Читать книгу "Воин любви. История любви и прощения - Мелтон Дойл Гленнон"

– Мой план – просто сидеть на этом коврике и заниматься чем угодно, лишь бы не уходить отсюда.

Мой голос дрожит. В комнате становится очень тихо. По выражению глаз Энни я понимаю, что только что сказала что-то очень важное.

Энни нарушает молчание:

– Да, конечно, вы можете спокойно посидеть на своем коврике. Конечно…

Она начинает занятие. Полтора часа я просто сижу на своем коврике, не имея возможности скрыться от собственного «я». Это сущее мучение. Все образы, от которых я пыталась избавиться, вновь проходят передо мной. Призраки прошлого: вот я сижу на полу ванной; вот мой ребенок рыдает над своими хлопьями; вот Крейг тащит в постель другую женщину, и они трахаются, обнимаются, целуются, смеются. А вот и призраки будущего: Крейг идет по проходу церкви с другой женщиной; Тиш несет за ними цветы – подождите-ка, это невеста заправляет локон моей маленькой девочке за ушко? Это она держит мою девочку за руку? Нет, нет, НЕТ! Это какая-то садистская игра, в которой кроты моих худших страхов один за другим выползают прямо передо мной, а у меня нет молотка, чтобы их прибить. У меня нет ничего, чтобы справиться с этими призраками, я не могу ни на минуту о них забыть, мне некуда сбежать и нечего делать, кроме как спокойно сидеть и встречать их лицом к лицу. Я утираю слезы и понимаю, что подобные чувства могут по-настоящему убить меня. Я сижу неподвижно, но мое тело болит так же сильно, как и сердце. Я чувствую себя безумно одинокой со всей этой любовью и болью.

Наблюдая за другими – все не просто сидят, а принимают позы йоги, выполняют различные асаны, – я испытываю смущение. Я напоминаю себе, что у них совершенно другие планы. Мои инструкции очень конкретны и носят личный характер: сохранять спокойствие и не бежать отсюда. Несколько раз я громко всхлипываю, и это меня смущает. Я могу лишь позволить себе ощутить смущение. Пусть меня услышат. Мы все пришли сюда по разным причинам. Я пришла, чтобы научиться сидеть на коврике и ощущать боль, не пытаясь убежать от нее. Сидеть спокойно. Перед глазами проносятся все новые образы. Слезы текут по щекам и смешиваются с потом. Пусть все будет ужасно, кошмарно и несправедливо. Я сижу и понимаю, насколько все это неприемлемо. Но пусть так и будет.

Энни каким-то чудом понимает меня. Она подходит к моему коврику, чтобы посмотреть, что со мной. На ее лице я читаю уважение. Она понимает, что я учусь чему-то важному. Я понимаю, что она уже этому училась. Возможно, она училась этому много раз. Каждые несколько минут она посматривает на меня и слегка кивает. Она хочет сказать мне: «Да, ты все делаешь правильно. Не сдавайся. Не убегай». Через полтора часа занятие заканчивается. Энни предлагает всем нам лечь. Я опускаюсь на пол и смотрю прямо в потолок. Я понимаю, что позволила себе все увидеть и почувствовать – и пережила это. Все призраки остались со мной, но теперь они пугают меня гораздо меньше. Они могут напугать меня, но не могут убить. Они пытались, но я победила. Вокруг кровавое месиво, но я цела. Я жива. Я целых полтора часа была настоящим человеком, и это было безумно больно. Это чуть не убило меня, но я выжила. И это кажется мне невероятно важным.

Я закрываю глаза. Слезы стекают по щекам прямо на коврик, и я с удивлением осознаю, что во мне еще осталась какая-то жидкость. Потом чувствую чью-то руку на своей руке, и мне немедленно становится стыдно: я потная, я плачу и шмыгаю носом, а рядом со мной кто-то есть. Кто-то совсем близко и трогает меня. Но я не отдергиваю руку. Я не вытираю глаза и нос. Я просто есть. Я открываю глаза и вижу рядом с собой Энни.

– То, что вы только что сделали, – Путь Воина. А теперь не забывайте дышать. Вы должны помнить, что нужно дышать.

Я не понимаю, почему все постоянно твердят, что я должна дышать. Я ведь жива, верно? Разве не понятно, что я дышу? И что такое «Путь Воина»?

Энни кланяется нам и говорит, что Бог в ней почитает Бога в нас. Она открывает дверь, и в комнату врывается прохладный воздух. Я выхожу в вестибюль, на солнце. У меня возникает сильнейшее ощущение дежавю. Путь Воина. Эта фраза находит отклик в моей душе, но почему? Я сажусь в машину, спешу домой и беру с полки книгу Пемы Чодрон «Когда не везет». Я листаю прочитанные страницы и веду пальцем по строчкам. Вот фраза, которую я подчеркнула, но до сегодняшнего дня не понимала по-настоящему:

«И хотя здесь царит жаркое одиночество, 1.6 секунд мы сидим в этом беспокойстве, а ведь вчера не могли высидеть и одной секунды. Таков Путь Воина».

Я сижу на полу и перечитываю эту фразу снова и снова. Я понимаю, что вся моя жизнь была бегством от жаркого одиночества. Я вспоминаю себя в десять лет, когда ощутила одиночество впервые. Тогда я поняла, что быть неправильной и иной дискомфортно и неприятно. Я поняла, что мне нужно бежать от этого чувства, перестать его испытывать, забыть о нем. Двадцать лет, когда мое беспокойство нарастало, я тянулась к кнопке, которая помогала избавиться от боли: к книге, еде, пиву, чужому телу, покупкам, странице в Facebook. Я нажимала кнопку и волшебным образом переносилась в мир, где нет боли. Я теряла связь с жизнью, немела, погружалась под воду, парила над землей. Я снова и снова бежала со своего коврика. Бежала из жизни.

О Боже, а что, если бегство не позволяет мне измениться? Что, если мое жаркое одиночество никогда не было ошибкой? Что, если, спасаясь от боли, я не усвоила свои уроки? Может быть, вместо того чтобы бежать от боли, я должна была бежать прямо к ней? Боль – это не горячая картошка, а странствующий профессор. Мне не нужно было захлопывать перед ним дверь. Я должна была распахнуть дверь и сказать: «Входи. Садись со мной. И не уходи, пока не научишь меня всему, что я должна знать».

Я никогда не позволяла себе доверять любви, потому что никогда не позволяла себе доверять боли. А что, если боль – как и любовь – это просто место, куда идут все смелые люди? Что, если все это требует присутствия? Нужно было просто оставаться на своем коврике и сидеть спокойно. Если это так, то я должна была сопротивляться не боли, а желанию нажимать простые кнопки. Может быть, бегство от боли не позволяло мне сделать то, для чего я была рождена? Я не могла учиться и любить. Я бы и дальше, до самой смерти, нажимала простые кнопки и не ощущала никакой боли. Но цена такого решения была бы очень высока: я никогда не смогла бы ни учиться, ни любить, ни жить по-настоящему.

Я начала избавляться от боли с помощью еды в десять лет. На сеансах у Лиз я узнала, что Крейг начал смотреть порно, когда ему было чуть больше. Порно приносило ему облегчение, и эти фильмы стали для него такой же простой кнопкой. Он рассказал мне, как прятался в своей комнате, смотрел пиратские видео и сначала испытывал облегчение, а потом удушающий стыд – то же самое ощущала и я после обжорства. Может быть, Крейг тоже начал ощущать свое жаркое одиночество, а порно было его способом сбежать с коврика? Как и я, он не мог понять, что его беспокойство – это проявление человечности. Я усвоила правила для девочек, а он точно так же впитал правила для мальчиков: эмоции запрещены, успешный мальчик должен собрать волю в кулак и быть мужчиной. Может быть, девочки предают собственные тела, потому что стыдятся их, а мальчики точно так же предают свои эмоции, считая их постыдными? Маленьким мальчикам говорят: «Не чувствуйте!» Маленьким девочкам говорят: «Не ешьте!»