Читать книгу "Странник и его страна - Михаил Веллер"

Стемнело. Скот уложили. Сидим у костра. Долго сидим. Лунища лезет, как медный таз! И жрать охота невыразимо.

Голод влияет на соображение особенным образом. Сытый голодного не разумеет, и это взаимно. Голод разъясняет, что съедобно все, а несъедобное не имеет значения.

Я вспоминаю и понимаю, что печень от всех инфекций и токсинов свободна. Такой это орган самоочищения. И ухожу в темноту искать те внутренности. Приношу печень, режу на тонкие ломтики, натыкаю на прутик. Камрады интересуются и присоединяются. Мы жарим ломтики на огне, получше прожариваем, и хоть мало, но едим.

– Кто первый приедет, точно подвешу, – обещает Володя Камирский. Через полчаса он меняет решение: – Обоим подвешу, сука.

Крепковскому пора бы и вернуться. Женя может найтись послезавтра. Первопроходец, тля.

На голой земле и на голодное брюхо сон несладок. В ночи плещется заполошный вопль:

– Господа бога душу мать! – Все ближе и громче: – Господа бога душу мать!

Это Женя Шишков нервничает, что мы не там, где по его разумению мы обязаны быть. И едет на ясный огонь, квартирьер уродский.

– Вы чо здесь делаете?! – вопит он, въезжая в костер. – Я заколебался вас искать!

– Женя, – урезонивает Камирский. – Мы с тобой друзья, но я тебе сейчас въеду! Давай жратву и вали на хрен куда хочешь!

У нас есть тушенка, сгущенка и сухари. Через двадцать минут пьем чай с сахаром и блаженствуем.

Тогда я ясно понимаю, что все токсины, вся инфекция оседают прежде всего в печени. И в почках. Почки мы съели после печени. Пожарили ломтиками. На огне.

Во многой мудрости много печали. Я боюсь просвещать народ. Холера вам в печень! Смерть Прометея.

– Где Колька, наконец! – нервно дергаюсь я. Надо скорей залить заразу алкоголем. Помогает! Алкогольная щетка, знакомый радиолог рассказывал. От всех укусов в пустыне лечились. Убивает бацилл и нейтрализует яды. Вообще это, конечно, эликсир.

Мужики спят в палатке. Я дежурю у костра. Поменялся с Ваней. Не спится мне. Дикий предлог, конечно. Что это значит – «не спится»?..

У меня начинает чесаться в голове. Тошнить в желудке. Я встаю, верчусь и падаю. Нет – это я заснул и лег на бок.

Курю одну за другой. Спите-спите. Если я подохну, вы тоже день здоровья не отпразднуете.

А! Различается заплетающееся пение! Крепковский едет? Недомерок ползучий.

Он подъезжает и выпадает из седла на спину. К животу, как вратарь, прижал две коробки. Одеколон.

– Миша! – в голос плачет он с земли. – Ш-шапку потер-рял! Н-нож потер-рял! Д-де-денннньги все! потер-рял…

Он тоже боится смерти. Но идет навстречу расплате:

– Б-буди ребят! Выпить привез! Я сказал – я привез! Как обещал, так и привез!

Ребята уже выползли и вникают.

– Пропил деньги, сука! – вскрикивает Шишков и бьет Крепковского в рыло.

– Бей, – соглашается Крепковский, и Женя исполняет. – Бей! – поддерживает свою экзекуцию.

Народ наш отходчив и понятлив. Напился – это первейшее смягчающее обстоятельство. Он ведь правда потерял шапку и нож. Не нарочно. А доехал. И выпить довез.

– Да ладно вам, – говорит Черников. – Все равно баран больной был. Почти сам сдох. Хоть сколько-то взяли. – И лезет в коробку за флаконом «Кармен».

Я тоже беру пузырек, второй сразу сую в карман. Выбулькиваю в кружку, пью и зачерпываю воды у берега. С ходу повторяю целебную процедуру.

В кармане ватника у Крепковского нашли лук. С огорода сорвал. Нам вез! Все умиляются. Жека кается, обнимается, мякнет.

Внутренний голос говорит, что мы выживем.

– Миш, у тебя лицо, будто ты коньяк в ресторане пьешь, – говорит Каюров, и все рассматривают в темноте лица друг друга.

Два гуся

Стоянка была красоты необыкновенной.

Снежники, белки́, уже кончились. И голые склоны гор кончились, и альпийские луга, и тайга в ущельях. И спускаемся мы с покоренных вершин. Пересекаем плодородную и населенную местность с элементами лесисто-холмистости.

Цивилизация развращает мгновенно. Ее возможности растленны. Ее пороки вдохновенны. Безотказные неприхотливые трудяги оказываются сибаритами и жуликами.

Живая вода цивилизации – огненная вода. Она делает людей героями и объясняет смысл их жизни. Она решает проблемы и снимает заботы. Человек создан для счастья, как зеленый змей для полета.

Змеи полетели в «Сельмаг» добывать счастье для всех. Мы с Вовкой Каюровым отдыхаем, ночью дежурили со скотом.

Да, так стоянка такой необыкновенной красоты, что душа требует праздника. Светлая березовая роща в излучине ясной речки. Шелковая трава с ромашками. Курчавые облачка в лазурном небе. Резная листва в золотых лучах.

Хочется выразить словами соответствие моменту.

– Давай украдем гусей, – предлагает Каюров. – Я приготовлю. Я люблю гусей готовить.

Мы видели гусей в заводи у деревни.

– Штук пятнадцать плавало, – неопределенно вспоминаю я.

– Двадцать три, – говорит Каюров. – Ты не считал, наверно.

– Вроде там никого было не видно… – колеблюсь я.

– У берега кусты, трава высокая, – голосом диверсанта говорит он.

Берет под таратайкой топор и срубает тонкую березку.

– Ты чо делаешь?

Рубит ствол на части:

– Так а как ты иначе его достанешь?

У него в руках – четыре городошные биты из тяжелой свежей березы. Две он дает мне.

Мы выходим к задам деревеньки. Крадемся через кусты. Заводь шириной метров двадцать. Гуси плавают посредине.

– Разом давай! – полушепотом волнуется Каюров. – Ты отойди, чтоб не задеть. И вперед!

Мы шагаем из кустов по колено в воду и с замахом всей силы швыряем биты в середину стайки. Они вращаются убедительно и бьют куда-то там. Гуси заполошно начинают срываться, но инерция их тяжелых тел велика: почти на месте. Второй бросок!

– Пошли! – сдавленным вполголосом командует Каюров.

Продвигая с бурлением тела в тугой воде, мы торопясь заходим по пояс и выше. Гуси выходят на тот берег, шумя.

– Есть!.. – Каюров хватает за шеи две погруженные в воду тушки, одну сует мне и мы со всей возможной скоростью укрываемся в кустах.

– Отлично… – Каюров опасливо озирается и скручивает слабо шевелящемуся гусю шею. На втором обороте шея неслышно хрустит.

Я подражаю. Шея у птицы удивительно плотная и упругая.

Оглядываемся сквозь ветви на заводь. Гуси успокоились. Людей нет. Палки наши утонули, что ли…

Придерживая гусей под ватниками, возвращаемся в лагерь, планируя скорость действий.