Читать книгу "Самурай - Ирина Оловянная"

Попытка напасть на меня плотным строем привела только к серьезным повреждениям носовых экранов, я почти не пострадал. Чокнутая ракета произвела фурор, кто-то, кажется Барлетта, пытался ее сбить, забыв обо всем. Летучие коты, ну неужели никто из них не поддастся и не «почистит небо»? Двенадцать же ракет уже летают. Алекс даже ругаться устал. Оп! Почистили. Кто это был? Вот сейчас, уже отработанный в бою трюк, серпантинчик, да ему двух десятков выстрелов хватило (экраны у него еще не работают). Один готов. Дальше. Две ракеты с очень близкого расстояния в одну цель, я так вертелся, что неизвестно еще кто больше пострадал от моего «глупого» маневра. Кто же так подставляется? Я, конечно! И на закуску невероятно понравившаяся всем абракадабра. Полковник зааплодировал.

Это очень хороший тренажер, поэтому мне надо еще сесть. Все! Руки дрожали, как не дрожали после настоящего боя.

Проф с трудом спас меня от железных объятий полковника Мирано. Чтобы заключить в свои, не менее крепкие.

— Все, — прохрипел я, — больше я таких программ не напишу, задушите!

Все расхохотались.

Летчики меня не обнимали. Проигрывать, даже ради будущих побед, никому не нравится. А майор Барлетта с экипажем даже не успел катапультироваться, с таким восхищением следил он за «угробившей» его абракадаброй.

Я рассказывал обо всех новых возможностях и отвечал на вопросы, пока не охрип. Больше всего мне понравилась реакция лейтенанта Доргали: «Что тут спрашивать, все ясно, надо ставить и тренироваться». На самом деле моя программа написана для Феррари, для Сеттеров ее придется немного переделать, и «охота за ракетами» у меня не работает. Этот пункт меню хорошо сымитировали Алекс, Гвидо и Лео. Сам я вообще не прикасался к гашетке — нарочно.

Полковник Мирано, услышав просьбу моих друзей, обращенную к майору Барлетте, научить их летать, пробормотал так, чтобы все слышали:

— Пусть только попробует отказаться!

— Ха, — ответил Барлетта, — только попробуйте мне запретить! Переведусь во второй полк!

— Я же говорил, что почтительных летчиков не бывает, — заметил проф.

— Оттуда, — сказал кто-то, показав в небо, — очень плохо видны погоны.

Глава 21

Вернувшись в Лабораторный парк, я первым делом навестил своих партнеров. Охрана охраной, но я все равно о них беспокоился. Оказалось, что все в порядке: под пристальным взглядом Филиппо Виктор постарался понравиться Гераклу — не преуспел, к Диоскурам и Самураю не приставал. Вот и хорошо. Я поблагодарил всех «за службу», но заметил, что все равно не верю этому типу ни на грош. Замученный синьорой Будрио Рафаэль горячо подтвердил, что сын такой женщины способен на любую пакость, и вытряс под это дело из синьора Соргоно лишний выходной и новую обивку для сидений наших элемобилей (не сейчас, а после отъезда синьоры) в качестве компенсации за свои моральные страдания.

Потом я в обществе повеселевшего Рафаэля осмотрел Феррари. Рафаэль опять сник.

— Два дня в полковых мастерских, если срочно, — изрек он свой вердикт. — Там правда было четыре Джела?

— Ага.

— Даешь! Радуйся, что жив остался.

— Я и радуюсь. А в прошлый раз где чинили? Тогда было еще хуже.

— Там и чинили, пострадал-то в бою. Значит, за счет армии.

— В этот раз тоже в бою.

— Ну значит, завтра отгоним. Не переживай. Сколько тебе еще ястребов лепить?

— Ни один не ушел.

— Ясно.

Я отправился поработать в спортзал (когда наконец на наших пожелтевших газонах появится молодая травка?) и обнаружил там своего приемного кузена. Если я его выгоню, значит, не игнорирую. Поэтому не стал. Однако! Проф — ясновидящий или Виктор ему что-нибудь говорил? Этот несчастный тренировался! Смеяться над ним я не стал — некрасиво, хотя очень хотелось: он ни у кого не спросил, как это делается. Ладно, особого ущерба своему здоровью он не нанесет, а боль во всех мышцах — хорошее испытание для его решения. Только от штанги я его отогнал:

— Покалечишься, дурень.

Надежда вспыхнула в его глазах — и погасла. Если он действительно хочет, обойдется без моего одобрения. Еще через полчаса пришлось приказать ему отдохнуть (лежа, дурень, а не сидя!), а еще через двадцать минут прогнать (хватит!).

За ужином Виктор с трудом сохранял вертикальное положение. Синьора Будрио, конечно, не могла промолчать.

— Бедный мальчик! Роберто, ты только посмотри! Зачем это Энрик потащил его в спортзал?!

— Никуда он меня не тащил! — слабым голосом, но решительно возразил ей сын.

Проф улыбнулся:

— Бланка, ты можешь ненавидеть Этну, но ты не найдешь в Галактике места, где бы мальчики хотели быть слабаками. Его просто не может быть.

Она не нашлась что ответить.

После ужина я отказался играть с Виктором в шахматы. В порядке мести проф у него на глазах разнес меня в пух и прах. Я переживу! Я подожду еще недельку, и если сильная боль во всем теле каждое утро не помешает тебе каждый вечер приходить в зал и тренироваться, вот тогда я пожму тебе руку. Не раньше. Но вслух я этого не сказал. Незачем.

Утром пришлось ехать в университет на элемобиле, правда, вел я его уже сам. Чуть не угробился: в воздухе гораздо больше места, и рефлексы у меня соответствующие. После второй попытки обогнать кого-то сверху я понял, что не рожден быть гонщиком и Рафаэль, наверно, прав на мой счет.

Когда я, мокрый как мой мышь после трассы, добрался наконец до университета, первым, кого я увидел на стоянке, был кремонский стипендиат Винсенто Линаро, тот самый, что все время пытался меня подколоть.

— Что? Разбил свою птичку? — приветствовал он меня.

— Поинтересуйся сводками потерь кремонских ВВС, — ехидно посоветовал я ему.

Он был так потрясен, будто я предложил ему, ну… спуститься в ад покутить с дьяволом, не меньше.

— Ты чего? — испуганно спросил я. Противный, конечно, тип, но доводить его до инфаркта я не собирался.

— Это же военная тайна! — произнес он сурово, голос у него дрожал.

Я пожал плечами и ушел. Не буду я пикироваться с человеком, когда он в шоке (почему он так реагирует? Что я такого сказал?). И на лекцию синьора Брессаноне он не пришел… Ладно, он мне не брат и не друг, чтобы беспокоиться.

Дома оказалось, что Рафаэль сегодня выходной, поэтому о проблемах вождения я разговаривал с Фернаном. Он меня утешил, сказал — все так начинали.

Виктор, робея и дрожа, пришел в спортзал и о чем-то разговаривал с сенсеем. Сенсей велел нам разминаться самостоятельно и начал разглядывать Виктора, как подержанный элемобиль, который он собирается купить. Потом сосчитал ему пульс, что они там делали дальше, я не следил: мне тоже надо тренироваться.