Читать книгу "Место, названное зимой - Патрик Гейл"

Бракоразводный процесс не требовал присутствия Гарри. Он предположил, что Винни сразу же вышла замуж за Уайтакра, но точно выяснить не мог. Вряд ли она могла писать ему после того, как он согласился на её условия; было бы странно переписываться после того, как он, по официальной версии, её оставил.

Потом пришло письмо от Джека.

Старик, у меня неприятные новости, писал он. Тебе будет так же трудно читать об этом, как мне – писать, но ничего не поделаешь.

На прошлой неделе нас ни с того ни с сего почтила визитом Патти. Ты знаешь, она стала такой светской дамой, что бедная Джорджи оставила надежды видеть её в Честере, в пропахшем лошадьми доме. Слёзы, охи, вздохи, а потом они закрылись в комнате, а меня не пустили.

Оказалось, наследник Врядли заявил, что не желает больше иметь с ней ничего общего из-за неприятной истории, в которой замешан ты, старик, альбома с автографом и форменного шантажа. Джорджи, конечно, пришла в бешенство оттого, что Патти всё это знала и молчала столько времени. Одно хорошо – что Роберт и Врядли не позволили делу дойти до полиции. Патти, которую мы так и не смогли убедить вернуть те шикарные дорогие часы, ушла со сцены и теперь учится на медсестру.

Конечно, я ни слову из этого не верю, Гарри. Это просто невероятно, это ужас до чего отвратительно, и потом, я не думаю, что ты такой герой, чтобы уехать вот так, а не устраивать скандал с целью восстановить свою репутацию. Но ты же понимаешь – теперь Джорджи требует, чтобы я прекратил с тобой общаться, и мне ничего не остаётся, кроме как покориться и сделать так, как хочет женщина. Она моя жена, старик, и если разозлится, всем задаст перцу. По крайней мере, так она не станет ворчать, если я буду, как и прежде, присматривать за малюткой Фил.

Гарри перечитал письмо несколько раз, прежде чем бросить в печку. Он набросал несколько черновиков, то протестующих, то умоляющих, и тоже сжёг. В конце концов он ограничился весьма короткой запиской, в которой признавал, что никакие его слова не смогут изменить ситуацию к лучшему, и благодарил Джека за заботу о Филлис. Как и следовало ожидать, это письмо осталось без ответа.

Когда лето сменилось пышной осенью, Гарри купил себе ружьё и научился стрелять кроликов и уток. Йёргенсен научил его обдирать их и ощипывать, а его жена и Анни – готовить. Гарри волновался, что Йёргенсен может изменить условия контракта и попросить его покинуть ферму с началом зимы, не желая кормить лишний рот в сезон, когда наёмному работнику совершенно нечем заняться, но все его страхи оказались беспочвенными. Йёргенсен по-прежнему находил для него занятия на каждый день. Пока не выпал снег, всегда оставались канавы, которые нужно было чистить, изгороди, которые нужно было чинить, и запасы на зиму, которые нужно было делать. Когда же снег покрыл землю густым слоем по пояс и даже глубже в тех местах, где были заносы, всё равно надо было кормить животных и менять им подстилки, растапливать лёд, чтобы они могли пить. Надо было выгребать навоз из сараев, прежде чем он закаменеет, пилить дрова и топить печь. И, конечно, убирать лопатой снег, такой глубокий и плотный снег, какого он и представить не мог.

Никогда в жизни ему не доводилось видеть и такого холода: сухой мороз сковывал землю, словно сама смерть, полная неожиданной красоты, как те твёрдые кристаллы, что смерзались на окнах. Холод таинственным образом приглушил звуки фермы; шум утих до того, что слышен был малейший шорох и шёпот. Было нетрудно представить себе, как неосторожный путник может насмерть замёрзнуть, убаюканный этой волнующей, мертвящей красотой, от которой стынет кровь. Гарри лишь однажды вышел на улицу в метель и успел поразиться, какая она сильная и дикая, но Йёргенсен тут же затащил его в дом и прочитал лекцию об отмороженных пальцах рук и ног и невозможности вызвать врача до самой весны.

Когда морозы усилились, он стал понимать, почему Гуди с такой жадностью пожирала глазами его скудную библиотеку. Вскоре он перечитал все книги, какие взял с собой, по нескольку раз, и стал меняться ими с Йёргенсенами. Оттого что у него не было других развлечений в долгие зимние вечера среди дурманящей тишины и снега, разделение книг на мужскую и женскую, взрослую и детскую литературу утратило свою актуальность ввиду острой необходимости занять время. Он читал Джейн Остин, чего никогда в жизни не собирался делать, и «Шекспира в рассказах для детей» Чарльза и Мэри Лэм, и «Чёрного красавца», и Джека Лондона, и Фенимора Купера, и Ганса Христиана Андерсена. Он даже поймал себя на том, что, как его работодатели, подолгу разглядывает страницы последнего каталога Итона, представлявшего всё что угодно: от деревянных сборных домов вплоть до тех, где было восемь спален, до сепараторов для снятия сливок, от ружей до нижнего белья, которое демонстрировали смущённо улыбавшиеся женщины (мужское бельё, как он заметил, не демонстрировалось, хотя приводился список предметов; мужчины появлялись на страницах каталога по меньшей мере во фраках).

Зима пришла внезапно, а повышалась температура еле-еле, и весна приползла медленно, намного позже, чем он ожидал. Тёплые ветра с западных гор, которые Йёргенсен называл чинуками, протопили в снегу клочки грязного льда, вместо того чтобы растопить его в одночасье, как дома. Лёд сходил с громким треском, и вскоре канавы, расчищенные Гарри с таким трудом, превратились в каналы. Весна принесла множество нежданных гостей, поскольку фермеры, живущие по соседству, пробудились после зимней спячки, как медведи, и до смерти изголодались по новостям, не таким родным лицам и чужой выпечке. Миссис Йёргенсен проклинала этих посетителей, заявлявшихся обычно в самый неудобный момент, когда она была по горло в делах или когда ей нечего было поставить на стол, кроме остатков вчерашней пищи, но тем не менее принимала их, тоже соскучившись по лицам и разговорам. Когда дороги вновь открылись, пусть даже их местами затопило там, где болота вышли из берегов, Йёргенсены опять уехали в город, но теперь, после того как пережили зиму вместе с Гарри, спокойно оставили его дома одного. Ему понравилось в обществе лишь собаки и лошадей вспахивать полоску земли, работать над которой он начал ещё до того, как ударили морозы.

Когда они вернулись, незадолго до сумерек, Гарри заметил, что Йёргенсен отчего-то слишком мрачен, даже для такого скупого на эмоции человека, и подумал, что обед у Минни и её супруга чем-то расстроил фермера или вообще не состоялся.

Но за ужином выяснилось, в чём дело. Они привезли с собой увесистую пачку писем, в том числе стопку весьма несвоевременных рождественских открыток. Одна из них, неумело раскрашенная Филлис, предназначалась Гарри, и он устыдился, что не отправил ребёнку ни открытки, ни подарка, поскольку зимнее заточение застало его врасплох. Были письма от друзей и родственников, и одно, короткое, – от Троелса. Вот почему Йёргенсен так расстроился – Троелс сообщил, что год и день уже прошли и вскоре он приедет забрать Гарри, которому нашёл отличный земельный участок в сто шестьдесят акров, в двух днях езды от Баттлфорда, на севере Саскачевана. Взамен Гарри он привезёт новичка.

– Не надо тебе с ним ехать, – заявил Йёргенсен. – Я, конечно, не могу тебе платить больше, чем теперь, но…