Читать книгу "Вандал. Книга 3. Черные плащи - Андрей Посняков"

Пока ходили по мастерским да лавкам, Александр со всей отчетливостью осознал — нужно срочно позаботиться о финансах. На что жить, чем питаться? Вырученные от продажи чужой лодки денарии скоро закончатся — и что тогда? От заныканных Весниковым евриков в этом мире никакого толку — подтереться только, да и то купюры жестковаты…

Там, дома, когда готовились, оборотный капитал предполагалось взять с собой в виде золотых и серебряных колец, браслетиков, цепочек и прочей ювелирки, щедро закупленной профессором Арно. Набрался целый ящик — увы, он находился у парней, а куда те делись — это пока оставался большой вопрос, настоящая загадка. А теперь, ничего не поделаешь, предстояло выкручиваться самим, и как долго — известно одному Господу. Где взять средства? Самый простой способ — разбой, в любом ином случае потребуется хоть какая-то исходная сумма, скажем, для покупки небольшого суденышка. А разбойничать не очень-то хотелось, нехорошо это — душегубствовать.

Купленная туника Весникову неожиданно понравилась. Он сразу ее и натянул, примерил, прошелся по комнате гоголем, покачал головой:

— Отель называется! Ладно — телевизор, но в номере даже зеркала нет!

— Зеркало? — Саша подозвал Ксана. — Сходи-ка спроси…

Юноша убежал, причем с готовностью, словно ожидал этой просьбы, и подобная угодливость не то чтобы не понравилась Александру, но оставила какой-то неприятный осадок. Впрочем, неприятное впечатление быстро развеялось, едва подросток вернулся — не один, а с Марией. Вот он к кому бегал! Не к хозяину самому, потому и помчался стремглав! Что и говорить — девчоночка-то симпатичная и явно нравилась Ксану, если не сказать больше.

— Вот вам, что просили.

Мария с поклоном протянула Саше старинное зеркало — римской работы, из стекла на оловянной подкладке. Такие ценились на вес золота, но постепенно выходили из моды: Отцы Церкви почему-то считали, что через подобное зеркало на людей смотрит сам дьявол! Богобоязненные люди — а таких тогда было подавляющее большинство — переходили на полированный металл (серебришко, золотишко, медь), а когда через много-много веков снова вернулись к стеклу, то мастера уже забыли, как приклеивать олово к плоскому стеклышку. Придумали заливать его в колбу, а ее потом разбивать, отчего зеркала выходили выпуклые. И какое представление могла получить о себе смотрящаяся в такое зеркальце девушка, пусть даже писаная красавица? Поистине дьявольское.

— Ой, ладно сидит рубаха, ладно! — Весников поворачивался и так и этак. — Хорошая вещь! Сколько я тебе должен, Саня?

— Вернемся домой — разберемся.

— Ага… вот и я так подумал. А это что?

— Башмаки. Давай-ка примерь!

Обувку тракторист натянул с подозрением, прошелся…

— Вроде жмут малехо.

— А ты попрыгай!

— Хм… а вроде и великоваты.

— Ничего, привыкнешь, разносятся. Нгоно, тебе как?

— В самую пору.

Мария о чем-то тихонько болтала с Ксаном, потом, хихикнув, ушла, снова скромненько поклонившись.

— Завтра в церковь пойдем! — после ее ухода радостно сообщил юноша. — Как раз месса.

— Ну вот. — Александр ухмыльнулся. — Как раз и приоделись.

— Слышь, Сань, чего этот хлюст-то ржет?

— В церковь завтра пойдем, Коля!

— Ну, вы и идите, коль интересно, — отмахнулся Весников. — А мне и так хорошо, без церквей да всяких там музеев-шмудеев. Эвон, прошлолетось к Иванычу, соседу, родственники приезжали, хвастали — в Питер, мол, ездили, в Эрмитаж ходили смотрели. Вот дурачки! Что там, в этом Эрмитаже, смотреть-то? Одни картины. Нет, я понимаю, музеи тоже разные есть… Музей еды там, музей шоколада, артиллерийский, ну и этот, где уродцы в банках…

— Кунсткамера, Коля.

— Во, она самая… Вот уж там, ясен пень, есть что посмотреть… А то картины! И чего на них пялиться?

— Некультурный ты человек, Николай, что тут скажешь?! Но в церковь ты с нами пойдешь, иначе съезжать придется.

— Ого! — Вальдшнеп удивленно приподнял брови. — Что, хозяин отеля-то монах, что ли, какой?

— Ну да, типа того. Околорегиозный деятель.

— А-а-а… ну, тогда понятно. И все ж таки, думаю, может, пора уже нам и домой, а?

Александр только сплюнул — ну что тут ответишь? Ведь сколько раз уже все обсказано, объяснено, и все равно на тебе — домой! Причем не скажешь, что Весников такой вот тупой и глупый — в иных делах очень даже хитрый и себе на уме. С другой стороны, хитрость — еще не ум, да и природная живость общей культуры никак не заменит.

— Ну, в церкву так в церкву, — не дождавшись ответа, согласился Вальдшнеп. — Посмотрим, полюбуемся. Там себя как вести-то? Ты ж сказал — служба будет?

А вот это верный вопрос, как раз в тему! Как вести-то?

— Нгоно, ты ведь у нас католик, кажется?

— Католик. — Инспектор несколько смущенно улыбнулся и щелкнул пальцами. — Только такой… нерадивый.

— Ну, помнишь, что на мессе делают?

— Да ничего особенного не делают — молятся только.

— Ага, еще бы знать, как молятся? Да и крестятся они не по-православному, а наоборот, кажется… — Это уж Саша говорил себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь. — Ладно, посмотрим, увидим — переймем!

На следующий день Сульпиций поднял всех куда раньше обычного, хотя в его время люди и так в постелях не залеживались, поднимались с солнышком, с петухами. А тут и солнце-то еще не выглянуло, лишь небо на востоке алело, да палевые подбрюшья скопившихся на горизонте кучевых облаков щекотал золотистый лучик.

Все оделись получше — и сам хозяин, и гости, а Мария и вовсе смотрелась истинной красавицей, так шла ей небесно-голубая, с серебряной вязью накидка-далматика. Ксан аж рот открыл и глаз не сводил… не с накидки — с девушки. А той, видно, такое внимание очень даже нравилось — ишь, глазками туда-сюда водила, потом, на дядюшку взглянув, засмущалась, покраснела, заскромничала.

Старик Сульпиций тоже надел новую тунику да золотое ожерелье, правда, накинул поверх скромненький, крашенный корой дуба плащ. Осмотрел всех, улыбнулся да махнул рукой:

— Пойдем. Уж помолимся, слава Иисусу Христу и Святой Деве, аминь!

— Аминь, — эхом откликнулись все, кроме Весникова — тот только чихнул.

Выйдя из дому, сразу свернули на узкую улочку — впрочем, в этой части города они все были узкими — и пошли по ней, нагибаясь под аркадами акведуков. Затем свернули в какую-то подворотню, настолько тесную, что едва протиснулись, да и то боком. Шедший впереди Сульпиций вдруг остановился, предостерегающе подняв руку — молчите, мол. Александр потянулся на цыпочки и увидел на углу закутанную в темный плащ фигуру. Сульпиций тихонько свистнул. Фигура обернулась, скинула капюшон…

— Свои, — улыбнулся старик. — Все уже собираются.