дрожащим от напряжения шепотом спросил я. – Вас ведь так звали… в сорок четвертом? Вы ведь жили на улице Эстонской в Симферополе?

Дед строго посмотрел на меня.

– Ни к чему это тебе, мальчик. Было все и прошло. И забудем!

– Так ведь…

– Забудем, я сказал! – Полищук окреп голосом и расправил плечи. – Шустер больно ты, Гагарин. Узнал откуда-то, залез в душу. А я тут… раскис, понимаешь, с тобой, паршивец. А ну, сопли подобрал быстро!

Я тоже пальцем потрогал свой глаз. И точно, на мокром месте.

– Вы закончили? – появился в дверях Пятый. – Сергей Михайлович, мальчику на занятия надо возвращаться.

– А я что? – тряхнул седым ежиком Полищук. – Я его и не держу вовсе. Он все больше сам тут… с вопросами своими.

Опять метаморфоза. Скунс вернулся.

Исключительно прекрасных качеств гражданин.

– Доброго вам здоровьечка, Сергей Михайлович, и спасибо за рассказ, – изобразил я степенный полупоклон а-ля самурай, но руку почему-то для прощания решил не тянуть. – Надеюсь, вы позволите мне еще раз встретиться с вами позднее?

– Там посмотрим, – снисходительное покачивание головой в ответ на мои японские расшаркивания. – Если безобразничать больше не будешь. Ни в школе, ни на улице.

– Не буду! Ей-ей, не буду!

Так искренне сказал, что сам поверил.

Развернулся по-военному через левое плечо и строевым шагом вышел из помещения.

Надо же, Лихо!

Бабка говорила, его фамилия вроде Лихорчук. А Полищук не хотите? Лихо, который убил Шайтана. Значит, все-таки сдох дьявол одноглазый. Причем давно уже. Ну что ж, собаке – собачья смерть.

И наш разыскиваемый убийца, я так думаю, что это Татарин и есть, тоже скоро сдохнет, верю я Диане.

Скорей бы только.

Чего-то я еще не спросил у нашего куратора под впечатлениями собственных открытий.

А ведь что-то очень важное…

Глава 19

«Кто стучится в дверь ко мне?»

Вы видели когда-нибудь, как работает профессиональный почтальон?

Имеется в виду – не на маршруте, который в нашем случае причудливым лабиринтом охватывает живописно разбросанный по крутому склону участок одноэтажных довоенных домиков, а на самой почте – на этапе сортировки газет и писем по установленным адресатам. Так сказать, в процессе подготовки корреспонденции по персоналиям. Некоторые даже не задумываются о том, что у почтальонов вообще предусмотрена этакая процедура, и что операция эта находится в зоне именно их ответственности.

Да-да, именно такое слово – «ответственность»!

Не знаю, байка это или нет, но бабуля моя рассказывала – были времена, когда за перепутанные газеты почтальон запросто мог загреметь на лесоповал. А может быть, она просто стращала не в меру гиперактивного внука, успокаивала заведомо, когда брала его с собой на работу.

Помню как сейчас – ранее утро, на улице темно еще, и я тоскую в углу на табурете, по всем очкам проигрывая в жестокой борьбе с приступами зевоты. И вот – в длинное сортировочное помещение грузчики торжественно втаскивают огромные тюки свежей прессы, головокружительно пахнущие типографией. Женщины-почтальоны, многозначительно молчаливые и собранные, будто перед парашютным прыжком, раскладывают перед собой каждая, как ей удобно, высокие пачки развернутых газет, батарею поменьше из журналов разных мастей и горочки заранее отсортированных по маршруту писем и извещений.

И начинается волшебство. Таинство профессии.

В доли секунды смачиваются пальцы о влажные поролоновые приспособы (у каждой – своя по форме, степени увлажнения и месту размещения), с невообразимой скоростью шуршат подхватываемые будто из воздуха газеты, сворачиваясь по удобным четвертям, хранящим в своих внутренностях письма и журналы, коротким росчерком мелькает под нужным углом заточенный карандаш, оставляя на полях лицевой газеты одному почтальону известные иероглифы. Впрочем, расшифровать их не составляет особого труда, у моей бабушки: «Б» – улица Буденного, «Ч» – Чапаева, «К» – Котовского, «Л» – Лагерная и так далее. Цифры – разумеется, это номера домов. Черточками и крючочками обозначаются разные нюансы, типа «два адресата в одном доме» или «можно или туда, или сюда», и тому подобное.

Впрочем, магия заключается в другом – в невообразимой скорости мелькающих рук и эзотерических ощущениях таинства настоящего мастерства. Помню, меня, ребенка, в первый раз на почте у бабушки до глубины души поразила Гармония работы настоящих мастеров своего дела. Именно Гармония и именно с большой буквы. Внимание, работают профессионалы! Вы представляете? Ни одного лишнего движения, никаких посторонних слов или взглядов, они даже в свои шпаргалки почти не заглядывали – практически наизусть помнили, кому и что откладывать. А у каждой – не меньше полутысячи подопечных на участке.

И все это оказалось для меня чудесным открытием. Получается, профи могут быть даже среди почтальонов! Невероятно. А то раньше преподносилось все как-то легкомысленно: «Кто стучится в дверь ко мне, с толстой сумкой на ремне?»

Все вам стишки да шуточки, а тут… профессионалы! Моя добрая и веселая бабушка – оказывается, строгий и серьезный мастер, пугающий оторопевшего внука в этой своей новой трансформации невиданным священным обличьем.

Моя бабушка – волшебник Гудвин, великий и ужасный!

Да-да, приблизительно так я тогда это и испытывал. К слову, с младых ногтей понятия «профессионал», «мастер», «виртуоз» – несут для меня особый сакральный смысл. Спасибо бабушке! Которая, напомню, на своем участке всех своих бывших и настоящих «клиентов», если можно так выразиться, знает как облупленных.

– Татарин? – переспросила меня бабушкина спина, активно работающая лопатками, просто мне удалось поймать ее на маршруте, догнать, но не обогнать. – А какой тебе Татарин нужен? Здесь их много – двое уже преставились, один сразу после войны, а другой в прошлом году, один лежит после инсульта, есть два брательника-алкоголика на Котовского, те не лежат, так лучше бы улеглись наконец. Есть один татарчонок – в ПТУ учится, есть который в детский сад ходит…