Читать книгу "Родная кровь - Ярослав Коваль"

Роннар с облегчением закрыл глаза и расслабился в седле.

Глава 7

Лучезарный

В столице становилось всё труднее. Мирная жизнь там замерла, каждый, кто мог уехать, давно сбежал, а оставшиеся боялись высовывать на улицу даже нос, и вполне справедливо. Даже в цитадели было трудно, хотя проблем с провиантом, водой и другими припасами пока не ощущалось, но общий настрой был тяжёлый, угнетённый. Вряд ли кто-то, кроме принца Тейира и его тестя, верил, что осаждённым удастся одержать победу. Причём если Тейир верил в успех потому, что не блистал умом и был первобытно, совершенно глубинно уверен в себе, то Кавиру просто больше ничего не оставалось. Торговец с первого момента шёл ва-банк, и пути назад для него теперь уже не было. Или триумф – или неизбежная смерть.

Что же насчёт его дочери, то Алкеда с каждым днём всё яснее понимала, что выбираться из этой игры нужно как можно скорее, иначе не уцелеть ни ей, ни её сыну, ни её возлюбленному. И если на возможность расстаться с собственной жизнью она смотрела спокойно, то мысль о гибели Амтала приводила её в ярость, причём ту, что разрушает и самого человека, и всё вокруг него. Сын, как частичка любимого, тоже был ей очень дорог.

Решимости в ней было не меньше, чем в отце, но много ли можно добиться одной решимостью? Женщина не сомневалась, что ей придётся изобрести какой-нибудь очень убедительный предлог, чтоб убраться из города, причём, конечно, с ребёнком и желательно с Амталом.

Но какой?!

Обсуждать что-либо с мужем было совершенно бесполезно. Их общение сводилось к постели – вне её Тейир не говорил жене ни слова, даже за столом супругу вовсе не замечал. Да и постельный обмен репликами обычно был очень скудным. Каждую ночь женщина привычно старалась утомить его, и была искренне рада, что их взаимодействие этим и ограничивается. Пусть он и дальше видит в ней лишь чарующую оболочку и источник наслаждения, пусть считает, что ей бесполезно задавать какие-либо вопросы, даже самые простые.

Спорить с отцом тоже не имеет смысла. Он фанатично поглощён противоборством, наверное, даже оскорбится, если поймёт, что его дочь хочет избежать участия в игре. Он её не поймёт, и если что-то сделает, то лишь бы помешать ей, а с Амталом, наверное, просто расправится. Молодая женщина уже пару раз читала в глазах Кавира это намерение, и до действий не доходило лишь потому, что отец был слишком занят и по большей части просто не помнил об Амтале, а если вспоминал, сразу же отвлекался на что-то более важное.

Но ведь он быстро сообразит, что к чему, стоит только ей заговорить о побеге из столицы.

Словом, предлог нужно изобретать не для отца с мужем.

В какой-то момент Алкеда решилась: спрятала под юбкой столько золота, столько у неё было, передала Амталу записку, чтоб ждал её у выхода из часовни, и накрепко завернула сына в одеяло. Было так рано, что еду для солдат ещё только начинали готовить, и в столице наконец-то воцарилась тишина, бои ещё не возобновились. Стражник у дверей часовни посмотрел на супругу принца с огромным удивлением, но посторонился.

А у второй двери не было никого, и в первое мгновение у Алкеды перехватило дыхание от ужаса. Она стала беспокойно искать взглядом, понимая, что стоять здесь слишком долго не сможет, кому-нибудь попадётся на глаза, и тогда к ней возникнет множество вопросов, и уйти не удастся. За те краткие моменты, что ей пришлось ждать в неведении, она успела по-женски отчаяться и по-отцовски обозлиться. Но когда в переулок вошёл Амтал, и с ним – двое гвардейцев, от сердца её отлегло.

– Хорошо, что мне вовремя передали твою просьбу, – сказал он. Сделал жест товарищам подождать поодаль, подошёл, осторожно прикоснулся к её щеке. – Что-то случилось? Почему ты здесь?

– Мы уходим, – прошептала она. – Сейчас. Потом будет поздно.

– Ты собираешься выбираться из города? – Амтал хмурился. – Прямо сейчас?

– Именно так. Прямо сейчас. Нужно уходить.

– У меня нет договорённости со стражей, нас не выпустят из цитадели.

– И у меня нет. Но я попытаюсь. Надо хотя бы попытаться. Идём. – Она коротко взглянула на него, надеясь, что он её поймёт. Мысль о том, что они могут оказаться вместе так надолго, как ещё никогда в их жизни, придавала ей и сил, и решимости.

Поэтому к выходу из цитадели она подошла с видом решительным и даже надменным. Ей, красавице, в прошлом супруге короля, не трудно было одним взглядом заставить солдат торопливо отдавать себе честь, и смотреть на молодую женщину из торгового сословия с бо́льшим уважением, чем на собственное начальство. Даже младенца на руках она держала так, как государь носил державу. Стражники, разумеется, с первого же взгляда её узнали и даже поклонились, хотя им, по идее, этого делать не полагалось.

– Откройте калитку, – приказала она.

– Госпожа?.. В смысле – ваше высочество…

– Открывайте. Мой муж распорядился, чтоб я вывезла ребёнка в Велл и укрылась там сама. Благородным женщинам не место в осаждённой крепости, так сказал принц. Ещё он сказал, что женщине его семьи не следует тут находиться. – И взглянула с надменным ожиданием.

Стражники в недоумении переглянулись.

– Нашему командиру ничего об этом не сообщили.

– Разумеется. – Алкеда без труда изобразила раздражённое ожидание. – Решение очевидное: никто в цитадели не должен об этом знать, чтоб у солдат не зародилось даже сомнения в скорой победе. Осторожность прежде всего. Открывайте.

Стражники ещё колебались какое-то время, но когда Амтал шагнул к ним и сдержанно напомнил, что они заставляют ждать законную супругу принца, к тому же с ребёнком на руках, решились и всё-таки открыли госпоже калитку. Амтал же взял у них четырёх осёдланных лошадей, ждавших наготове под ближайшим навесом, усадил Алкеду в седло и вывел конька за стену.

Когда он отпускал поводья, то мимолётно накрыл её пальцы своей ладонью. Его уверенное и мягкое прикосновение отозвалось в её сердце болезненным и в то же время сладостным уколом. Если бы они были вдвоём, она бы освобождённо заплакала – наконец-то они выбрались. Наконец-то больше не находятся под присмотром Кавира. Наконец-то у них хотя бы появился шанс!

В сумраке раннего утра пустые улицы выглядели чудовищно – грязные, захламлённые мусором, который со времён начала осады никто не вывозил, зато, видимо, исправно наваливали новый, серые стены с побитыми, местами зашитыми деревом окнами, с погнутыми или выломанными узорными решётками. Дымка ещё не осела, добавляя городу демонической сумрачности. Если бы Алкеда любила столицу, её взяли бы за душу изменения, произошедшие здесь, и, может быть, потянуло бы оплакать потерянную красоту.

Но она терпеть не могла столицу. Всё то счастье, которое она здесь видела, по ощущениям было силой вырвано у судьбы из зубов, добровольно же этот город давал женщине только изнуряющие браки с неприятными мужчинами, тяготы политической игры, к которой её принуждал отец, чувство страха и напряжения в борьбе за огрызочки радости. И, конечно, беспокойство за самого дорогого, самого близкого её сердцу человека.