Читать книгу "Дети гламура - Наталия Ломовская"

А теперь еще и прекрасная Елена! Услышав неловкую детскую Андрюшину просьбу «не надо», она переменилась в лице так, что куда там до нее доктору Джекилу и мистеру Хайду![8] Как она растерялась, как виновато забегали глаза! Пришлось успокоить:

— Лен, да не переживай ты так! Если хочешь, забудем все, что здесь было!

— Андрей Михайлович, ну… Я правда люблю «Океан Эльзы»!

— Вот и прекрасно! Значит, на пятницу ничего не планируй.

В пятницу они с Владом обычно ходили куда-нибудь… Значит, планы изменятся, только и всего!

Лена допила кофе, еще раз извинилась и ушла, Андрей остался наедине со своими странными мыслями.

ГЛАВА 25

Это был полет, полет над янтарными равнинами, над неведомыми городами в солнечной дымке. Полет рука об руку, в бесконечном растворении — друг в друге, в нежном тепле, в прозрачном, пронизанном высшим сиянием воздухе.

Таким было начало, а потом будет разочарование, отвращение, мучительно давящая тоска, от которой не вздохнуть, не пошевелиться. Но это было уже привычным и неизбежным злом. Некоторое время лежать раздавленным своей тоской, пережидая краткий ее приступ, потом вставать, заговаривать с Жаклин, которая тоже приходила в себя постепенно, прибирать разрушенную бурей страсти постель, пить кофе в сверкающей кухне… И снова возвращаться в обычный, ничем не удивляющий и не потрясающий мир — до следующего полета над сверкающими равнинами.

— Жаклин!

Тишина. Она лежит на боку, очень уютно, засунув сложенные ладошки между гладких коленей. Угольно-черные ресницы сомкнуты неплотно, сквозь них видна лунная полоска белка. Припухшие, очень бледные губы слегка приоткрыты.

— Жаклин!

Ничего.

Все остальное Кирилл помнил очень смутно. Он как с ума сошел от ужаса, от горя, от страха. Вернее, на страх не осталось сил, иначе он непременно бы подумал о собственной безопасности, о репутации своего отца. Вряд ли кто-либо знал, что они вместе принимали наркотики, а если кто-то из друзей Жаклин и знал это — они не стали бы болтать, не такие это были люди. Полиция, зафиксировав смерть от передозировки наркотиков, не стала бы искать виновника, тем более что никаких следов насильственной смерти не было. А из уважения к отцу Жаклин — известному писателю — вообще замяли бы всю эту историю, и никто не узнал бы, как и от чего умерла девушка.

Но все это может прийти в голову только по здравом размышлении, а Кирилл тогда не в состоянии был рассуждать здраво.

Он вызвал машину скорой помощи. Прибывший врач констатировал смерть от передозировки наркотиков и, не без изумления глядя на мечущегося по комнатам молодого человека в неглиже, вызвал полицейских. Разговор с ажанами получился длинный, и, так как настроен Кирилл был очень агрессивно, закончился он в полиции.

Разумеется, о гибели бедняжки Жаклин пронюхали журналисты. Разумеется, карьера отца Кирилла была загублена на корню — чего он, между прочим, так и не простил своему неудачливому сыну. И через пару недель безутешный Стеблев-старший со своим — столь же безутешным, но по другой причине — сыном вернулся восвояси, в Россию.

Кирилл выбрался тогда из наркотической зависимости без врачебной помощи. Вернее, так считалось — по тем временам наркомания не была до конца признанным явлением, не лечили от нее в специальных центрах, не печатали в газетах объявления частных врачей… Но, разумеется, папенька не дал погибнуть своему непутевому отроку, устроив его в закрытый санаторий, дабы тот пришел в себя после тяжелого «нервного потрясения».

Его вылечили. Гипноз, лекарства, свежий морской воздух и прогулки по горам. Образ Жаклин милосердно стирался из памяти. В сущности, Кирилл был еще ребенком, инфантильным, эгоистичным существом, который инстинктивно хочет забыть неприятный эпизод. Ему это почти удалось. Почти — но не совсем. Редко-редко в снах приходила Жаклин, которую он так и не видел после того, как ее погрузили в карету скорой помощи. Но снился Кириллу не бледный призрак, который он нашел с собой рядом в тот страшный день, а веселая девчонка, которая прыгала по ярко освещенной комнате в чем мать родила, свободно и весело, которая виртуозно занималась любовью и с потрясающим акцентом выговаривала русские бранные словечки. Но и она уходила все дальше и дальше, до тех пор пока ее окончательно не затмила Ольга. Веселая, живая, умненькая Лелечка, с которой было почти так же просто и весело, но без этой медленной отравы, постепенно разъедавшей его жизнь так сладко и незаметно. Друзья, совместные посиделки, любимая работа, успех, признание, богатство, слава. В общем, все шло хорошо, и все было бы хорошо — если бы не эта чертова фотография!

Да, но как она попала в карман пиджака? Кирилл, разумеется, с трудом припоминал свое возвращение из Парижа. Фотографии и все, что могло напомнить ему о прошлом, было уничтожено заботливым отцом. Эта, допустим, уцелела. Но как?

Фотография сама по себе не так уж страшна. Можно было бы и забыть о ней, можно было бы загнать воспоминание на самое дно души. Но не выходило отчего-то. Кирилл пребывал последние две недели в состоянии какой-то тихой, постоянной тревоги — словно ныл по ночам больной зуб. Неприятно, но несильно, можно еще убаюкать, заснуть, если бы не мешало понимание того, что боль может стать гораздо сильнее.

Кирилл не пошел к Ольге, спустившись из своей студии, прошел мимо ее дверей на цыпочках, словно вор. Поймав себя на этом, усмехнулся — ведь он же не делает ничего противозаконного, он просто идет домой! Не беда, если не зайдет сегодня сказать «до свидания», ведь завтра утром они увидятся снова, да и не принято у них это было… Вот и пошел Кирилл к себе домой. Ему хотелось остаться в одиночестве, без шумно-веселого присутствия любимой девушки.

Правда, он об этом пожалел. Сначала, пока мчался в автомобиле по московским улицам, которые уже начинали жить своей таинственной ночной жизнью, чувствовал себя великолепно, негромко подпевал популярным мелодиям, льющимся из приемника, рассматривал девушек, выстроившихся на панели. Притормозил на светофоре и, заметив, как одна из «ночных бабочек» направляется к нему, негромко рассмеялся.

— О нет, слуга покорный, — пробормотал он, трогаясь.

Но вот добравшись до дому, понял, что внутрь ему не попасть. Ключи, которым положено было быть в кармане джинсов, отсутствовали. С досадой Кирилл начал припоминать, прислонившись к безмолвной двери, где он мог их посеять, и припомнил, что, открыв мастерскую, он небрежно кинул тяжелую связку на покрытый голубой клеенкой стол, да так там и оставил. Благо дверь в мастерскую закрывалась на английский замок, и Кирилл ее обычно просто захлопывал. Вот бог наказал — не надо было сбегать от Лельки! Ну да ничего страшного, у Ольги есть запасные ключи от мастерской, которые она себе все же выпросила (Кирилл не хотел давать, но теперь даже удобно получилось), она откроет дверь, а потом Кирилл все же останется у нее. Раз уж так получилось.