Читать книгу "Все мы смертны - Атул Гаванде"

Примерно в 2000 году Билл Томас загорелся новой идеей. Он решил выстроить пансионат для проживания с уходом с нуля – а не реформировать существующее заведение изнутри, как в Нью-Берлине. Свое детище Билл назвал “Теплицей” (Green House), и, по его словам, это был своего рода “волк в овечьей шкуре”. С точки зрения властей это будет обычный дом престарелых: он будет соответствовать стандартам, которые позволяют претендовать на субсидию штата для подобных учреждений, да и стоить будет не дороже других домов престарелых. Нужно будет оборудовать заведение по последнему слову медицинской техники, чтобы там могли помочь даже самым тяжелым инвалидам и глубоким старикам. Но обитатели, их родственники и сотрудники должны чувствовать себя в “Теплице” как у себя дома, а не как в больнице.

Первую свою “Теплицу” Билл построил в городе Тюпело в штате Миссисипи на средства некоммерческого Фонда Роберта Вуда Джонсона и совместно с одним из пансионатов, входивших в систему “Райская альтернатива” (этот пансионат как раз решил возвести новые корпуса). Вскоре после этого фонд запустил Национальную программу воспроизведения “Теплиц” (National Green House Replication Initiative), благодаря которой было открыто более 150 таких пансионатов в 25 штатах – в том числе и “Центр Леонарда Флоренса”, в котором мы уже побывали с Лу Сандерсом.

Во всех “Теплицах” – что в первой, в Тюпело, рассчитанной на 12 человек, что в десяти отдельных ячейках, “встроенных” в шестиэтажное здание “Центра Флоренса”, – соблюдаются одни и те же правила, единые для всех пансионатов системы. Все “Теплицы” маленькие и рассчитаны на тесные социальные связи обитателей. В каждой проживает не больше 12 постояльцев. В “Центре Флоренса” у каждого этажа есть два крыла, и каждое из них – отдельная “Теплица” на 10 человек. Жилые помещения продуманы и отделаны уютно, по-домашнему, – обычная мебель, гостиная с камином, семейные трапезы за большим общим столом, парадная дверь со звонком. То есть все подчинено идее, что вполне можно устроить для пожилых людей достойную жизнь – в данном случае с упором на домашний уют, вкусную еду и дружескую компанию.

Именно эта атмосфера и очаровала Лу: никакого намека на больничное уныние. Однако, когда Лу здесь поселился, самым дорогим для него стал образ жизни. Он мог ложиться спать, когда захочет, и вставать, когда пожелает. Одно это было для него настоящим откровением. Никакого парада медсестер в коридоре в семь утра, когда всех постояльцев деловито и наскоро купают, одевают и катят в инвалидных креслах – сначала в очередь за таблетками, а потом в столовую. В большинстве домов престарелых считают, что иначе никак. Налаженная работа учреждения требует, чтобы медсестры и сиделки готовили обитателей к тому, чтобы они вовремя перешли в распоряжение сотрудников кухни, а сотрудники кухни готовили их к тому, чтобы они вовремя перешли в распоряжение аниматоров, задачей которых было занять подопечных, пока уборщицы наводят порядок в палатах, и так далее. Именно таким образом администрация распределяла обязанности и составляла расписание.

Билл Томас построил совершенно иную модель. Он передал контроль в руки тех, кто непосредственно ухаживал за постояльцами, отобрав его у администрации. Каждый сотрудник отвечает всего за нескольких подопечных – зато становится мастером на все руки. Сотрудники готовят, убирают и помогают обитателям “Теплиц” по мере необходимости (речь, разумеется, не идет о лечении: чтобы дать лекарство, все равно нужно позвать медсестру). В результате они теснее и дольше общаются с каждым подопечным – у них есть время и поговорить, и поесть за одним столом, и поиграть в карты. Каждый сотрудник “Теплицы” был для Лу словно Герасим для Ивана Ильича – скорее другом, чем сиделкой.

От своих новых друзей Лу многого не требовал. Например, одна сотрудница от души обнимала его при каждой встрече, и он потом признался Шелли, что ему чрезвычайно нравится подобная человечность и теплота – в других местах ему этого так недоставало! По вторникам и четвергам вечером он ходил в кофейню поиграть в карты со своим другом Дейвом, который его по-прежнему не забывал. Кроме того, Лу научил играть в криббедж еще одного постояльца с другого этажа, парализованного после инсульта. Иногда его привозили на кресле к Лу, чтобы они могли поиграть. Карты партнера при этом держала сиделка – или даже сам Лу, очень старавшийся не подглядывать. Иногда приезжала Шелли. Она привозила собак, чему Лу был очень рад.

А еще он был очень рад, что может почти весь день проводить наедине с самим собой. После завтрака он уходил к себе посмотреть телевизор – “понаблюдать за этим бардаком”, как он выражался. “Люблю следить за политикой. Прямо как телесериал. Каждый день новая серия”. Я спросил, какой канал он смотрит – FOX? Нет, MSNBC.

– MSNBC? Так вы, выходит, либерал? – спросил я.

Лу ухмыльнулся:

– Ну да, я либерал. Да я хоть за Дракулу проголосую, если он заявит, что он демократ!

Потом Лу разминался – ходил с сиделкой по этажу, в хорошую погоду гулял в саду. Это тоже для него было очень важно. В предыдущем пансионате его в последние месяцы не выпускали из инвалидного кресла: сотрудники считали, что ходить ему небезопасно, ведь он то и дело теряет сознание. “Достало меня это кресло”, – жаловался Лу. А здесь, в “Центре Флоренса”, ему, наоборот, помогли избавиться от кресла и посоветовали попытать удачи с ходунками. “Я даже горжусь, что добился своего”, – сказал Лу.

В полдень у всех обитателей дома – ланч за большим обеденным столом. Днем, если Лу не собирался играть в карты и у него не было других планов, он обычно читал. Выписывал National Geographic и Newsweek. И, конечно, читал книги. Только что закончил триллер Роберта Ладлэма. Взялся за исторический труд о гибели Великой армады. Иногда Лу доставал свой компьютер Dell и смотрел видеоролики на YouTube. Я спросил, что он именно он предпочитает смотреть. Лу привел пример: “Я уже давным-давно не был в Китае, с самой войны. Так что подумал: наведаюсь-ка снова в город Ченду, тем более что это один из древнейших городов в мире, ему много тысяч лет. Наша часть была расквартирована поблизости. И вот я включаю компьютер, ввожу слово «Ченду» – и вот уже гуляю по всему городу! Вы знаете, что там есть синагоги? Представьте себе! А мне показывают – вот тут синагога, а вон там еще одна! Я весь город насквозь прошел, – рассказывал Лу. – День пролетает очень быстро. Просто на удивление быстро”.

Вечером, после обеда, Лу любил поваляться в постели и послушать в наушниках музыку через компьютер: “Очень люблю эти мирные вечера. Вы не поверите, как тут становится тихо и спокойно. Я слушаю легкую музыку”. Лу находил радио “Пандора”, слушал мягкий коммерческий джаз, или Бенни Гудмена, или испанскую музыку – под настроение. “Лежу себе и думаю”, – говорил он.

Как-то раз, когда я навещал Лу, то спросил его:

– Как вы думаете, ради чего стоит жить?

Он ответил не сразу:

– Иногда на меня находит, и я подумываю, что пора закругляться, – наверное, просто падаю духом. Говорят же: хорошенького понемножку. Я же совсем замучил свою Шелли. Все твердил ей, мол, в Африке, когда стареешь и уже не можешь работать, тебя уводят в джунгли и бросают на съедение диким зверям. Она думала, у меня крыша поехала. Нет, говорю. Я уже не приношу пользы. Штат вынужден тратить на меня деньги. И такое на меня находит время от времени. А потом я говорю – ладно уж, пусть идет как идет. Буду плыть по течению. Раз все хотят, чтобы я пожил еще немного, поживу.