Читать книгу "Королева войны - Феликс В. Крес"

Армектанка внимательно смотрела на нее. Невольница говорила больше и быстрее обычного. Вопрос затронул ее куда сильнее, чем она пыталась показать.

— Я бы хотела это изменить.

Жемчужина возмутилась.

— Опять то же самое… Мне хорошо и так.

— Ты не хотела бы быть такой, как другие?

— Какие «другие»?

— Обычные люди.

— То есть? Такие, как княгиня Эзена? Как Денетт? Между Эзеной и Денеттом больше различий, чем между Денеттом и найденной в лесу палкой. Что значит «быть как другие люди»? Чувствовать любовь? Не все ее чувствуют. Не быть вещью? Денетт — тоже вещь, только он об этом не знает. Эту вещь изготовили не те ремесленники, что сделали меня, но раз уж об этом речь, то я — вещь, которая стоит столько же, сколько и Йокес, не говоря уже о Денетте. И я имею в виду не деньги.

— Я тоже вещь?

— Ты? Ты, пожалуй, нет.

— А почему?

— Не знаю, ваше высочество.

Когда Анесса говорила «ваше высочество», это обычно означало, что разговор подошел к концу. Эзена слегка улыбнулась. Нет, нет… Жемчужина Дома не была предметом. Вернее — да, она была им тогда, когда хотела. Когда ей было удобно. Несмотря на то, во что пытались превратить человеческого ребенка, из него выросла женщина. Она обладала собственными чувствами, а не только знаниями и принципами, которыми ее пичкали. Обученная быстро набираться опыта, она набралась его куда больше, чем сама была готова признать.

— Хорошо, Анесса, — сказала Эзена. — Не будем больше об этом. Лучше объясни, почему ты мне лгала.

Жемчужина нахмурилась.

— Гм… тогда? — переспросила она, быстро пытаясь сообразить, что имеет в виду ее собеседница.

— Тогда, — подтвердила Эзена, подходя к портрету Роллайны. — Ты и князь, все, кто знал… Почему нельзя было просто прийти к Эзене и сказать ей, кто она на самом деле? Я все это прочитала, — она обвела рукой комнату, — и не могла думать ни о чем другом… И только вчера я поняла, что не знаю, почему мне этого не сказали. Чего вы ждали?

Анесса молчала.

— Меня слегка удивляло, что ты об этом не спросила, — наконец сказала она. — Я жду этого с тех пор, как… с самого начала. Я подготовилась к этому разговору.

Эзена вдруг поняла, что причины могут оказаться намного важнее, чем она подозревала. Она подошла к столу и села.

— Я не знаю о чем-то важном?

— Мне пришлось кое о чем промолчать.

— И о чем же?

— Ты еще не читала хроник Сей Айе. Летописи Дартана, история трех сестер — все это здесь. Но хроники Сей Айе у меня.

— Что в этих хрониках?

— А если я попрошу меня об этом не спрашивать? Для твоего же блага, поверь мне! — сделала попытку Анесса, заранее зная, каким будет ответ.

— Ты с ума сошла? Что в этих хрониках, говори немедленно.

— Ты не первая, — сказала Анесса. — Вернее, ты вернулась не в первый раз. Полосы Шерни уже пытались воскресить Роллайну, но им удалось лишь призвать кого-то очень на нее похожего.

Эзена почувствовала, как у нее сильнее забилось сердце.

— Сколько раз? — сдавленно спросила она. — И в чем заключалось это сходство?

— Сперва это была девушка, очень на нее похожая, может быть, точно такая же. — Жемчужина показала на большой портрет. — И ничего больше. Во второй раз Роллайна обрела какие-то обрывки воспоминаний, она также обладала какой-то силой, немного похожей на ту, которой обладают посланники. Но владеть этой силой она не могла. Она сошла с ума… а потом перестала быть человеком.

Эзена, сердце которой билось все сильнее, побледнев, смотрела на нее.

— Похоже, что Полосы, оживляя какую-то свою часть в облике мыслящего существа, — продолжала Анесса, — теряют над ним контроль. Шернь мертва и неразумна. В хрониках Сей Айе есть записи, которых я не понимаю, но из них следует, что Роллайна вернулась к Шерни, так, впрочем, сказал мне князь. Я этого не понимаю, — повторила Жемчужина, — Роллайна… снова стала Полосой Шерни. Князь решил, что следует ждать, пока Роллайна не пробудится сама. Возможно, требуется время, чтобы все получилось как надо. Нельзя торопить события.

— Ты, однако, поторопила.

— Потому что не могла иначе. Суд в столице… его благородие Денетт со своим предложением и, наконец, ты сама, твои сомнения и… непредсказуемость, — объясняла Жемчужина. — Я видела, что еще немного, и катастрофа неминуема. Ты готова была точно так же выйти замуж за Денетта, как и подчиниться решению суда или развязать войну. Князь предвидел, что так может случиться. Он велел мне ждать так долго, как я сама сочту благоразумным. Все здесь — летописи, доказательство того, кто ты такая, соответствующие средства и, наконец, союзники. Такие, как я. Только представь — постепенно открывающая правду о себе, испуганная и растерянная девушка где-то в Дартане… Ты могла бы пострадать, в том числе и по своей собственной вине.

— Но ты всего лишь предмет, — тихо сказала Эзена. — Участие в оживлении Полосы Шерни оставили на твое усмотрение, ты взяла ответственность на себя и поступила так, как сочла справедливым. Но ты всего лишь предмет…

Анесса отвела взгляд.

— Кем или чем ты бы ни была, — сказала госпожа Сей Айе, — я восхищаюсь этим кем-то или чем-то. Я прощаю тебя, Анесса… но оставь меня теперь одну. Я была деревенской девчонкой, потом невольницей то тут, то там, потом княгиней, потом полубогиней… а еще я могу быть Полосой Шерни, сумасшедшей или не знаю кем. Оставь меня одну, мне нужно прийти в себя.

Жемчужина сглотнула, поклонилась и направилась к двери.

— Но не уходи далеко, — тихо добавила Эзена, — потому что потом мне захочется перед кем-то выплакаться. А у меня никого нет, кроме тебя.

История армектанских войн и завоеваний учила многому. Она наглядно демонстрировала, что уже много веков назад дартанское рыцарство было войском устаревшим и неподходящим, не могущим сравниться с армектанскими армиями, состоявшими из профессиональных солдат, вооруженных и обученных, поделенных на одинаковые отряды. Дартанский рыцарь, закованный в прекрасные доспехи и сидевший на боевом коне, с детства учившийся рыцарскому ремеслу, в поединке решительно превосходил конного лучника с равнин. Поединков, однако, никто не вел… Родившаяся еще в княжестве Сар Соа армектанская военная доктрина подразумевала объединение клиньев в колонны, тех же — в полулегионы. Высшей ступенью организации был легион — подразделение достаточно сильное, поскольку оно насчитывало до полутора тысяч солдат, и вместе с тем достаточно небольшое для того, чтобы им можно было легко управлять. Войска на каждом уровне организации можно было объединять и делить, не уменьшая их боеспособности, — переходящая в другой полулегион колонна состояла из тех же самых, сжившихся друг с другом солдат, имевших собственных десятников и собственных офицеров; в каждой армии действовали те же команды и сигналы, теми же были военные знаки различия. По сравнению с построенной таким образом военной машиной дартанское ополчение выглядело просто смешно: недисциплинированное рыцарство шло на войну поневоле, не рассчитывая захватить какого-нибудь более или менее значительного пленника (армектанский офицер, нередко происходивший из крестьян, мог быть гол как сокол, живя исключительно на жалованье и не имея возможность заплатить за себя выкуп). Дисциплины не существовало, авторитет вождей, постоянно подвергаемый сомнению, был невелик, разве что если во главе стоял сам король — но король не мог лично командовать каждым полком и каждой обороняющейся крепостью. Тяжелая дартанская кавалерия, которая могла втоптать в землю противника, превосходившего ее втрое, оказывалась беспомощной против избегавшей жестких лобовых столкновений легкой армектанской конницы и испытывала немалые трудности, сражаясь с пехотой, которая принимала бой только на выбранной ею позиции, окружив себя рвом и импровизированным частоколом, а потом обрушивала на атакующих настоящий дождь из стрел. Это удручало и обескураживало рыцарей, которые, обидевшись на врага, могли даже покинуть поле битвы и разъехаться по домам. Мудрый князь Левин обо всем этом знал. Создавая свои отряды, он даже не думал о том, чтобы опираться на дартанскую рыцарскую кавалерию. Вместе с тем, однако, ему не приходилось точно следовать армектанским образцам — ибо у него были деньги. Войска равнинного края обходились дешево; даже после возникновения империи во всем Армекте существовал лишь один парадный клин тяжелой кавалерии, включенный в состав императорской гвардии. Когда-то дартанский рыцарь, получив от короля надел земли, обязан был взамен явиться по первому же зову, на коне, в доспехах и с отрядом. В его собственных интересах было заботиться о коне и оружии, поскольку от этого зависела его жизнь. В постоянной армии содержать такого конника и его свиту было невозможно и нецелесообразно; тяжелая рыцарская кавалерия (или созданная по рыцарскому образцу) должна была быть достаточно многочисленной, чтобы оказывать решающее влияние на ход боя. Включать в состав легионов слабые отряды не имело никакого смысла.