Читать книгу "Тайна Ребекки - Салли Боумен"

Но Фриц никогда не был мальчиком на побегушках, и остальная часть описания полковника тоже выглядела сильной натяжкой. Фриц не страдал маразмом, я проверил: он родился в 1867 году, и сейчас ему исполнилось восемьдесят пять, хотя он сам уверял, что ему девяносто. Его отец был в услужении где-то в западной части Англии, и Фриц приехал в Мэндерли мальчиком. До того, как стать дворецким, он работал ливрейным слугой, одно время числился камердинером Лайонела де Уинтера. Фриц знал досконально историю семьи и гордился этим. В какой-то степени, как обмолвился старик, он тоже был частью истории.

Сварливый маленький старик. Наверное, он сильно сгорбился и съежился по сравнению с тем, каким был когда-то. Голову его покрывал белый пух, а плохо вставленная челюсть причиняла массу неудобств. Наверное, в отдаленном прошлом ему приглянулась какая-то девушка, но он получил отказ. Во всяком случае, он ревниво и желчно отзывался о нынешних нянях, которые оказывали внимание более молодым людям. По имеющимся у меня данным, Фриц оставался холостяком всю свою жизнь, и детей у него не было. «А зачем мне было жениться? – спросил он. – Зачем мне надо было заводить семью, когда она у меня уже была? Семья де Уинтер».

Пенсия, назначенная Максимом, покрывала расходы на его содержание в доме престарелых, но его никто никогда не навещал, о чем мне поведала рыжеволосая няня, к которой Фриц питал наибольшую симпатию. Фриц полагал, что он по-прежнему на особом счету. И сегодня тоже держался особняком, в некотором отдалении от остальных обитателей дома. На дальнем конце веранды собрались женщины, кое-кто из них вязал. С другой стороны – возле радиоприемника – собрались мужчины, они слушали комментарии ведущего к соревнованиям по крикету. Фриц не пытался пристать ни к той, ни к другой группе. Он остался посередине, в тени навеса, откуда мог наблюдать за плывущими яхтами и лодками, смотреть на городок и пытаться найти взглядом места, где когда-то возвышался Мэндерли, хотя у него на обоих глазах развилась катаракта, так что все ему виделось в туманной дымке. В сущности, он ничего не видел.

Старик немного вздремнул после ленча, так что сейчас было самое лучшее время обсудить с ним дела прошлых лет.

– Я словно снова побывал в прошлом, – обрадованно сказал он, вцепившись мне в руку и заставляя сесть рядом с ним. – То, о чем я старался не думать много лет, теперь снова предстало передо мной. Сэр Лайонел – еще совсем молодой – и его жена Вирджиния с сестрами мисс Евангелиной и мисс Изольдой. Сейчас все изменилось. И отношение к работе тоже. Я как-то сказал здешним няням: жаль, что им не довелось поработать в Мэндерли. Каждый день – минута в минуту – я спускался в кладовую, где хранилось столовое серебро. И если замечал хоть одно пятнышко на приборе… О, тогда я устраивал головомойку!

Он глубоко вздохнул:

– Да! И если бы на моих белых перчатках, когда я являлся к обеду, вдруг обнаружилось хоть пятнышко, хоть одна порванная ниточка… мне бы тоже досталось. У миссис де Уинтер, наверное, были глаза на затылке. Она все видела и все слышала, ничто в доме не ускользало от ее взгляда. Правда, это не мешало мистеру Лайонелу время от время выкидывать свои штучки, и он все время втягивал меня в свои дела. Подмигнув, он говорил: «Это между нами, Фриц. Надо, чтобы наша большая девочка не узнала про это». Но она всегда была в курсе всего. Иной раз делала вид, что не замечает, но иной раз… Никогда нельзя было заранее сказать, что она сделает в следующую минуту. Но если сын заходил слишком далеко, что случалось, и не раз, – он обращался к ней. И тогда она сама устраивала все…

Я слушал самым внимательным образом. И последняя фраза меня сразу насторожила. С Фрицем, как и с сестрами Бриггс, имелась одна и та же трудность: разговор невозможно было направить в нужное русло, их следовало просто слушать и ждать. И мне приходилось ждать, выслушивая тысячу подробностей о том, как надо чистить серебро, чем и в какой последовательности, как полагается хранить кларет, чем натирать мебель, пока наконец Фриц выбирался на нужную мне дорогу.

В свой прошлый визит я пытался подвести разговор к событиям, случившимся в Мэндерли, но безуспешно. У него в памяти не сохранилось никаких воспоминаний о второй миссис де Уинтер – такое впечатление, что он напрочь вычеркнул ее. Отказывался он говорить и о Ребекке, заявив, что эта женщина принесла несчастье Максиму и его бабушке. Ее появление удивило Фрица только потому, что он ожидал активного сопротивления со стороны бабушки, она не могла принять в дом невестку, которую выбрал Максим.

«Красивая, умная, воспитанная», – неожиданно дала оценку Ребекке старая миссис Уинтер. И с первой встречи она приняла Ребекку. Хотя Максим обожал жену, тем не менее бабушка по-прежнему могла оказать на него влияние, так я считаю. Если бы захотела. Потому что после смерти матери она занималась им. А он, бедный мальчик, остался без матери в три года.

И больше я ничего не мог выдавить из Фрица. Он отказывался что-либо говорить о первой жене Максима, отдавая предпочтение более ранним временам, временам своей собственной юности. И, рассказывая что-либо о Лайонеле, он становился более говорливым.

Сегодня мне как раз очень хотелось обсудить кое-какие подробности из жизни отца Максима. И не терпелось начать сразу после ленча у сестер Бриггс. Почему Ребекка выбрала то же платье, что на портрете Каролины? И почему ее муж при виде этого наряда вышел из себя? Вот что мне хотелось прояснить для себя, а еще я хотел понять, что означали слова: «Когда мистер Лайонел заходил слишком далеко» – и что «устраивала» его мать. Сначала я дал возможность Фрицу просто потоптаться на месте, вспоминая золотые денечки, а потом спросил:

– Фриц, а почему ты ничего не рассказывал мне про Карминов?

К моему величайшему облегчению, Фриц не замкнулся в себе, а сразу же отозвался:

– Джон Карминов… – начал он. – …у них был очень милый коттедж. Я приглядывался к нему, думая о том времени, когда уйду в отставку. Но мне пришлось спуститься с облаков на землю…

– А миссис Карминов?

– Сначала она нанялась служанкой. Хорошо ее помню. Милая девушка, высокая, стройная, хорошая работница – я ей это говорил. У нее были красивые волосы, она умела нравиться…. Джон Карминов бросил на нее один-единственный взгляд и тут же попался. Они начали прогуливаться вместе, а потом поженились – ей еще не исполнилось и шестнадцати. Потом пошли детишки, три здоровых мальчика. А после перерыва еще двое ребятишек. С этими ей не повезло. Одна слабенькая девочка, а другой – местный дурачок Бен.

Он разбил ее сердце. Все его братья работали в Мэндерли. Кто на конюшне, кто в саду – в то время всем находились занятия в Мэндерли. А Бен слонялся повсюду. Это всех раздражало: и его неопрятный вид, и то, что он любил за всеми подсматривать. То он стоял у дверей, то заглядывал в окна. И еще он постоянно торчал на берегу, неподалеку от домика. Мистер Лайонел выходил из себя, если сталкивался с ним. И стал грозить, что изобьет его кнутом при следующей встрече. Он всегда носил с собой кнут. И непременно пустил бы его в ход… Характер у мистера Лайонела был горячим. Трудно представить…