Читать книгу "Алтарь Тристана - Анна Малышева"

– Многие приходят к ним наводить справки из-за наследства, я думаю, – добавила художница, помолчав. Они уже шли по Мясницкой, и близился момент, когда им предстояло распрощаться. Александра все замедляла шаги. – Но неужели Иван остался равнодушен к тому, что отцу намного хуже? Теперь-то медлить с приездом нельзя!

– Я уже ничего не понимаю! – призналась Ирина. Она приняла доверительный тон, которого художница никогда у нее не слышала. – Раньше мне казалось, он все-таки привязан к отцу. О чем речь, ведь он расстался со мной, когда мы не прожили вместе и года, чтобы отец был под присмотром! А теперь, во время последнего разговора, мне показалось…

Она запнулась, и Александра осторожно ее подбодрила:

– Что же именно?

– Иван совсем стал к нему безразличен, – призналась Ирина. – Он говорит о нем, как о постороннем человеке. Я даже не пытаюсь больше его просить все бросить и приехать, это бесполезно. Мне кажется, он забыл все здешние привязанности… И меня тоже забыл! У него даже голос стал другой!

В ее глазах показались накипевшие, но не пролившиеся слезы. Александра, невольно поддавшись порыву сострадания, взяла ее узкую подрагивающую руку. Ладонь оказалась влажной.

– Надо непременно настоять на том, чтобы ваш муж приехал! – сказала Александра. – Тогда все недоразумения будут разрешены.

– Легко говорить… – Ирина рывком высвободила руку. – С каждым днем все становится только сложнее! Когда он отправлял меня сюда, то был совсем другим! Я просто его не узнаю… Это Иван сейчас должен быть здесь, со своим отцом, а я должна быть в Париже – работать, танцевать… Он стал чужим, озлобленным… С ним невозможно говорить.

Остановившись, молодая женщина закрыла ладонями лицо и несколько секунд не двигалась. Затем убрала руки и прямо взглянула на Александру:

– Ваши советы очень хороши, но… Советы давать легко!

– Завтра будет готова ниша, – после краткой паузы напомнила художница. – Я знаю, что смысл ее изготовления уже потерян… Но вы намеревались все равно ее забрать.

– Заберу, конечно, – устало ответила Ирина. – Я уж, видно, обречена исполнять все капризы этой семейки… Адрес вы знаете, пусть ее пришлют прямо на квартиру, там и рассчитаюсь. Только во всем этом нет никакого смысла! Никакого!

Сделав отрицательный жест, словно отсекавший возможный ответ собеседницы, Ирина отвернулась и торопливо пошла прочь. Спину она по-прежнему держала прямо, но Александра видела, как женщина угнетена.

«Я готова биться об заклад, что Иван жив! – Художница медленно двинулась вслед Ирине. Та все прибавляла шаг и наконец, свернув за угол, скрылась из виду. – Мертвых не ревнуют, о них больше не беспокоятся, не думают с такой страстью. А она кипит, когда говорит о муже! Он жив, вне всяких сомнений, подозрения отца и Нины просто смешны. Как бы Ирине удалось скрывать его смерть и на какое наследство она могла бы в таком случае рассчитывать? Но что же, однако… Я была права, когда предположила, что мать Ивана – католичка! Для России вариант достаточно экзотический, но версия подтвердилась… Священник, наверное, был очень удивлен, когда два человека подряд спросили его о давней прихожанке! То-то он насторожился, по словам Ирины…»

Ее томила подкравшаяся глубокая усталость, неизбежное следствие бессонной ночи. Александра взглянула на часы: время близилось к семи вечера. «Если лягу спать сразу, как доберусь до дома, к полуночи отдохну и буду в состоянии заняться делом! Нельзя же надеяться на то, что случится чудо и на меня свалится выгодная сделка, покладистый клиент, сумасшедший коллекционер, который поручит распродать его сокровища по дешевке… Сейчас в делах застой, так что деньги приходится добывать по копейке…»

Вернувшись домой, она сразу легла в постель. Цирцея, дожидавшаяся ее возвращения под дверью, с довольным видом улеглась рядом, поверх одеяла, и принялась умываться. Александра привычно положила ладонь на кошачий бок, мелко подрагивавший и уже покрывшийся мокрыми колючками от умывания. Кошка в ответ издала утробный тарахтящий звук. Женщина закрыла глаза и попыталась провалиться в сон. Но дремота, которая так сладко манила ее, лишая сил и кружа голову, постепенно отступила. Александра некоторое время лежала неподвижно, потом со стоном села. Кошка тоже поднялась, вопросительно мяукнув.

– Что за несчастье? – пробормотала женщина. – Сна ни в одном глазу. Неужели опять бессонница навязалась?

Этим недугом она страдала редко, лишь в дни самых напряженных переживаний, когда все мысли и чувства растворялись в одной, тревожной и неотступной идее. Так бывало, когда ее захватывало новое дело, сопряженное с тайной. Александра могла потерять сон на несколько суток и уснуть, лишь допытавшись до истины.

Цирцея, сидя рядом на мохнатом акриловом покрывале, смотрела на Александру в упор. Ее суженные зеленые глаза искрились.

– Не знаешь ли ты, когда я наконец поумнею? – обратилась к ней художница.

Кошка в ответ заурчала громче и вновь улеглась на покрывало, свернувшись клубком. Александра встала.

Присев к столу и открыв ноутбук, она подключила мобильный модем. Художница решила обмануть отступивший сон видимостью срочной работы, хотя ей надо было всего-навсего написать несколько писем, которые вполне терпели, проверить присланные по почте каталоги ближайших аукционов – просто для ознакомления, так как заказов она ни от кого не получала и ехать пока никуда не собиралась. Она по опыту знала: ничто так не приманивает сон, как необходимость работать…

«А еще полезнее перевести в электронный вид архив Альбины, чтобы он отныне всегда был под рукой! Ну, хотя бы начать! – сказала себе Александра, нажимая клавиши. – Вон он стоит и ждет внимания, здоровенный чемодан! Там сведения, о которых посредник, вроде меня, и мечтать не может… Целая книга судеб, списки живых и мертвых коллекционеров, продавцов и покупателей… Вкусы, привычки, личные сведения… Золотое дно!»

Когда ныне покойная подруга, заболев всерьез и осознав близость конца, подарила ей архив, то сказала без тени иронии: «Он будет твоим кормильцем до конца дней, этот глупый толстый чемодан!» И впрямь, за два года, миновавшие после смерти подруги, Александра заключила с десяток сделок, благодаря тому, что у нее под рукой были бесценные сведения.

Этот старый фанерный чемодан с обитыми латунью углами был битком набит пухлыми растрепанными тетрадями и рассыпающимися блокнотами. Альбина, равнодушная к внешним приметам жизни, к уюту, здоровью и прочим «мещанским мелочам», была педантична во всем, что касалось ее деловых контактов. Каждый клиент, хотя бы раз обратившийся к ее услугам с целью что-либо купить или продать, попадал в архив. Она фиксировала не только имя, адрес и телефон, но все подробности каждой сделки, все вещи, прошедшие через ее руки, с ценой и описанием. Также Альбина отдельно отмечала факты, не относящиеся к делу прямо, но каким-то образом характеризовавшие клиента, – причуды, вкусы, пристрастия и антипатии. Например, могла особо отметить, что клиент ненавидит прямые вопросы и, чтобы уйти от ответа, может даже прервать разговор. Или же, обожает своего кота, и с ним можно легко наладить контакт, восхитившись красотой животного. Этим подробностям воистину не было цены – они позволяли Александре легко находить подход к людям, которых она видела впервые в жизни.