Читать книгу "Спартак. Бунт непокорных - Макс Галло"

— Я сдеру с тебя живого кожу, если ты лжешь, — сказала она. — Знай, что Дионис просвещает меня, и я знаю, что ты думаешь и чувствуешь. Или ты боишься, стараешься не дрожать от страха, но жалеешь, что пришел сюда. Я сорву с тебя маску, как снимают кожу!

Человек оттолкнул руки Аполлонии.

— Я Питий, афинянин, архитектор, раб претора Лициния Красса, и я пришел затем, чтобы предупредить вас. Сенат назначил его проконсулом, дал ему легионы. Он собрал самых честолюбивых представителей Рима, которые хотят подняться еще выше, пройдя по вашим трупам. Среди них его легат, Гай Фуск Салинатор, военный трибун Гай Юлий Цезарь и многие другие, которых Красс может купить, если захочет, потому что он — самый богатый человек в Риме.

— Ты называешь его шакалом, — прервал Пития Спартак. — Но разве не все люди жадные?

Питий покачал головой.

— Ты не знаешь Лициния Красса. Он готов есть падаль. Он питается смертью. Он так алчен, что никак не может насытиться. Он готов на любое преступление, чтобы раздобыть новые богатства. Знаешь, чем я занимаюсь? Он поджигает дома, а потом выкупает их руины или место, где они стояли. При этом гибнут десятки римлян, других пожар выгоняет из домов. А я жду со своими каменщиками, и мы начинаем строить, хотя угли еще тлеют и не все тела извлечены из-под обломков. Лициний Красс угрожает нам, мучает и бьет нас. У него нюх на смерть. Он разбогател на крови и трупах тех, против кого выступал во время гражданской войны. Он служил Сулле, доносил на сотни граждан, чтобы овладеть их имуществом. Он — шакал, стервятник. Тот, кто хоть раз поймал его взгляд, не забудет его до конца своих дней. Его глаза пронзают как острие копья. Но страшнее всего его хищная пасть. Я боюсь Лициния Красса. У него нет губ, вместо щек — провалы. Провинившихся он пытает и наслаждается этими пытками. Рабам, которые что-то взяли из руин дома, сожженного по его приказу, он велел отрубить руки, поставить на лица клеймо раскаленным железом и продал их ланисте Капуи, а тот бросил их на съедение диким животным в начале ближайших игр.

Питий замолчал, уронил голову на грудь, словно сам не мог вынести ужаса того, о чем рассказывал или жалел о том, что пришел сюда и начал говорить.

— Он поклялся убить тебя, Спартак, и всех, кто следует за тобой, — продолжал он. — Ты разорил его земли и многие из его поместий. Посягнул на его богатство. Он слепнет от ярости, когда ему оказывают сопротивление или зарятся на то, что принадлежит ему. Кроме того, он хочет воспользоваться войной против тебя, чтобы получить еще больше власти. Ему недостаточно богатства, он хочет славы и высших почестей. Он завидует Помпею, которому сенаторы присудили титул императора за его победы в Иберии. Он хочет того же.

— Он еще не победил нас! — воскликнул Спартак.

— Лициний Красс еще не потерпел ни одного поражения, — продолжал Питий. — Упрямый и озлобленный, он не боится ничего и никого. Я видел, как он вошел в горящий дом, чтобы прогнать людей, тушивших огонь.

— Когда я был солдатом, — прервал его Курий, — в Иберии и Африке Красса восхваляли за смелость.

— Если он должен разгромить нас, — сказал Спартак, — то зачем ты пришел, Питий? Если он когда-нибудь поймает тебя…

— Он нарежет ремешков из моей кожи, а потом скормит муренам или собакам, позаботившись о том, чтобы я превратился в кусок живого мяса, еще способного дышать.

Спартак подошел к Питию, и тот поднялся.

— Зачем ты пришел, Питий? — снова спросил Спартак глухим печальным голосом.

— С тех пор как ты бежал из гладиаторской школы в Капуе, твоя армия победила преторов, легатов, консулов, сожгла урожай, поместья, виллы, ты подошел к Риму и страх охватил хозяев. Когда мы, рабы, приближаемся к ним, они хватаются за кинжалы. Стоит нескольким рабам одновременно войти в комнату, как хозяева начинают метаться, обезумев от страха. Они боятся есть пищу, приготовленную слугами. Их страх доставляет нам радость и гордость. И этим мы обязаны тебе, Спартак. Я благодарен тебе за это. И за то, что ты напомнил мне, что я был свободным гражданином Афин. За то, что я здесь и рассказываю тебе об угрозах и намерениях Красса. Он поднимет легионы и начнет преследовать тебя. Будь осторожен, его ничто не остановит! Он хочет твоей смерти, потому что он благородный римлянин, а ты всего лишь иноземный раб. Ты заставляешь его дрожать, и он не успокоится, пока не убьет тебя.

Спартак положил руку на плечо Пития.

— Все люди умирают, — сказал он. — Красс тоже умрет, даже если убьет меня. А ты, Питий, умеешь умирать?

Питий опустил голову. К ним подошел Иаир.

— Тот, кто умеет умирать, больше не раб, — сказал он.

46

— Я хочу, чтобы все они умерли, все до единого! — воскликнул Лициний Красс.

Наклонившись вперед, сцепив руки за спиной, проконсул размеренным шагом шел вдоль колоннады, окружавшей бассейн, в котором плавали мурены, бороздившие поверхность воды.

Он остановился, подождал, пока к нему присоединятся Гай Юлий Цезарь и легаты Муммий и Гай Фуск Салинатор.

— Нужно, чтобы люди запомнили только их казнь, — добавил он, сжав челюсти. Глубокая складка пересекла его лоб.

— Те, кто сражался с ними, утверждают, что смерть не пугает их. Эти твари умирают без малейшего страха, — сказал Цезарь.

Красс пожал плечами, на его лице отразилось презрение.

— Люди забудут о том, что они не боялись смерти, — заметил он. — Но я хочу, чтобы все помнили, какой смертью они умерли. Народ еще долго будет дрожать, вспоминая, каким пыткам я их подверг. Страх будет преследовать каждого раба до конца его дней. Никто из них больше не посмеет восстать против хозяина.

Он следил глазами за бликами на поверхности воды в бассейне.

— Нескольких я скормлю муренам.

Он усмехнулся.

— Этого центуриона, Номия Кастрика, я угостил хорошим мясом и свежим вином. Он только и говорил, что о гладиаторских боях, об этом позоре. Рабы заставили центурионов и римских граждан драться друг с другом. Спартак оставил его в живых, чтобы он рассказал нам об этом и мы ужаснулись. Знаете, что стало с этим болтуном, который все твердил: «Они оставили мне жизнь!»? Когда он, наконец, уснул, я приказал сбросить его туда.

Движением головы он указал на бассейн.

— Мурены в один миг набросились на него. Произошло настоящее сражение, вода бурлила, а потом стала красной. Мои рабы тряслись от ужаса и заснули у моих ног, как собаки. Потом я приказал зарезать всех рабов, которые работали с Питием, греческим архитектором. Он прятал от меня глаза, и мне это никогда не нравилось. Он сбежал и, наверняка, присоединился к армии Спартака. Но я найду его, и он пожалеет о том, что предал меня. Знаешь, Юлий, я ведь собирался отпустить его.

Он проворчал.

— Я купил его на Делосе. Он расхваливал передо мной свой талант. За несколько дней мог построить семиэтажный дом. А потом поползли слухи о восстании. Люди заговорили о том, что Спартак, предводитель рабов, новый Ганнибал, завоюет Рим!