Читать книгу "Тайна Ребекки - Салли Боумен"

Ночью мне вновь приснилось, что я оказался в Мэндерли. Этот кошмар постоянно преследовал меня и вызывал необоримый ужас. Все сны, связанные с Мэндерли, были страшными, но этот, безусловно, был самым жутким.

В вязкой дреме я беспрерывно выкрикивал имя Ребекки так громко, что сам проснулся из-за этого. Резко выпрямившись, я смотрел перед собой в темноту, не в силах даже протянуть руку к выключателю настольной лампы из боязни, что маленькая рука тут же схватит меня, и прислушивался к легким шагам в коридоре. Это означало, что мне еще не удалось вырваться из паутины кошмара и я упустил момент, когда небольшой гроб устрашающе двинулся ко мне. Но как я смогу уместиться в нем?

Дверь отворилась, слабый свет озарил стены, и смутно очерченная фигура осторожно шагнула ко мне. Сдавленный стон сорвался с моих уст. И только тогда я осознал, что призрак с растрепанными ото сна волосами одет в обыкновенную ночную сорочку. Кто это – моя собственная дочь или все еще продолжение кошмара?

Наконец я признал, что это и в самом деле Элли, после чего сердцебиение прекратилось и чары сна окончательно развеялись. Чтобы оправиться от испуга, Элли, по обыкновению, принялась хлопотать вокруг меня: принесла теплого молока с аспирином, зажгла газ, взбила подушки и начала поправлять сбившееся пуховое одеяло.

Минут через пятнадцать, когда мы оба немного пришли в себя и успокоились, стало ясно, что виной кошмарных видений стала моя несносная привычка есть перед сном хлеб с сыром.

Элли хваталась за это объяснение, как за соломинку, чтобы затем иметь возможность расспросить, нет ли у меня болей в области сердца, затруднено ли у меня дыхание.

– Нет, черт возьми! – отозвался я. – Ведь это всего лишь дурной сон, Элли, и ничего более. Ради бога, перестань волноваться из-за пустяков, перестань суетиться, будто я.

– В мышеловке, – закончила моя любящая, заботливая – быть может, потому, что еще не успела обзавестись мужем, – дочь. – Ну почему ты никогда меня не слушаешь, папа? Я тебе тысячу раз говорила и предупреждала…

В самом деле, предупреждала. Но, к сожалению, я никогда не слушал ничьих советов и ничьих предостережений, в том числе и своих собственных.

Что мне еще оставалось делать? Пришлось согласиться, что всему виной мои поздние – после одиннадцати часов – ужины, в основном сыр чеддер.

После того как я в очередной раз согласно кивнул головой, возникла пауза. Страх постепенно отступил, но вместо него снова навалилось привычное чувство одиночества. Элли стояла у кровати, держась за ее спинку, и смотрела на меня своими ясными глазами. Было уже далеко за полночь. Моя дочь была искренней, неискушенной, бесхитростной, но она не была дурочкой.

Посмотрев на часы, Элли негромко спросила:

– Снова Ребекка? Тебе всегда бывало не по себе в день ее смерти, так что не будем притворяться.

Делать вид, будто все происходящее не имеет никакого отношения к Ребекке, намного безопаснее, должен был бы ответить я. Прошло двадцать лет со дня смерти Ребекки, так что за два десятилетия я уже привык обманывать. Но вслух я, конечно, ничего не сказал, лишь почувствовал укол в сердце – быть может, из-за выражения, промелькнувшего в глазах Элли, или потому, что в ее тоне не слышалось ни укора, ни упрека, а быть может, потому, что моя дочь, которой исполнилось тридцать один год, все еще называла меня папой. Я отвернулся, и очертания комнаты стали расплываться.

Я прислушался к шуму моря, который в тихие безветренные ночи доносился до моей спальни очень отчетливо. Волны накатывались на валуны во время прилива в негостеприимной бухточке, что располагалась за садом.

– Приоткрой немного окно, – попросил я.

Элли выполнила мою просьбу, не спрашивая ни о чем, и выглянула наружу, окидывая взглядом озаренный луной берег – мыс напротив, где и располагался Мэндерли. На месте огромного дома де Уинтеров теперь остались руины. По прямой до него не более мили. По дороге приходилось добираться намного дольше из-за того, что надо было все время петлять, огибая многочисленные прихотливые изгибы заливов и бухточек, но на лодке до мыса рукой подать. В юности я вместе с Максимом де Уинтером часто плавал туда на ялике. И мы обычно пришвартовывались в том самом месте, где десять лет спустя при таинственных обстоятельствах умрет его молодая жена Ребекка.

Элли сделала вид, что не заметила глухого стона, сорвавшегося с моих уст, и продолжала смотреть в ту сторону, где на холме некогда стоял Мэндерли, на камни, возле которых росли деревья, некогда защищавшие особняк от посторонних взглядов. Мне показалось, что она собирается что-то сказать, но Элли промолчала, только вздохнула, приподняла раму чуть повыше, как я просил, отодвинув занавеску в сторону, и отошла, когда свежий воздух устремился в комнату. Бросив на прощанье в мою сторону озабоченный и полный сочувствия взгляд, она вышла.

Поток лунного света озарил помещение, повеяло морской свежестью, и перед моим мысленным взором вновь возникла Ребекка. Я увидел ее такой, какой она была в первую нашу встречу, когда еще не представлял, какую власть она приобретет над моей жизнью и насколько завладеет моим воображением. Я видел, как она вошла в мрачную гостиную особняка Мэндерли, похожую на мавзолей, – гостиную, которую она сумела преобразить, когда стала хозяйкой дома. Она не просто вошла, она вбежала вместе с потоками солнечного света, не подозревая о том, что кто-то ждет ее появления. На белое платье Ребекка приколола голубую эмалевую бабочку – как раз в том месте, где находилось ее сердце.

Годами это видение преследовало меня. Снова и снова, как будто это происходило наяву, она входила и замирала вдруг, когда я выступал из тени. И снова я не мог оторвать взгляда от ее необыкновенных глаз. Печаль и сожаление терзали мою душу.

Я отвернулся от потока лунного света. Ребекка, как и все те, кто умер молодым, навсегда осталась юной. А я сильно постарел за прошедшие годы. И сердце мое уже начало давать сбои. По мнению нашего семейного доктора Джонаха, причиной тому был сердечный клапан и сузившиеся артерии – я не очень-то вникал в термины, которыми он любил щегольнуть. Я мог бы протянуть еще какое-то время, а мог однажды утром и не проснуться. Одним словом, времени в запасе у меня оставалось не так много, и, как считал доктор, мне не следовало ничего откладывать в долгий ящик, а постараться привести все дела в порядок.

Поразмыслив над этим и вспомнив про свой ночной кошмар, я вынужден был признаться самому себе, что все эти годы не решался взглянуть правде в глаза, все время уклонялся и, как прямо заявила Элли, притворялся десятки лет; настало время рассказать всю правду о Ребекке де Уинтер.

Во мне произошли какие-то изменения, и назрела готовность умереть со спокойной совестью. Времени у меня оставалось не так уж много, и на меня подействовало осознание того, что я в любой момент могу присоединиться к ушедшим в мир иной.