Читать книгу "На перекрестке - Ирина Быстрова"

Разговор наш что-то неуловимо напоминал мне. Ах да, конечно! Допрос с пристрастием, который я практиковала, когда Иринка была еще в младших классах и проходила стадию под названием «хроническая вруша». Надо, не надо было, сделала она что-то или нет, но дочь врала безбожно. Чтобы вытащить из нее правду, приходилось демонстрировать чудеса изобретательности и настойчивости. Потом это прошло. Само собой. Ребенок вырос. Теперь истину силовыми методами из нее выколачивать не нужно — теперь с ней можно договориться. Но воспоминания о том периоде нашей жизни остались. И вот всплыли в моей памяти опять. Хотя, казалось бы, что общего?

— Так… — неопределенно протянула я.

— А что он тут делает? — напирал Павел.

— Ты же слышал, — буркнула я. — У него дела.

— В Москве. Тут-то он зачем?

— Откуда я знаю? Может, билеты были только через Питер.

— Издеваешься? — Павел подошел ко мне почти вплотную.

На «издеваешься» у меня уже сил не осталось. Сначала беседы с милицией, потом вот это…

— Ты заводишься из-за пустяка, — вздохнув, заявила я. — Он просто знакомый.

— Если это действительно так, тогда почему ты ни слова не сказала, что познакомилась с фотографом с мировым именем? Это же «прикольно», как ты говоришь, — с горечью упрекнул меня Павел.

Я сама уже не раз задавалась этим вопросом. Почему я не рассказала о знакомстве с Дэвидом? Обычно я во всем отчитывалась Павлу. И из тактических соображений — чтобы он знал, как я ценю наши с ним отношения. И просто потому, что я болтушка. А тут… Почему я промолчала? Боялась, что он начнет ревновать? А когда рассказывала о других своих приключениях, не боялась же. Так что произошло? Что такого в этом Дэвиде Кертисе, что я изменила своему обычному стилю поведения?

Павел ушел, надев на лицо обиженную мину. А я чувствовала себя ужасно. В кои-то веки он был прав. Если желаешь строить жизнь с кем-то, будь любезен вести себя соответствующе. И не только вести, но и думать. Вне зависимости от того, на что тебя толкают всякие там Дэвиды Кертисы. Фотографы из Лондона. Любопытно, как там дела у Дарьи?

Глава 19

Я не выспалась. Заснула под утро. Где-то в полпятого. Во всяком случае, в четыре я еще не спала. Сначала думала о Дэвиде. Причем в любопытном контексте. Казалось бы, должна ругать его последними словами, но я почему-то зацепилась за мысль о свободе передвижений и подвисла на ней на долгие минуты. Ездит куда хочет. Когда хочет. К кому хочет. Счастливчик. Впрочем, каждый устраивает себе ту жизнь, какая ему нравится. Мне вот нравится жить в Питере — я и живу. Хотя… и поездила бы с удовольствием… Вот только как это можно организовать при моей работе? Никак. Сменить профессию? Я мысленно усмехнулась. Шутите? В моем возрасте? Нереально. Да и неразумно. У меня же семья. И, кроме того, пора уже остепеняться. А остепенение и смена профессии — вещи несочетаемые. Думаю, Павел со мной согласился бы. И мысли естественным образом перетекли на Павла.

Ужасно чувствовала себя. Он ушел понурый, как побитая собака… Та-ак, что-то я увлеклась. Павел никогда не будет похож на побитую собаку. Должно произойти нечто весьма и весьма существенное, чтобы он приблизился к этому образу. Что-то вроде дефолта или кардинальной смены политической ориентации в стране. Никак не простое выяснение отношений с дамой сердца на тему того, о чем та умолчала, вернувшись из командировки.

Значит, побитая собака отпадает. Хорошо, скажем так, он ушел… опечаленный. Да, точно! Вот то самое слово. Опечаленный. Не разъяренный, не раздосадованный, не раздраженный — опечаленный. В общем, его можно понять. Когда ты несколько лет выкладываешься для того, чтобы заслужить чье-нибудь расположение, чтобы внедриться в чью-то жизнь, и вдруг вот такое… Ты смотришь на все это и думаешь: какой же я дурак! Никто, никто не согласен мириться с невзаимностью. Месяц, два — еще куда ни шло. Даже пару-тройку лет. Но подспудно ты надеешься, что рано или поздно все барьеры рухнут под воздействием твоих чувств и справедливость восторжествует — на тебя снизойдет благодать в виде взаимной любви.

Вот только обычно это — удел женщины. Но кто сказал, что то же самое не может произойти и с мужчиной? И Павел тому доказательство.

Я не люблю его… До этой мысли я додумалась примерно к трем с четвертью. Привыкла к нему — это так. Он мне подходит. Я готова соединить с ним мою безалаберную жизнь — может, тогда она станет чуть более упорядоченной? Но любовь?.. Это ведь когда скучают, тоскуют, верно? Ну, в смысле, человек уехал куда-нибудь, а ты места себе не находишь без него. Если так, то я не скучаю. И уж точно не тоскую. Иногда даже наоборот. Павел отправляется в очередную свою поездку, а я думаю: «Вот и чудесно — займусь тем-то и тем-то, пока его нет». Плохо. Для него. Он-то думает, что я без него никуда. Я же так считаю: любовь для прочных взаимоотношений — дело последнее. Слишком неустойчивая субстанция… Субстанция — это верное слово? Если не забуду, то утром посмотрю в словаре. От любви во взаимоотношениях одни неприятности. Кто-то, правда, говорит, что именно любовь помогает справиться со всякими там семейными кризисами, но мне лично кажется, что весь этот поэтизм — для красного словца. Берешь голову в руки — и пожалуйста, все проблемы можно решить. Конечно, при условии существования взаимной симпатии. Но с этим-то у нас с Павлом проблем никаких.

В четыре я встала и выпила успокоительного. В конце концов, мне завтра, то есть уже сегодня, на работу. И между прочим, там, на работе, придется изрядно потрудиться. Шеф велел родить план рекламной кампании. Дня за два, лучше за день. Даже думать об этом страшно…

Видимо, как раз на этой страшной мысли я и отключилась. Надо было сразу о рекламной кампании вспомнить, глядишь, не пришлось бы мучиться до рассвета.

Я встала смурная. Неудовлетворенная. Ведь ни до чего умного не додумалась, даром что пролежала без сна столько времени. Ночь — не самая лучшая пора для размышлений. Все видится в странном свете. Когда в слишком мрачном, когда, наоборот, в слишком радужном. Зная об этом, я много раз давала себе слово не обдумывать ничего серьезного, когда ложусь в постель. Но столько же раз и забывала о данном самой себе обещании.

Я вошла в офис тихо, как мышка, стараясь, чтобы меня заметило как можно меньше народу. Хотелось провести день спокойно, без излишней суеты, сидя в своем уголке и сочиняя план рекламной кампании. Но — не вышло.

— О! Катерина! — завопил Вадик. — Привет! Как дела?

Все ясно. Вадик со мной сегодня в противофазе. Сияет и ликует.

— Нормально, — буркнула я, пряча глаза.

— Ты что-то неважно выглядишь, — озабоченно сказал Вадик. — Хорошо себя чувствуешь?

— Нормально, — процедила я, проходя мимо него.

— Синяки под глазами… — продолжал Вадик.

— Все отлично, — торопливо прервала его я. — Просто соседи ночью что-то праздновали…

— А! — удовлетворенно воскликнул Вадик. — Тогда конечно.