Читать книгу "Анатомия скандала - Сара Воэн"

– Это был не первый ваш секс с мистером Уайтхаусом в стенах палаты общин?

Репортеры, азартно строчившие на скамье для прессы, внимательно слушали. Ручки летали в блокнотах. Только Джим Стивенс сидел, как всегда, расслабленно, откинувшись на спинку скамьи, но я знала: сейчас записываются все убийственные, изобличающие слова.

Краска бросилась в лицо Оливии. Ее взгляд метнулся ко мне, но я ничем не могла ей помочь и опустила глаза. Во время продолжительной юридической «торговли» в первый день Анджела подала заявление – пункт 41 – о разрешении упоминать историю развития отношений Уайтхауса и Литтон, аргументировав это двумя прецедентами, идентичными нашему делу. Я согласилась, чтобы в случае обвинительного приговора Джеймс Уайтхаус не смог воспользоваться исключением этих фактов из разбирательства как основанием для подачи апелляции.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Голос Оливии прозвучал на полтона выше.

– А мне кажется, понимаете. Могу ли я попросить вас мысленно перенестись в ночь двадцать девятого сентября две тысячи шестнадцатого года – это за две недели до тех событий, которые мы здесь разбираем. Вы встречались с мистером Уайтхаусом в его офисе в начале десятого вечера, верно?

– Да, – робко ответила Оливия.

– Вы были приглашены на девичник – ваша коллега, Китти Леджер, ждала вас в «Красном льве», но вы опоздали, не правда ли?

– Да, немного.

– По какой причине?

Молчание.

Анджела повернулась к присяжным и буквально вытаращила глаза.

– А причина, по которой вы опоздали, заключается в том, что вы занимались вполне себе добровольным сексом с мистером Уайтхаусом в его кабинете. Оральным сексом, который выполняли вы – верно? – а потом сексом на письменном столе. В кабинет мог войти кто угодно, вас точно так же могли застать. Это был страстный, рискованный секс, как и тот, что вы позволили себе в лифте.

Репортеры лихорадочно записывали. Присяжные смотрели на Оливию круглыми глазами, явно меняя свое мнение. Сочувствие пожилой леди стремительно испарялось, Оранжевая Физиономия откровенно наслаждалась таким поворотом событий, а старушка-присяжная смотрела на свидетельницу прищурившись.

– Была и другая подобная встреча, не правда ли?

Оливия не отвечала, опустив взгляд. Шея у нее тоже стала густо-красной.

– Двадцать седьмого сентября две тысячи шестнадцатого года, за два дня до этого?

Ответа не последовало.

– В конце нижней галереи репортеров есть звукозаписывающая студия Би-би-си. Около девяти вечера вы встречались там с мистером Уайтхаусом.

У Оливии вырвался какой-то писк.

– Вы встречались там с мистером Уайтхаусом или нет?

– Встречалась, – выдавила наконец Оливия.

Анджела чуть слышно вздохнула.

– И там у вас тоже случился страстный, рискованный секс – на этот раз только половое сношение, но вас опять-таки могли застать в любой момент. – Адвокат покачала головой: – Это уже напоминает систему – безрассудный секс на работе, вы не находите?

Но если присяжные ожидали, что Оливия и на этот раз проглотит унижение, они ее недооценили.

– Нет.

– Нет? – Анджела приподняла бровь.

– В первые два раза это был секс по взаимному согласию. По желанию. Но сейчас речь идет совсем о другом. – Голос Оливии дрожал, в нем смешивались ярость и страх, но он становился все тише и наконец замер, будто у нее кончились силы спорить с беспощадным оппонентом, будто она осознала, что ее проклянут, если она признается, что испытывала сексуальное влечение.

– За две недели до инцидента в лифте вы дважды занимались сексом в палате общин. Рискованным сексом, когда вас могли застать в любой момент. Да или нет? – Анджела помолчала, наслаждаясь усиливающимся напряжением. – Простого «да» нам вполне хватит.

Судья Лакхёрст, сочтя момент подходящим, предложил сделать перерыв.

– Десять минут, не больше, – сказал он, обращаясь к присяжным.

Могу поспорить, Анджела пришла в бешенство: она загнала жертву в ловушку, и ей не терпелось нанести решающий удар.

Оливия вернулась более собранной – никаких слез, бледное лицо напряжено, – но Анджела не знает жалости. Она выиграла решающее очко, сведя на нет различие, на которое абсолютно правильно указала Оливия, и теперь будет ее травить, пока от ее показаний не останется ничего, кроме окровавленного остова.

Первым делом адвокат схватилась за оскорбительную фразу: «Нечего было передо мной бедрами вертеть».

– А вы уверены, что он не сказал: «Не надо было меня дразнить. Не дразни меня»? Так ведь говорят друг другу любовники? Особенно любовники, которые наслаждаются недозволенным офисным романом, которым нравится рискованный секс в офисе или в лифте.

Над заявлением, что Уайтхаус разорвал нижнее белье Оливии, Анджела только посмеялась:

– Эти трусы сами по себе непрочные и явно недорогие, а стало быть, некачественные. Нет никаких доказательств, что вы не разорвали их сами или что они уже не были порваны.

– Неправда! Они были почти новые. – Оливия еле сдерживала слезы.

– Вы могли их порвать, когда снимали.

– Ничего подобного! – настаивала Оливия.

Атмосфера стала тягостной.

– Я не хотела этого. Я сказала, что не хочу! – настаивала Оливия. Ее хладнокровие исчезло, уступив место неприкрытой боли.

Анджела посмотрела на нее поверх очков.

– Вы в этом уверены? – сказала она, пригвоздив свидетельницу к стене.

– Да.

– Вы говорили, что не хотите этого?

– Да.

У меня все сжалось внутри: у Анджелы есть что-то конкретное против слов свидетельницы, а я могу лишь сидеть и слушать, не в силах отвести грозящий ей удар. Судья Лакхёрст тоже поднял взгляд, почуяв подвох. Ему известны все ловушки, которые мы расставляем. Присяжные подобрались, предвкушая новый поворот.

Анджела вздохнула, будто ей не хотелось сыпать соль на рану, и достала лист бумаги – заявление. Через пристава она передала его Оливии, поклялась говорить правду и только правду, добилась, чтобы Оливия подтвердила: да, это ее заявление, сделанное в полицейском участке через десять дней после инцидента в лифте, и это ее подпись стоит под фразой «С моих слов записано верно».

После этого Анджела подняла взгляд и жестом указала на документ.

– Четвертая страница, второй абзац. Пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь. Вы заявили: «Я просила его отстать от меня. Он грубо вошел в меня, хотя я повторяла: «Не здесь». – Сделав паузу, Анджела взглянула на присяжных. – Вы только что уверяли нас: «Я не хотела этого. Я сказала, что не хочу», но в заявлении, сделанном вами в полиции вскоре после случившегося, значится, что вы сказали: «Не здесь». В своем заявлении, поданном через десять дней после произошедшего, вы не упомянули, что говорили, будто не хотите этого. Вы лишь указали, что, по вашему мнению, место неподходящее. И только теперь, по прошествии нескольких месяцев, запутавшись, вы перед всеми нами произнесли эти слова.