Читать книгу "Птицы Марса - Брайан У. Олдисс"

Зашел разговор об организации экспедиции по отлову дополнительных биообразцов.

На этом Нивеч раскланялся, оставив Гунча и Чинь Хуа наедине с их думами.

Дощечку, выделенную из запасов стройуправления, зверьки приспособили себе под насест. Наполовину высунувшись из воды, они улеглись на деревяшку головогрудью — и замерли; пока Гунча медленно обходила аквариум, за ней непрерывно следили их глазки-пуговицы. В остальном пленники сохраняли полнейшую неподвижность, удрученно склонив костистые головы на импровизированную плаху. Широкие плавникоподобные конечности судорожно вцепились коготками в дерево.

Чинь Хуа вносил заметки в свой часопьютер и бормотал:

— Классификация данных животных как древних пермийцев преждевременна… Исследования не проводились… У нас нет никаких доказательств, что терапсиды были чешуйчатыми… Эти создания должны обитать в воде, чтобы получать требуемую долю кислорода…

Чан Му-гунча едва обращала на него внимание. Она стояла и молча разглядывала плененных рыбообразных. Те таращились в ответ. Не передавая ни крохи эмпатии — как и она им. Никакого, впрочем, омерзения с обеих сторон.

Положив ладонь на стенку аквариума, Гунча размышляла.

Им трудно. Они силятся выжить. Размножиться. Продолжить начатое. Ну и разумеется, когда-нибудь придется умереть. Что бы ни творилось у них в голове, это была реакция на окружающую среду.

Что же в этом представляется ей таким страшным, таким живучим, таким неизъяснимым? Разве не правда, что эти качества, сколь бы темными, древними и чужими они ни были — все эти качества, вдруг возникшие перед ее внутренним взором без приглашения, — были частью ее самой? Что их разделяло все человечество, загнанное в ловушку времени?

Наконец она обернулась к Чинь Хуа.

— Пометьте у себя, что мы видели их живьем.

27

На путь-дорожку

Подготовка к ежемесячной экспедиции, которой был занят Геринт, шла полным ходом. Не тот он человек, чтобы позволить растреклятым терапсидам выбить себя из наезженной колеи.

Первая разведмиссия проверила подземный источник воды, на который в свое время наткнулся робот-вездеход. В скважину опустили отвес. Вода оказалась на значительной глубине, однако размеры подземной полости установить не удалось. Вопрос об отправке ныряльщика, что тем самым предполагало бурение куда более широкой скважины, откладывался раз за разом, а потом и вовсе был позабыт.

Геринт ничего не сказал — даже своей партнессе, доктору Жиор, — но про себя пылал бешенством, что упустил шанс погрузиться в местную водяную пучину. Ведь мог бы пожать лавры первооткрывателя марсианской жизни. Вместо этой тупой самки Тирн. Дура неотесанная.

Тем временем под его руководством в путь вышла группа из пары дюжин мужчин и женщин, надлежащим образом экипированных и снабженных кислородными масками. Одна из поставленных задач предполагала поддержание контакта с самой планетой. Ну и была еще надежда наткнуться на некий ответ или новый вопрос, которым можно было заинтриговать научное сообщество на Земле… и тем самым не дать иссякнуть притоку СУ-инвестиций.

* * *

Экспедиция вышла в путь во сколько-то часов марсианского пополудни. Сначала члены поисковых партий держали друг дружку на коротком поводке: легком, но прочном тросике. Оказалось, что это неудобно. Сейчас сотрудники экспедиции были вольны рассыпаться по сторонам, но при этом полагалось находиться в пределах видимости. И не из страха — как они шутили — перед зелеными человечками, а исключительно ради борьбы с чувством предельной уединенности. Закатные тени сгущались, усугубляя ощущение заброшенности. Экспедиция уходила в доселе неизведанные края.

Человек — животное социальное. Здесь, на пустынных взгорьях, на него наваливается тоскливое одиночество. Даже когда сосед под рукой.

…Они шли, загребая ногами пыль, в направлении вулкана Керавнский купол. На пути попадались небольшие круглые ямки, созданные прилетевшими из космоса камнями. Каждое такое блюдце подвергалось осмотру.

В то время как Земля носится вокруг Солнца, описывая чуть ли не идеальный круг, орбита Марса намного более вытянута. Расстояние между этими планетами все время меняется. Так, например, когда они находятся в верхнем соединении — то бишь, с противоположных от Солнца сторон, — дистанция составляет порядка пятидесяти пяти миллионов миль. А когда Земля проскакивает между Марсом и нашим центральным светилом, то есть в так называемой оппозиции, это расстояние может сократиться аж до четырех миллионов. Другими словами, моменты, когда Земля то светлеет, то бледнеет на марсианском небосклоне, определяются законами орбитального движения обеих планет.

Ничего простого тут нет. В смысле тут, на Марсе. Пыльные бури уже не раз срывали планы по отправке очередной поисковой экспедиции. В данном случае разведпартия вышла в путь ближе к концу весны, когда кругом тихо, а в небе чисто. Сияло солнышко — крошечный диск, украдкой кативший за горизонт. Малая луна Деймос висела высоко и была едва заметна на фоне звездной россыпи. Вскоре должен был взойти и Фобос.

Ни бурь. Ни ветров. Ни звука. Тишина подобно вечности. Едва нарушаемая хрустом щебня под подошвами пары дюжин сапог, топчущих реголит.

Мужчины и женщины экспедиции передвигались в меланхолическом ритме, потихоньку углубляясь куда-то к северу. Большинство из них сходилось во мнении, что окружающая панорама не без красоты и вызывает некое, еще не имеющее названия чувство, спаянное из сожаления и восторга. Сила этого впечатления оказалась такой, что среди участников похода расплылось молчание. Хотя сюда их заманило безразличие к религии, сакральность обстановки переполняла душу.

Позднее, вернувшись в башню и скинув тяжелые облачения, им предстояло обсудить эту неопределенную и неопределяемую эмоцию, а главное — по возможности — окрестить ее. Пока что было выдвинуто только одно словечко-кандидат, да и то составленное из греческих корней «сожаление» и «величественность». Метанипоко.

Выйдя к Керавнскому куполу, они полезли по его западному склону. В авангарде шел сам Геринт. На пути встретилась широкая расселина, послужившая им своего рода путепроводной галереей. На Земле подобное восхождение стало бы пыткой. Здесь… так, детский сад на прогулке. В общем, они лезли, лезли — и вылезли на подветре… нет, лучше сказать, на подзакатную сторону.

Вблизи зазубренной кромки жерла отыскались изрядные запасы лавовых наплывов. Еще чуть-чуть — и вот уже глазам открылись параллельные полосы разноцветных пород, внешне напоминавшие нанизанные бусины.

— Ой! Что это? — воскликнула вдруг Вуки. — Никак, рыбка?!

Все сгрудились вокруг находки, силясь нагнуться пониже — насколько позволяли жестковатые гармошки скафандров-хуахэнов. И не зря: в одном из полосчатых слоев обнаженной породы действительно виднелся рыбообразный отпечаток. Без детальной проработки, ни головы, ни плавников, но ошибиться невозможно… Уж не детеныш ли терапсиды?