Читать книгу "Перед падением - Ной Хоули"

– Как скажешь, дорогая.

Дождавшись лифта, мать и дочь поднялись на второй этаж. Вместе с ними в кабину зашла супружеская пара с детьми. Супруги весьма оживленно говорили по-испански. Женщина явно отчитывала мужчину, а тот оправдывался. В средней школе Дженни изучала испанский, хотя и не слишком усердно. Она узнает аналоги английских слов «мотоцикл» и «няня». Через несколько секунд у нее возникло впечатление, что мужчину уличили во внебрачной связи. Двое детишек, не обращая внимания на родительскую перепалку, вовсю играли в игры на смартфонах.

– Шейн очень нервничает по поводу сегодняшнего мероприятия, – сообщила Дженни после того, как они с матерью выходят из лифта. – Это так мило.

– Когда я в первый раз встречалась с родителями твоего отца, меня вырвало, – призналась Сара.

– Серьезно?

– Да. Впрочем, возможно, дело было в похлебке из морепродуктов, которую я съела незадолго до этого во время обеда.

– Ой, мама, ты такая смешная, – улыбнулась Дженни. Всем своим друзьям она говорила, что ее мать «немножко не в себе». Сара об этом знала или, по крайней мере, догадывалась. Она на самом деле слегка рассеянная – совсем чуть-чуть, самую малость. Сара любила говорить, что у Робина Уильямса тоже был такой недостаток – как и у других нестандартно мыслящих людей. «Хочешь сказать, что ты не хуже Робина Уильямса?» – спрашивает в таких случаях ее супруг.

– Ему вовсе ни к чему нервничать, – заметила Сара. – Мы с отцом не кусаемся.

– Тут все дело в принадлежности к разным социальным слоям, – пояснила Дженни. – В пропасти между богатыми и бедными. То есть родители Шейна, конечно, совсем не бедные, но…

– Речь идет всего лишь об ужине в индонезийском ресторане. И к тому же мы не настолько богаты.

– Когда ты в последний раз летала коммерческим рейсом?

– Прошлой зимой – в Аспен.

У Дженни вырывается смешок, смысл которого более чем очевиден: «Ты сама-то себя слышишь, мама?»

– Но мы все же не миллиардеры, дорогая. Здесь все-таки Манхэттен, знаешь ли. На некоторых вечеринках, которые нам приходится посещать, я сама чувствую себя как бедная родственница.

– У нас есть яхта.

– Это вовсе не яхта, а просто парусное судно. Кстати, я просила твоего отца не покупать ее. Но ты ведь его знаешь – если уж он вобьет что-нибудь себе в голову, с этим уже ничего поделаешь.

– Все равно, Шейн нервничает. Поэтому постарайся сделать так, чтобы все прошло без эксцессов.

– Ты говоришь с женщиной, которая очаровала даже шведского принца, а он был тот еще зануда.

Они оказались в помещении, на стенах которого развешаны картины. В основном это полотна большого размера. Сара попыталась сосредоточиться, выбросив из головы все сиюминутное, но сделать это нелегко. Она знала по опыту, что, когда человек пытается от чего-то отвлечься, он, как правило, только об этом и думает.

Когда Дженни родилась, семья Киплингов жила в квартире с двумя спальнями в Верхнем Уэст-Сайде. Бен был помощником биржевого брокера и зарабатывал восемьдесят тысяч в год. Но он обладал приятной внешностью, чувством юмора и умел рассмешить людей. Кроме того, у него имелась весьма важная способность не упускать предоставлявшиеся возможности. Поэтому через два года Бен получил лицензию трейдера, и его заработки увеличились вчетверо против прежнего. Вместе с семьей он переехал в кондоминиум, расположенный в районе Шестидесятых улиц, и стал покупать продукты и товары для дома в магазине «Ситералла».

До рождения Дженни Сара работала в сфере рекламы и, когда дочь определили в детский сад, стала подумывать о том, чтобы вернуться к своей прежней деятельности. Однако она так и не смогла смириться с мыслью, что, пока будет на работе, воспитанием ее ребенка будет заниматься нянька. По этой причине Сара осталась и терпеливо готовила завтраки и обеды и меняла подгузники, дожидаясь, когда муж, вернувшись с работы, возьмет на себя часть домашних хлопот.

Ее мать поощряла такую линию поведения. Однако самой Саре подобный образ жизни давался нелегко. Подчас она не знала, чем себя занять, в других же случаях попросту забывала что-то сделать. Поэтому стала пользоваться ежедневниками и самоклеящимися листками-напоминалками, которые вскоре густо усеяли внутреннюю сторону входной двери. Сара в самом деле принадлежала к тем людям, которым сложно удержать что-либо в памяти и запомнить телефонный номер. Когда трехлетняя дочь стала напоминать ей о каких-то вещах, которые вылетели у нее из головы, Сара всерьез забеспокоилась и даже посетила невролога. Тот не нашел никаких физиологических отклонений и, решив, что у пациентки синдром дефицита внимания, прописал ей риталин. Но Сара ненавидела таблетки. Поэтому, боясь, что лекарство повлияет на поведение и изменит ее как личность, она вернулась к использованию самоклеящихся листков, календарей и будильников.

Бен все чаще задерживался на работе допоздна. Сара невольно вспоминала о том, как в годы ее молодости мать крутилась по дому, мыла посуду после обеда и готовила завтраки на следующий день. Было ли все это неизбежным атрибутом материнства, обязательным для каждой женщины? Однажды кто-то сказал Саре, что матерями становятся для того, чтобы смягчить чувство одиночества, мучающее каждого человека. Если это на самом деле так, то материнство – ее самая главная миссия в жизни – было всего лишь проявлением дружеских отношений. Выходит, думала Сара, ты производишь на свет ребенка, выпускаешь его в хаотичный мир и в следующие десять лет просто идешь по жизни рядом с ним, наблюдая за тем, как он растет и взрослеет.

По этой теории задача отцов состоит в том, чтобы научить детей преодолевать трудности. Отцы должны говорить им «иди вперед», матери же оберегают от падений и ушибов. Матери – это пряник, а отцы – кнут.

И вот Сара оказалась прикованной к кухне большой квартиры на Шестьдесят третьей Восточной улице. День за днем она паковала завтраки для детского сада, купала дочь в теплой воде с мыльной пеной, читала ей вслух книжки с картинками. В те вечера, когда Сара, не дождавшись Бена, ложилась спать до его возвращения с работы, она укладывала Дженни вместе с собой. Они подолгу разговаривали, пока наконец не засыпали, обнявшись. Именно так их обычно и заставал Бен, вернувшись среди ночи со сбившимся набок галстуком, источая запах спиртного. «Ну, как тут мои девочки?» – громко спрашивал он в таких случаях, шумно сбрасывая с ног туфли. «Мои девочки». Бен говорил так, словно обе они, и Дженни, и Сара, были его дочерьми. В заботливом голосе чувствовалась любовь, и по лицу Киплинга было понятно, что вид двух родных женщин, смотрящих на него заспанными глазами, был для него наградой за долгий и тяжелый день.

– Вот эта мне нравится, – сказала Дженни, взрослая женщина, у которой через пять лет появятся собственные дети.

Мать и дочь сумели сохранить душевную близость даже в подростковые годы Дженни, когда дети обычно отдаляются от родителей. Дженни и в это трудное для нее время не давала серьезных поводов для беспокойства. Пожалуй, единственным моментом, который не позволяет назвать ее отношения с Сарой идеальными, является то, что Дженни не уважает мать так, как уважала раньше. Но эта черта свойственна всем современным молодым женщинам. Их матери бросают работу и остаются дома, чтобы воспитать своих дочерей. А те, став взрослыми, устраиваются на работу и начинают жалеть, а некоторые и слегка презирать своих матерей-домохозяек.