Читать книгу "Сыграй мне смерть по нотам... - Светлана Гончаренко"

— Так вы хотите, чтоб я её за пианино усадила? — догадалась Настя.

— Да! Надо на неё повлиять. Наше искусство жестокое. Это железные клещи, в которых всю жизнь надо сидеть и не пищать — всё равно не отпустят. Играть, играть, играть! То, что надо, и как надо! Тогда только пробиться можно. И конкурсы, конкурсы без конца. Их ведь, пианистов, целая орда! Значит, всю орду надо обогнать, оттолкнуть, превзойти.

— Невесёлая картинка получается, — поёжилась Настя и вспомнила вдруг «Танец № 5». — Я не знаю, хочется ли мне убеждать кого-то лезть в клещи?

— Да это обычное дело! — весело отмахнулась Анна. — У всех так. Мы все живём одинаково, только каждому своя собственная жизнь привычней. Мы просто не замечаем, какая она тяжёлая.

«А хорошо бы её написать! — подумала Настя, разглядывая Анну. — Красота необыкновенная. Рыжина так и горит изнутри! А веснушки жёлтые! А брови огненные! Просто чудо. Как бы уговорить её позировать? И прямо сегодня!»

Идеями Настя загоралась мгновенно и тут же начинала их осуществлять. Написать портрет Анны в ту минуту она хотела больше всего на свете.

Настя немедленно ошарашила собеседницу внезапными похвалами её рыжей красоте. Та остолбенела. С общепринятой точки зрения Анна даже сколько-нибудь миловидной не была. Но Настя восторгалась её живописной физиономией абсолютно искренне.

От похвал Анна залилась пунцовой краской, сделалась ещё живописнее. Позировать она согласилась, только не сегодня, а после гастролей в Голландии, когда свободного времени побольше будет. Разговор дальше пошёл не по ухабам, наобум, а вполне дружески.

— У вас в хоре все так заботятся о Даше? — спросила Настя.

— Я не забочусь. Я её терпеть не могу, — призналась наконец Анна. — Есть кому о ней позаботиться, даже с излишком. Вот потому-то она такая шальная. Возятся с нею, а она всем гадости устраивает.

— Кто же с нею возится? — не поверила Настя. — Выглядит она совершенно неприкаянной.

— У, она умеет прикинуться подзаборным ангелочком! Врёт напропалую. Есть у кого учиться: её теперешний дружок Вагнер — ухо старой лоханки. Так его Андрей Андреевич называет.

— Не может быть, чтобы ухо! Он же совсем молодой мальчик!

— Молодость наглости не мешает. Помогает даже! Он ведь, как и наша Даша, из казанских сирот. Мать у него — одиночка, в нашем училище уборщицей работает. Вечно Ромка как неимущий за счёт каких-то пособий и фондов пробивался, а сам чуть ли не с первого класса играл на свадьбах на баяне! Педагоги на это сквозь пальцы смотрели. Что возьмёшь с бедноты! Плохое питание, штанишки с чужого плеча — естественно, деньги нужны. Он к подачкам и привык. Баян бросил, скрипку освоил, а в училище на теоретическом отделении учится. Через пень колоду! Зато играет в ночных клубах, ходит с важным видом, собирается свою студию открыть. И откроет! Однако пальтишко из фондов гуманитарной помощи до сих пор надеть не постесняется. Если, конечно, пальтишко хорошее.

— Что же у них с Дашей общего?

— Я думаю, она с ним спит — что ж ещё? Дашка не по годам сообразительный ребёнок, и довольно хорошенькая. Они теперь вместе всякие пакости затевают. Непонятно ещё, кто кем вертит, кто верховодит. Два сапога пара.

— А какие пакости?

— Разные. Начиналось по мелочам — Дашку мать отругает, а она сразу к Вагнеру мчится. Первый раз её с милицией два дня искали. Добилась своего: вытворяет, что хочет, а над ней трясутся. Боятся, как бы она снова из дому не сбежала. А теперь они с Вагнером Андрею Андреевичу хотят насолить.

— За что?

— В прошлом году Андрей Андреевич Вагнеру трояк вкатил на экзамене — проучить хотел за наглость. Вагнер начал скандалить по привычке: притесняют, мол, малоимущих, стипендии лишают. Он в клубах двадцать стипендий за неделю заработает, не напрягаясь. Но жадный — копейки не упустит. Теперь хочет Андрею Андреевичу напакостить за неполученную стипендию.

Настя пожала плечами:

— Что же особо пакостного он может учинить?

— Вы Андрея Андреевича не знаете, — сказала Анна особым, грудным и глубоким голосом. — Он человек необыкновенный. Музыкант с абсолютным слухом, с абсолютной памятью, вкусом. То, что он написал для голоса, просто гениально! Вы «Простые песни» знаете? И «Листки из альбома»? Господи, если бы ему дали своим делом заниматься, если б оставили его в покое, что бы он ещё написал!

— Это Вагнер до такой степени его донимает? — не поверила Настя.

— Почему только Вагнер? И других хватает, — с досадой затрясла Анна рыжими хвостиками. — Главное, он сам себе враг со своей добротой, со своим чувством долга. Если б хоть иногда он думал о себе!

Анна приложила руки к щекам, которые до того разгорелись, что жёлтые веснушки стали не видны. Краснела она легко и ярко, как все белокожие. Даже брови у неё порозовели.

— Сколько он для других сделал! — почти всхлипнула она. — А для себя — ни-че-го! Как он может композицией заниматься, когда надо «Ключам» гастроли пробивать, выискивать спонсоров, деньги доставать? Эти идиоты, родители деток наших, думают, что он с них деньги дерёт и кладёт себе в карман. Шушукаются за спиной, но терпят — хочется, чтоб их чада в Европе выступали. И даже не знают, сколько подарков в Москву свезено всяким чинушам! Я уж не говорю про аппетиты жюри — все берут, будто в самом деле заслужили. За границей нельзя, конечно, прямо рецензию заказать, зато можно устроить обед с икрой и блинами. Чего вся эта суета стоит ранимому, тонкому человеку, знаю я одна. Как Андрею Андреевичу тяжело! Он не пишет, а время идёт, идёт… Да плевать на Дашку, не выйдет из неё ничего! Андрей и с ней возится. На что он своё время тратит! Если б вы только знали, как он расходует себя, как сжигает…

— Я вашего руководителя только один раз видела, — заметила Настя, — но он мне показался полным сил.

— Да, у него громадный запас энергии. Но всё тратится впустую! Он несчастен, несчастен патологически. Гениальный композитор, который не находит времени для музыки — это трагедия. И то, что он так красив, тоже трагедия. Он безумно нравится женщинам, а на это тоже время уходит. Женат он очень глупо, в «Ключах» проблемы. У него не может не быть романов с девчонками. Мы все в «Ключах» с того начинаем, что влюбляемся в него. Он не железный — тоже, бывает, влюбляется.

Анна заметила на Настином лице удивление и спохватилась:

— Вы не подумайте ничего плохого! Наш ансамбль только называется детским. Это для того придумано, чтоб льготы иметь и участвовать ещё и в детских фестивалях. На них мы всегда призы берём. Детишки у нас тоже есть. Они выходят в концертах, в первом ряду стоят, родители их гастроли спонсируют. Но поём-то в основном мы, старшая группа. И Андрей что-то себе позволить может только в старшей группе. Особенно после своей женитьбы (Полинка ведь несовершеннолетняя была, замуж вышла по справке, что беременная). Больше он таких глупостей не допускает. У нас в старшей группе некоторые девчонки уже консерваторию заочно кончили.