Читать книгу "The Show Must Go On. Жизнь, смерть и наследие Фредди Меркьюри - Лэнгторн Марк"

И сингл, и альбом Queen заняли высокие места в чартах, а их 26-дневный тур по Великобритании был распродан. По обе стороны Атлантики группа наслаждалась огромным успехом. Теперь все станет иначе для всех четырех участников Queen, но жизнь Фредди изменится особенно – до неузнаваемости. На самом деле, это уже произошло. Его роман с Дэвидом Миннсом искоренил его сексуальное влечение к Мэри Остин. Он все еще любил ее эмоционально и сохранил это чувство до самой смерти. Но его гомосексуальность, казалось, освободилась через его музыкальный успех, и это давало ему свободу глубже исследовать эту сторону себя.

На протяжении десятилетий высказывались предположения о том, о чем же идет речь в тексте „Bohemian Rhapsody“. Сам Фредди никогда не говорил об этом в интервью: «Люди продолжают спрашивать меня, о чем же „Богемская рапсодия“, и я говорю, что не знаю. Я считаю, что так развеиваются мифы и разрушается некая мистика, которую люди создавали. „Рапсодия“ – одна из тех песен, которая заставляет вас фантазировать. Я думаю, что людям надо просто слушать ее, думать о ней, а затем решать для себя, о чем она могла бы быть», – говорил он[245].

Многие слушатели восприняли жестокие образы песни буквально, считая, что она рассказывает об убийце, исповедующемся в своем преступлении. Но другие, такие как критик Энтони Де Кертис, интерпретировали ее иначе. «Эта песня о тайном прегрешении – „меня накажут“; но в то же время в ней есть стремление к свободе»[246].

Питер Фристоун – личный ассистент Фредди в последние 12 лет его жизни, был абсолютно уверен в своем понимании песни: «Если вы посмотрите видео и на то, как написана „Bohemian Rhapsody“, на эти совершенно отдельные части – ведь это не помесь частей, а трехчастная структура, – то увидите описание жизни Фредди в то время. Он жил с Мэри, он смирился с влечением к мужчинам, он фактически начал спать с мужчинами»[247].

Авторы Шейла Уайтли и Дженнифер Райсенга полагают, что „Bohemian Rhapsody“ преподносит нам «глубокое понимание напряженности ситуации вокруг гомосексуальной личности в Британии 1970-х годов, и это произведение Меркьюри может быть истолковано как призыв к социальным, культурным и музыкальным структурам обратить внимание на устремления гомосексуальных мужчин»[248], в то время как драматург сэр Тим Райс говорит: «Для меня довольно очевидно, что для Фредди эта песня была каминг-аутом. Я даже говорил с Роджером об этом. Я слушал запись еще в самом начале, и меня поразило, насколько в ней содержится ясное сообщение. В нем Фредди говорит: „Я признаюсь. Я официально заявляю, что я гей»[249].

Если разобраться, – даже слово «богемный»[250] определяется как «социально чуждый человек» – то есть можно приписать гомосексуальный подтекст практически любой фразе и, следовательно, сделать вывод, что речь здесь идет об открытом признании Фредди своей матери и принятии им своей гомосексуальности. Можно также заключить, что образы убийства, пистолета, спускового курка и смерти являются метафорой для активных гомосексуальных действий, а слова «Мама, я убил человека» не обязательно связаны с криминалом, а являются скорее метафорическим актом убийства своего старого «я», себя как гетеросексуального «человека».

Первые две строфы песни, до оперного раздела, – это исповедь в чистом виде, в которой рассказывается, как он решил принять свою гомосексуальность, что является вопросом жизни и смерти для него самого и его окружающих. Также слова демонстрируют его борьбу с самим собой и примирение с сексуальностью в строфе: «Иногда я желал бы вообще не появляться на свет». В оперной части Фредди приходится сражаться со своими внутренними демонами и, что интересно, более высокие голоса – возможно, женские – умоляют его «уйти», в то время как более низкие мужские голоса говорят ему: «Мы тебя не отпустим». Эти хоровые фрагменты одновременно выражают его заточение в неволе и мольбу об освобождении.

В оперном фрагменте Фредди обращается к Басмале, исламскому эквиваленту «Во имя Отца, Сына и Святого Духа», и просит Всемогущего «избавить его от его уродства», возможно, от жизни в отрицании. И, наконец, смирившись со своей судьбой – или торжествуя – он принимает свою сексуальность в финальной строке песни: «И все равно ветер дует».

У Фредди тогда уже был роман с Дэвидом Миннсом, хотя он все еще жил с Мэри Остин, и это, несомненно, повлияло на его тексты. «Думаю, он был влюблен в Дэвида, абсолютно точно, да, – говорит Питер Стрейкер, один из ближайших друзей Фредди, – и я думаю, что и Дэвид тоже был в него влюблен»[251]. Писательницы Шейла Уайтли и Дженнифер Райсенга в своих исследованиях заходят еще дальше: «Конфессиональный характер „Богемской рапсодии“ и ее интимная адресация к „Маме“ дают исходное представление об эмоциональном состоянии Меркьюри в то время: жить с Мэри („Мама“), желая оторваться („Мама миа, отпусти меня“). Строчки 80–85, в частности, создают эмоциональный настрой для диалектического взаимодействия. Возрастающее чувство тревожности, похоже, резонирует с душевным смятением Меркьюри, он оставляет Мэри Остин, примиряется с жизнью гея („пришло махом, ушло прахом“) и уходит жить с мужчиной („Так ты думаешь, что можешь бросать в меня камни и плевать мне в глаза“)»[252].

Участники Queen были менее склонны обсуждать эту песню: «Это и так понятно, – сказал „Би-би-си“ ударник Роджер Тейлор, – только в середине есть немного глупостей»[253]. В то же время Брайан Мэй сказал о смысле песни так: «Я не знаю. И думаю, мы никогда не узнаем. А если бы и знал, то, скорее всего, не рассказал бы»[254]. И даже Джон Рид говорит: «Песню так много анализировали, но я, пожалуй, соглашусь с теорией (хотя я никогда с ним это не обсуждал), что эта песня была его каминг-аутом»[255].