Читать книгу "Метка Каина - Том Нокс"

Фазакерли начал объяснять:

— Я уверен, вы должны счесть это достойным школьника с перепачканными чернилами пальцами. Однако это просто захватывающий процесс. Наблюдение.

Красный муравей, явно смущенный внезапным перемещением, поворачивал то туда, то сюда, потом выбрал направление к цветочной клумбе. Но дорогу ему преградили черные муравьи.

Саймон наблюдал.

Красный муравей натолкнулся на черного.

— А теперь… — пробормотал Фазакерли.

И в то же мгновение муравьи сцепились друг с другом. Черный ухватил более крупного красного за мандибулы. Красный ответил на атаку, перевернув черного на спину, — но на помощь уже спешил другой черный; и вот уже целая толпа собралась вокруг одинокого и напуганного красного муравья, и черные оторвали ему все лапы по одной, а потом отвернули и голову. Издыхающий красный муравей несколько раз дернулся и затих.

— Вот так, — сказал Фазакерли, выпрямляясь.

— И что? — спросил Саймон, тоже вставая во весь рост. — Что вот так?

— То, чему вы только что были свидетелем, представляет собой межвидовое соревнование.

— А поточнее?

— Жесточайшая конкуренция между близкородственными видами, которые занимают одну и ту же эволюционную нишу. Это просто разновидность дарвиновской межвидовой борьбы. Но очень деструктивная. Очень яростная.

Фазакерли направился к ближайшей скамье. Он сел на согретое солнцем дерево; журналист последовал его примеру. Старый профессор опустил морщинистые веки и подставил лицо солнечным лучам. А потом продолжил:

— Внутривидовая борьба может быть почти такой же жестокой. Конкуренция родственников. Комплекс Каина. Убийственная ненависть одного брата к другому.

— Хорошо… — Саймон несколько раз глубоко вздохнул, стараясь не думать о Тиме. Изо всех сил стараясь. — Хорошо, это я понял, и все это очень интересно. Спасибо вам. Но какое это имеет отношение к Ангусу Нэрну?

Профессор открыл глаза.

— Ангус был ученым. Он жадно искал истину, готов был принять самую горькую правду, такую, которую вы… обычные люди не примут или не смогут принять.

— И в чем состоит эта истина?

— В том, что вселенная не такова, как нам того хочется. Она совсем не похожа на увеличенный вариант Швеции, управляемой социальными работниками… и даже не какое-нибудь королевство, где властвует капризный монарх. Мир вокруг нас — это жестокая и бессмысленная анархия, полная безжалостной борьбы, — старый ученый радостно улыбнулся. — Естественный отбор может ощущаться как нечто вроде прогресса, но это не так! Эволюция в смысле улучшения, движения вперед — редкое явление, она… она не везде случается. Это всего лишь закон выживания, убийства, драки. Война всех против всех. И мы не исключение. Человечество подчиняется тем же самым законам бессмысленного состязания, как и животные, как муравьи и жабы, и благородные тараканы.

Ветер шелестел листвой дуба над их головами.

— А Ангус Нэрн?..

— Человечеству совсем не хочется знать эту истину. Теории Дарвина знакомы нам уже полтораста лет, но люди до сих пор отвергают открытую им жестокую правду. Даже те, кто признает теорию естественного отбора, предпочитают напускать на нее теологического тумана, заявляют, что все это имеет цель, направление, что это движение к неким высшим формам… — Профессор неодобрительно хмыкнул. — Но все это, конечно же, отъявленная чушь. Просто никто не хочет знать. И я гадаю, не могло ли это расхолодить Ангуса. Может быть, он просто сдался и отправился куда-нибудь загорать. В таком случае я бы не стал его винить, — последовал грустный вздох. — Он был блестящим генетиком, и это в мире, который просто не желает слышать об истинах, так щедро находимых этой наукой… — Старик снова глубоко вздохнул. — Хотя тут, конечно, кроется и немалая ирония.

— В каком смысле?

— Нэрн был религиозен.

— Простите, не понял?

— Да, вот такая причуда. Несмотря на свой блестящий научный ум, он… он был вроде как глубоко верующим. — Фазакерли пожал плечами. — Я уверен, его воспитывали в вере, какой-нибудь папочка-проповедник… вот он и получил чересчур много разных мистических знаний. Ангус Нэрн не видел противоречия между безжалостной эволюцией и довольно злобным божеством.

Саймон тут же подумал о своем брате. Проклят неким жестоким богом? Мысль была мимолетной, и тревожащей, и болезненно неуместной. Он сосредоточился на интервью.

Старый профессор извлек из кармана алый шелковый носовой платок, осторожно промокнул выступивший на лбу пот и продолжил:

— Ангус мог без конца говорить на эту тему. До самого конца. Когда к нам заглядывали… гости… кто-нибудь из наших спонсоров, они тут же начинали спорить. Библия и… как ее… Тора. Так это называется? Я как-то забыл. Священная книга иудеев.

— Талмуд.

— Да! И если хотите знать, по-моему, все это вроде астрологии. Руны и гороскопы! Утешение для дураков, вроде лотерейных билетов для бедняка. Но Ангус очень пылко рассуждал обо всяких сложностях своей веры. Какая-то странная доктрина, которую он называл «Семя Змея», «Проклятие Каина» и так далее.

— И что?

— Я не понимал всех этих невразумительных подробностей. Если хотите узнать — поговорите с Эммой Вайнард. Ее порасспрашивайте. Она была очень значимой фигурой для Ангуса. В последние несколько недель он был просто без ума от нее, постоянно ее цитировал. Вот это и запишите.

— Я не понимаю…

— Ее имя! Она, возможно, расскажет вам больше.

Саймон извинился и приготовил авторучку. Фазакерли заговорил медленно, и его старое лицо казалось серым в солнечных лучах.

— Эмма Вайнард. Королевский колледж. Факультет теологии.

— Королевский колледж в Лондоне?

— Да. Я знаю, что он часто с ней беседовал, вплоть до самого исчезновения. Может быть, это важно. А может быть, вполне может быть, это ничего не значит.

Журналист сделал соответствующую заметку в блокноте. После этого они несколько минут молчали. И вдруг старик сказал с откровенной грустью:

— По правде говоря… я очень по нему скучаю, мистер Куинн. Мне не хватает Ангуса. Он заставлял меня смеяться! Так что, если вы его найдете, уж дайте мне знать. А теперь мне пора вернуться и закончить укладывать вещи… У вас по брюкам муравьи ползают.

И в самом деле, парочка муравьев забралась на джинсы Саймона. Он стряхнул их. Фазакерли уже быстро шел прочь.

Некоторое время Саймон еще сидел на скамье. Потом встал и направился к станции, где сел на поезд и поехал домой, — и в его голове продолжали вертеться муравьи. Борьба. Убийство. Война между видами, война всех против всех…

Когда он выходил на своей станции, зазвонил телефон у него в кармане. Это оказался старший инспектор Боб Сандерсон, весьма взволнованный.