Читать книгу "Триумвират - Игорь Черепнев"

– Ну, полноте, полноте, дорогой Федор Артурович. Учитывая ваши чины и боевые заслуги, это мне впору вам рапортовать. Давайте поприветствуем ваших сопровождающих, и – в путь. А то, не ровен час, набегут делегаты от сословий и прочие – не отобьешься.

Из всех фамилий представляющихся офицеров показалась знакомой только одна: Гуров-Томский. Дети императора Александра III отличались отменной памятью, а шашка с маленьким золотым крестиком ордена Святого Георгия, покрытым белой эмалью на эфесе, замкнула цепочку воспоминаний.

– Господин штабс-капитан, вижу, что ваши раны благополучно зажили, и я рад, что наконец-то имею возможность ещё раз, но уже лично, поблагодарить спасителя свой племянницы. Надеюсь, что по приезде в Институт мы сможем, не торопясь, о многом с вами побеседовать. А сейчас, прошу вас, граф, командуйте, куда нам далее двигаться…

* * *

Поскольку требования безопасности перевозки особо важных персон были тщательно разработаны ротмистром Воронцовым с учетом настоятельных рекомендаций тройки попаданцев и, что не менее важно, неукоснительно выполнялись всеми, начиная от шоферов и заканчивая этими самыми персонами, которые, правда, иногда создавали в этом для охраны максимальные трудности, народ быстренько разместился на сиденьях согласно ордеру. Великий князь с адъютантом, генерал Келлер и два прапорщика заняли места в слегка модернизированной «санитарке», в которой уже обосновался денщик, затащивший княжеский багаж. «Тюнинг» заключался в том, что за занавесками, закрывавшими окна, находились бронежалюзи, колеса с цельнолитыми шинами были снабжены цепями и уширительными бандажами, и даже внутри фургона по центру крыши был установлен небольшой перископ с круговым обзором.

На случай ночных поездок автомобиль был оснащен двумя электрическими фарами. Дорогу они освещали великолепно и были способны ослепить водителя встречного транспорта, если бы, конечно, таковой индивидуум попался на ночных дорогах Подмосковья. Поэтому на всякий случай на щитке перед водителем установили реостат, позволяющий регулировать яркость ламп.

Короче говоря, наш неугомонный академик превратил «санитарку» в своеобразный передвижной стенд для проверки и отработки различных технических новинок, которые в последующем должны будут использоваться в броневиках или на ином «спецтранспорте», могущем потребоваться в процессе борьбы за наше светлое будущее на внешнем или внутреннем фронте. А на мой ехидно подковыристый вопрос, типа, а где же сирена, мигалка и прочие признаки принадлежности к «небожителям», Иван Петрович совершенно серьезно ответил:

– Пока в стадии разработки наряду с иными девайсами, которые вы, милейший Денис Анатольевич, по молодости своей привыкли считать атрибутами исключительно двадцать первого века. А вообще, в перспективе было бы желательно достичь уровня защиты, которым обладает инкассаторский фургон из нашей прошлой жизни…

Всё это я вспоминал, занимая место на заднем сиденье полугусеничного «Руссо-Балта», рядом с достаточно упитанным бароном с погонами лейтенанта и весьма заковыристой фамилией, который оказался ординарцем великого князя. Вся его внешность и поведение прямо-таки кричали о том, что он является верным адептом эпикурейцев. А «легкий» коньячный аромат, наполнивший салон авто, невзирая на отсутствие стенок и крыши у оного, окончательно укрепил меня в этом предположении.

Вся наша поездка проходит под аккомпанемент монолога в исполнении этого алкогольного Льва Львовича. Центральное место в монологе занимает великий, но непризнанный изобретатель, некий господин Братолюбов, броневики которого – само совершенство, но не хватает самой малости, право слово, – пустяка. Для полного счастья и победы над тевтонами, оказывается, нужно всего лишь несколько миллионов рублей. И, если господин нобелевский лауреат, академик и профессор Павлов замолвит словечко перед принцем Ольденбургским, а еще лучше перед самим государем-императором, то тогда эти неуязвимые, изрыгающие убийственный пушечно-пулеметный огонь стальные колесницы станут настоящим ужасом для германских войск. И понятно, что люди, имеющие к этому отношение, получат не только моральное удовлетворение, но и… В общем, господин штабс-капитан, компренэ ву, не так ли?..

Выкинуть бы тебя сейчас головушкой в сугробчик придорожный, гешефтмахер… упитанный!.. Не имея никакого желания вступать в дискуссию и в столь важный момент применять насилие, решаю изобразить из себя храброго, но недалекого служаку, у которого фронтовая жизнь резко поменяла психику, а от этого развился устойчивый комплекс поиска врага. Демонстративно расстегнутая кобура с люгером, «Бета», лежащий на коленях, и нахмуренные брови над суровыми глазами, обшаривающие пробегающий перед нами пейзаж, создают необходимый образ. В Можайке говорили: «У офицера при исполнении служебных обязанностей выражение лица должно быть тупым, но решительным». Последний штрих добавляет прапор из охраны, присоединивший кобуру к маузеру, превратив его тем самым в лёгкий карабин. Выполняя, кстати, при этом инструкцию ротмистра Воронцова.

Судя по выражению личика барона де Суконтона, у него на языке так и вертелось что-то язвительное на тему чрезмерной воинственности за сотни верст от передовой, но моя Георгиевская шашка и медаль «За храбрость», блестевшая из-под расстегнутой куртки на груди у прапорщика, все же сдержали горячность лейтенанта, тем более что он кое-что слышал о часах, подаренных великим князем некоему штабс-капитану Гурову, к тому же ставшему теперь еще и Томским.

Открывшаяся очень вовремя панорама Института с его крепостной стеной и башенками полностью овладела вниманием лейтенанта и позволила прекратить изрядно надоевший нам разговор…

Как выяснилось буквально через пару минут, Павлов приготовил торжественную встречу, ставшую сюрпризом не только для прибывшего венценосного гостя, но и для меня. План сего мероприятия академик, по всей видимости, оговорил только с двумя людьми – начальником службы безопасности ротмистром Воронцовым и генералом Келлером. И никто из этих заговорщиков не счел целесообразным меня проинформировать. То ли по причинам всеобщей загруженности, то ли это было неким педагогическим ходом со стороны Павлова, который деликатно, но настойчиво вправлял мозги после «головокружения от успехов».

Из ворот крепости почти один в один со сценарием еще не снятого великим Гайдаем фильма выдвигаются и разворачиваются в почетном карауле по обе стороны дороги два небольших отряда, причем и конные, и пешие были одеты в стрелецкие кафтаны а-ля Иоанн Грозный. А дальше – вообще!.. Шоу маст гоу он, блин!.. В момент, когда великий князь выходит из машины и вместе с генералом Келлером приближается к столь экзотичным ратникам, за стенами крепости звучит орудийный салют. А-х-х-ренеть!..

А в воротах сей славной и могучей фортеции – возле автомобиля с закрытым обтекаемо каплевидным корпусом – в полном парадном мундире действительного тайного советника и при орденах стоит академик и нобелевский лауреат Иван Петрович Павлов.

– Позвольте приветствовать ваше императорское высочество в нашем Институте. Поверьте, для всех нас большая честь принимать не только представителя царствующей династии, но и боевого офицера, прибывшего к нам прямо с передовой.