Читать книгу "Дым и тени - Таня Хафф"

Этого мира.

Еще одно место, которое не удастся спасти.

В доме были люди, готовые взять кошек, когда она уйдет.

* * *

— Я видел тебя этим утром.

— Да? И что? — Тони изо всех сил вжимался в сиденье, стараясь отодвинуться от тени Мауса, переливающейся на его коленях как большая черная… и такая противная штуковина! Она не прекращала двигаться, чем-то смахивая на жидкость. В бесплодных попытках выбраться из под нее, он почти свернулся в клубок.

— Ты подбежал к Ли.

— Потому что он упал!

— Нет, — Маус посмотрел на него, а потом снова переключил внимание на ночной поток машин, пересекающий мост Гренвилл. — Ты побежал до того, как он упал. Ты что-то знаешь.

— Ничего я не знаю! Так бы поступил каждый.

— Никто этого не сделал.

— Чего?

— Что сделал ты.

Тони закатил глаза. Маус был из тех парней, которые не произнесут пяти слов, если с трех будет хоть что-то понятно:

— Я уже оказался там, поэтому другими больше ничего не надо было делать, логично?

Оператор/прислужник Повелителя теней дернул здоровым плечом — знакомый, почти незаметный жест был весьма в духе Мауса. Как и резкий поворот на двух колесах на улицу Хастингс и скорость, с которой мустанг обходил машины поменьше. Тони показалось, что шофер темно-зеленого Шевроле Импала знаками послал их куда подальше, но они проскочили так быстро, что он не был в этом уверен. Конечно, если бы Маус так несся в США, какой-нибудь парень с припрятанным пистолетом не выдержал бы, пальнул пару раз. Тогда бы среагировали копы, и вся наша компания бы оказалось героями очередного выпуска передачи «Куда приводят гонки на дорогах» на Фокс ТВ с драматическим финалом — плохого парня на Мустанге берут полицейские, а меня спасают!

Но увы, они были в Канаде, и худшее, что могло случиться, — это что их номера запишут копы, сидящие в припаркованной машине, которым строго-настрого запрещено участвовать в таких гонках и уж тем более кого-то ранить. Бывали моменты вроде этого, когда закон, порядок и лояльное правительство вызывали только головную боль.

А если Маус послушается их требования остановиться? Извинение, штраф, и ни один коп ни за что не поверит в рассказ Тони. Даже Эми не поверила, а она была его другом. Конечно, после стольких столкновений с полицейскими он без проблем придумает, что сказать, чтобы его за шиворот вытащили из машины. Потом Генри заплатит за него выкуп, и все будет хорошо. Его короткая надежда развеялась, когда он осознал, что Маус — а вернее, тень в Маусе — ни за что не остановится.

Машина резко перестроилась в другой ряд — слишком уж резко для тридцатилетнего Форда — и тень почти слетела с колен Тони. Он по инерции подхватил ее и вернул на место. Тень слегка плеснулась и снова холодной тяжестью устроилась на нем.

Тони показалось, что он испачкал руку, поэтому не удержался и потер ее о бок сидения.

— Прекрати.

— Но…

— Сейчас же.

В тихом рычании Мауса отчетливо слышалось предупреждение, но его едва хватило. Никогда в жизни Тони так не хотелось вымыть руки. Даже тогда, когда он прикасался к рвоте. Чужой. И сидя в машине, в приступе внезапного ужаса он осознал, почему люди в кровь раздирали кожу проволочной щеткой.

* * *

Генри, слегка удивленный, что кошерную пекарню не закрыли на священный день отдохновения — хотя не все там могло быть правоверным или вообще еврейским, уловил запах Тони у двери. Но внутри того не оказалось, равно как и поблизости. И все еще продолжался этот почти дождь, такой типичный для Западного Побережья, больше похожий на туман, а не на настоящие капли воды. Тони будет непросто отследить.

С другой, более светлой стороны, в этом районе в такое время в пятницу не должно быть много народу.

Может, он поехал к Зеву?

И если так… Прежде чем Генри успел понять, что делает, из его горла вырвалось тихое рычание. Пожилой мужчина, сидящий за одним из столиков в кофейне, поднял голову, и Генри, почувствовав себя идиотом, отвернулся. Звукорежиссер был хорошим парнем, привлекательным, умным, Тони мог выбрать кого похуже. Возможно, на него повлиял пессимизм Арры, касающийся смерти этого мира, и Тони решил воспользоваться возможностью и провести время как другие молодые люди. Возможно, он захотел отпраздновать победу на тенью, вселившейся в Ли Николаса. Возможно, то, что случилось с актером утром на студии, подтолкнуло его к другому человеку.

Генри потряс головой, чтобы прогнать последнюю мысль. Возможно, я написал слишком много любовных романов.

Существовала сотня причин, почему Тони мог не позвонить.

Но фраза волшебницы «если бы смог» продолжала снова и снова звучать у Генри в голове.

Если Тони не поехал к Зеву, то он должен был сесть на автобус. Пройти три метра до остановки — и все станет ясно. Если запаха Тони там не окажется, он позвонит волшебнице и узнает адрес Зева. А если окажется…

Оказался.

Влажный воздух не дал запаху рассеяться. Запаху Тони. Запаху страха. Запаху другого мира.

Семь теней утром прошли через врата.

Одна из них изучала карту города, висящую на остановке.

Смесь двух запахов — один припер другого к стенке.

На некотором расстоянии от остановки дождь уже смыл почти весь запах Тони, но на другой никак не повлиял. Даже погода старалась его избегать. Но так было гораздо проще идти по следу.

Гени рыкнул, когда Голод среагировал на запах крови — слабый, приглушенный, но безошибочно узнаваемый. Тони.

На тротуаре, в выщербленном асфальте.

Около края дороги, на бордюре, чуть повыше потока, сливающегося в водосток.

Очевидное объяснение: раненого Тони швырнули в машину. Захваченный тенью последовал за ним.

И машина уехала.

Он мог быть где угодно.

* * *

Они направлялись к студии. Иначе им просто незачем было ехать в Бернаби. Нет, конечно, согласно списку достопримечательнойстей, Бернаби можно посетить по многим причинам, но в данный момент Тони казалось, что только студия и врата в другой мир имели значение.

— Я тебе ничего не скажу.

Маус только объехал джип, пробормотал «чертовы альбертанцы» и продолжил ехать.

— Я ничего не знаю!

— Ты меня видишь.

— Это случайность, я клянусь! Когда-то я несколько лет сидел на колесах. Наверно, это подействовало на мозг, так что теперь я замечаю некоторые вещи, — он продолжал лепетать, и сам это прекрасно осознавал, но остановить поток слов, текущий изо рта, не мог. — Я много чего видел. Во многое ты даже не поверишь. Наверно, поэтому и тебя вижу. Вот и все.