Читать книгу "Нечисти - О'Санчес"

* * *

– Слушай, Игореха, я не просек – зачем ты ему крест совал? День ведь, и мальчишка – с тенью.

– Затем же, зачем ты ему спину крестил! Всякое бывает, лучше перебздеть, чем недобдеть. – Борода оглянулся на солнце. – Рабочего времени у нас – с гулькин пенис, здесь не те места, чтобы ушами хлопать и попусту болтать.

– Да, но паренек-то всю ночь в этом лесу был – и живой остался.

– Его проблемы и его счастье; рыжим, говорят, везет, а мы рисковать не будем. Люди исчезают без следа и именно в этой стороне. Давно было знамение, что лихо проснется, оно и проснулось. А как оно выглядит – у загубленных не спросишь. Вот потому и крест ему подносил. Но ты прав: сам видишь – живехонек, чеснок ест, солнца не боится… По-хорошему – нельзя его было одного отпускать, хоть и днем, а надо было подвезти. Но – время, время… Ты щелкунчик-то не разевай, лучше посматривай, где этот ворон, что тебе привиделся.

– Да не привиделся, мамой клянусь! Лоза, правда, на него не дернулась…

– Значит, показалось.

– Да нет же. Смотри – перо. Вороново, а ты не верил.

– Тем более. Увидишь – сразу стреляй. Молитвы помнишь?

– Не учи. Но раз этот парнишка живой – то это нам верный знак: надо перебираться в другой квадрат, к северу: чует мое сердце – там они гнездятся.

– Да, а как же этот твой ворон?

– На разведках он.

– Может быть, может быть… А почему ты сказал – они?

– Она, оно, он… Какая разница, как назвать эту погибель, лихо, нечисть? Как ни назови, нечисть – и есть нечисть.

– Вот завтра и переберемся, а сегодня еще здесь поищем, по приметам. День… здесь и белым днем тотально некросом фонит, как в могиле… Теперь ты с лозой впереди, я страхую.

* * *

Денис стремительно набирал опыт лесной жизни: после острого и сытного обеда, даже после кружки чая, захотелось пить, но теперь он кое-что понимал, выбрал ручеек почище: хвоинки и насекомые-водомеры не в счет. Похуже лимонада, но терпимо… Солнце то и дело выглядывало, посмеиваясь, из-за деревьев, веселым шариком скакало по невысоким купам, зудела, не приближаясь, мошкара, красных ягод вдоль дороги полно, земляника, вероятно… Странно, оказывается, она водянистая и вовсе не такая сладкая, как садовая клубника… Но зимой и клубника, где бы ее ни покупали и как бы она ни выглядела, тоже не сладкая. Хорошо в лесу, спокойно, даже все беды чуть отступили на время, отлегли от сердца. Приедет в город, обратится к… Отцу, давно пора бы… Еще не все потеряно. Он не откажет насчет мамы, Ему, надо полагать, все по силам…

Так Денис шел, успокаивал сам себя и совсем забыл совет Игоря Бороды – не сворачивать с дороги…

Странные мужики, между прочим, но хорошие. Этнографы они! Оружие, небось, трофейное копают, следопыты. А вот здесь по тропе явно можно срезать хороший «живот»: так, Пи эр минус два эр, где эр метров триста… ну двести пятьдесят… Морка, нам направо, по тропе, вперед!

Денис спустился в длинный пологий овраг, резво взбежал на приветливый холмик, почти лысый, если двух засохших сосенок не считать, сбежал вниз и окунулся в густейший кустарник. Может, это боярышник, а может… Хорошо, что тропинка четкая… и не одна… Морка, ну-ка глянь сверху, куда идти… Ладно, идем, хотя мне казалось, что надо бы левее взять. Денис заблудился и попытался было все бремя и ответственность взвалить на ворона, но тому, похоже, безразлично было, куда путешествовать, всюду хорошо, когда хозяин под боком, а колючки, бездорожье и слякоть его, крылатого-пернатого, не волновали вовсе. Денис хотел только одного: вернуться к плешивому холму, а оттуда к дороге, а там уж только по ней, – срезать петли он в городе будет. Но нет никакого холма, как ни кружи, а кустарник все не кончается. Чуть с тропы сошел – вода подо мхом. По тропе идти – терпимо, но сколько можно? Сколько он идет – час? Полтора? Надо было время засечь…

День давно уже перевалил за половину, а Денис не очень-то и устал. Он шел и шел вперед, словно бы инстинкт вел его на некий свет или запах. Зуд в пальцах не прекратился, но стал другим! Точно, другим. Даже и неприятным его назвать нельзя, напротив, что-то знакомое… Денис остановился, шлепнул ладонью в ладонь и развел в стороны большие пальцы: здоровенная горячая муха неуверенно вылетела из рук и тотчас стала Ленькиной добычей, – только коготь из-за плеча мелькнул.

– Занятно. А ну-ка еще: оп… Факир был пьян. Но все равно интересные здесь места, целебные: энергия прямо из воздуха так и прет. Вот бы где надо силу копить, месяца бы хватило… Все, все, Ленька, напрасно ты стойку держишь, кончились конфекты… О-опс… Мор! Ко мне и ни звука! Идем аккуратно, приветливо…

Большой деревянный дом словно бы вынырнул из болотного кустарника. Нет дыма над трубой, тропинка заросла, металлическая сетка перестала быть забором – попадала там и сям целыми рамами-блоками, а калитка закрыта…

Денис прислушался: ни одного «цивилизованного» звука, разве что обрывки полиэтилена шуршат на проволочном парниковом скелете…

– Есть кто живой? Эй, хозяева, вечер добрый!.. Не подскажете дор… А-а, пусто и голо, как в… Ну, мои маленькие негуманоидные друзья, предлагается осмотреть территорию, изгнать врагов и туземцев и устроиться на ночлег, с комфортом, минимально приближенным к бомж-романтике. Кто против – поднимите руки. Руки, я сказал, когти и крылья не считаются. Вперед, друзья!

Денис за всю свою недлинную жизнь не привык чего-либо бояться в конкретных ситуациях, особенно когда верный Мор поблизости, а родители способны решить практически любые проблемы, но… привык или не привык, а нашлись силы, сумевшие погубить его родных, разрушить всю его жизнь…

Горло сдавило так, что Денис остановился, попытался что-то еще такое небрежное сказать, да только мыкнул невнятно. Никто, кроме Леньки с Моркой, не смотрел на него, а все же Денис постеснялся плакать: потер глаза ладонями, подышал носом – шумно, глубоко…

– Чур, я первый греюсь у камина… Если он здесь есть, конечно… Тихо-то как…

Денис медленно обошел дом, отметил взглядом сарай, еще один, вроде как баня, сортир с вырезанным сердечком на двери (кстати… нет, нет, попозже…), поленицу под навесом. Все такое заброшенное, давно никем не пользованное… Пора дом осматривать, пока не стемнело, ведь фонарика и спичек нет…

Первый этаж состоял из веранды и четырех комнат. Сразу видно, что в брошенных владениях побывали мародеры: что забрать не смогли – разломали, изорвали, изгадили… Какие-то подозрительные коросты на сохранившихся половицах, типа сгнившего дерьма… Из обеих печей выломаны заслонки, стекла на полу… Из самой большой комнаты, видимо парадного зала, если судить по обрывкам и остаткам интерьера, вела наверх винтовая лестница. Была она металлическая, похоже, что чугунная; ее кованые ступени, перила выглядели вполне изящно по новорусским меркам, но при этом имели такие богатырские пропорции, что ни выломать ее из бетонного основания, ни испортить бескорыстно – дачные гунны не сумели. Денис поднялся наверх, оглянулся: почти весь второй этаж представлял собой руины – доски, плиты ДСП, бумаги, тряпки, обломки мебели… Все это горами по грудь, неимоверно запыленное… А налево – дверца. Денис толкнул – дверь отворилась без малейшего скрипа, вошел… Как здорово! Он очутился в небольшой, квадратов на восемь, комнатке, на диво чистой, даже опрятной. Стекла в здоровенном, чуть ли не до пола, окне – целехоньки, а само окно выходит на запад и сейчас открыто в полный рост вечернему солнцу. Пол как и всюду в доме – из досок, но ничто не сгнило, ни одной сломанной половицы, словно бы даже подметал кто-то… Из мебели – комод, встроенный шкаф и топчан. Невысокий топчан, сбитый из светлых гладких досок, был широк и гол, один край его, дальний от двери, приподнимался пандусом, и Денис вдруг прикинул, что туда очень удобно будет приклонить голову… Как здесь уютно… Денис поднял согнутые в локтях руки, зарычал, потянулся, улыбаясь…