Читать книгу "Сокровищница ацтеков - Томас Жанвье"

Нам стало ясно, что сокровищница помещалась в главном храме и была доступна одному верховному жрецу.

– В нее складывали, – прибавил Тицок, – ежегодную дань, получаемую с народа, и металл, добываемый из большой копи. Этот металл считался величайшей драгоценностью, потому что из него, по словам ацтека, делалось оружие, а также земледельческие орудия и инструменты для обработки дерева и металла. Он не всегда имел такую ценность, потому что в своем первоначальном виде был слишком мягок, чтобы служить полезным целям; таким образом, прежде у ацтеков все делалось из камня до тех пор, пока один мудрый человек из их среды не открыл способа закалять блестящий металл. После этого азтланеки стали процветать, так как металлические орудия облегчили во всем их работу. Но это случилось уже очень давно.

– А каков на взгляд этот металл? – спросил я, сильно заинтересованный. Во мне сейчас заговорил инстинкт археолога, едва речь Тицока коснулась предмета такой важности, как переход народа от каменного периода к металлическому.

– А вот каков, – просто отвечал Тицок, снимая массивный браслет со своей руки, – но здесь металл остался в своем естественном состоянии мягкости. Для того чтобы он получил ценность, его необходимо сначала закалить.

Я не сомневался в том, какого рода этот металл; но, зная, что Рейбёрн, обладавший превосходными познаниями в металлургии, может решить вопрос как специалист, обратился к нему и спросил:

– Ведь это золото?

– Ну, разумеется, – отвечал тот, не колеблясь. – И притом безо всякой примеси.

– Тогда ваши предположения насчет блестящего твердого металла, которые казались нам такими странными, вполне подтверждаются. Это закаленное золото, – продолжал я и передал ему слышанное от Тицока.

Рейбёрн был сильно заинтересован.

– С точки зрения науки, профессор, это важная вещь, – заметил он. – Нашим металлургам не мешало бы поучиться у здешних дикарей, хотя, конечно, для нас их открытие не может иметь практического значения. Золото должно сильно понизиться в цене или фосфорная бронза должна повыситься прежде, чем нам будет выгодно переделать золотые доллары в различные части машин: оси, зубчатые колеса и шестерни. Но во всяком случае, это очень интересно. Сплавленное с кремнием золото даст золотой силицит, который можно сделать твердым, но я не могу себе даже представить, каким способом производится здесь закалка. Спросите полковника, профессор, как совершается этот процесс. Я могу составить интереснейший реферат по настоящему вопросу, чтобы прочесть его на собрании горных инженеров.

Но, когда я обернулся к Тицоку, чтобы заговорить с ним по желанию Рейбёрна, то заметил, что он пристально смотрит на противоположную сторону двора взглядом нежной любви и глубокой грусти. Я взглянул туда же и увидел прелестного мальчика лет тринадцати или четырнадцати, наполовину спрятавшегося за каким-то цветущим кустарником; ребенок с любопытством посматривал на нас из своей засады.

– Это Маза, мой сынишка, – сказал Тицок, заметив, что я смотрю на мальчика. И он позвал его к себе. Сначала Маза колебался, но после вторичного зова отца вышел из-за куртины цветов и направился через двор; тут я заметил, что он сильно хромает. Его лицо было задумчиво, как у многих калек, но в больших карих глазах светились ум и кротость. В одну минуту мне стало ясно, почему Тицок был так озлоблен против верховного жреца, запретившего родителям выкупать калек-детей, чтобы спасти их от рабства. Во мне заговорила эгоистическая радость; теперь я знал, что, если нас постигнет серьезная опасность (а это было неизбежно, потому что наш приход в долину был смертельным ударом неограниченному господству Итцакоатля), мы, конечно, найдем в Тицоке союзника и друга.

XX. Верховный жрец

Мой взгляд, когда я обернулся к Тицоку, был настолько красноречив, что не нуждался в словесном подтверждении; поэтому почтенный хозяин тотчас ответил на него с полной искренностью.

– Вас удивляет, что я радуюсь вашему приходу и принесенным вами известиям? Богам не угодно больше, чтобы мы исполнили дело, на которое предназначил нас повелитель ацтеков Чальзанцин; теперь мы вправе отменить обычай, по которому все слабосильные и калеки нашего народа обрекались на смерть, и еще более жестокий обычай отдавать их, в противном случае, в рабство. Мой мальчик не подвергнется ни тому, ни другому. Вашими устами говорили боги и мой сын спасен. Ацтекам давно было предсказано, что с приходом в долину Азтлана четвероногого животного, несущего на спине человека, власти верховного жреца наступит конец.

Вероятно, Тицок сказал бы еще многое по этому поводу, потому что его душевное волнение просило исхода; но тут за оградой послышался топот бегущих людей и секретарь Тицока вошел через узкие ворота во двор, сопровождаемый отрядом стражи. Отозвав его в сторону, секретарь принялся торопливо передавать ему что-то; Тицок слушал с тревогой на лице, и мы тотчас поняли по их мимике, что дело приняло серьезный оборот.

Несколько минут начальник стражи хранил молчание, понурив голову и задумавшись, после чего обратился к нам:

– Верховный жрец приказал привести вас к себе, – начал он, – и притом без замедления.

Затем Тицок отвел нас в сторону и прибавил, понизив голос:

– В городе началось уже большое волнение, потому что солдаты разгласили принесенную вами весть. Немедленно был созван совет двадцати правителей и мне сказали, что от них сейчас придет сюда посол. Верховный жрец оттого и требует вас к себе безотлагательно, чтобы не дать времени этому послу увидеться с вами раньше. Итцакоатль, наверно, имеет какой-нибудь злой умысел; но не бойтесь ничего – вы принесли весть об освобождении, и ее стоит только распространить, чтобы вокруг вас собралась толпа друзей. А теперь пойдемте.

Через несколько минут мы покинули дом Тицока, прошли через укрепленные ворота в массивной стене, защищавшей маленькую площадку со стороны горы, и спустились по широкой, крутой дороге к берегу озера.

Наш кортеж подвигался в том же порядке, как и раньше: впереди и позади шли солдаты, а Тицок шел рядом с нами. Согласно его желанию, сообщенному мне шепотом, Пабло ехал верхом на Эль-Сабио. Я не спрашивал, зачем это нужно, догадываясь, что он хотел наглядно представить исполнение пророчества во всей точности и таким образом подготовить почву для мятежа.

Я успел сообщить Рейбёрну с Янгом, что говорил мне Тицок насчет требований верховного жреца, а также и о том, что он не задумается довести дело до восстания, только бы спасти любимого сына от смерти или рабства.

– Меня нисколько не удивляет, – отвечал Рейбёрн, – что принесенные нами известия произведут у них бунт. Я так и говорил с самого начала. Если бы у них во главе правления стоял порядочный человек, государственный переворот мог бы совершиться без кровопролития. Но этот верховный жрец – мошенник первого разряда. Он всячески дурачил подданных мнимыми чудесами да творил разные махинации, судя по словам полковника, не хуже нью-йоркского олдермена или председателя государственного военного комитета у нас в Огайо. Нет слов, у него многочисленная партия, но эти сторонники не годятся для борьбы, когда другая партия сильна и имеет много шансов настоять на своем. Этот сорт людей всегда в решительных случаях держится в сторонке и высматривает, что будет дальше; а потом, когда одна сторона начнет брать перевес – все равно какая – они закричат, что стояли за нее с самого начала и примутся добивать побежденных. Нам надо перетянуть на свою сторону почтенных людей, которые платят налоги и желают иметь порядочное правительство. Пожалуй, здесь не платят налогов, но дельные люди есть везде, а они умеют постоять за свои интересы. Потом здесь, должно быть, немало родителей, имеющих детей больных или калек, как например, наш полковник. Это самые заклятые враги верховного жреца, которые будут рады от него отделаться; мы также можем рассчитывать на них, да и драться они станут молодецки. Положим, я согласен с вами, профессор, что нам приходится туго, но ведь могло быть и хуже, и я твердо верю, что мы выкарабкаемся из беды.