Читать книгу "Призрак автора - Джон Харвуд"

— Потрясающе, не правда ли? — сказал Гарри. — Знаете, этот дом — вылитый Гримшоу, и в то же время… посмотрите. — Он ткнул пальцем в холст, указывая на тонкую извилистую линию чисто-белого цвета, пересекающую пасть пещеры. Корделия всегда принимала ее за дефект холста.

— Молния, видите? — продолжал он. — Прямо-таки безумный Мартин.

— Боюсь, что я не понимаю…

— Простите, я не должен был так называть его. Джон Мартин. Жил в начале прошлого века. Его брат был сумасшедшим, бедняга. Писал картины на тему апокалипсиса, я видел недавно одну из них на распродаже. Ушла за десять фунтов; я бы и сам купил ее, если бы мне было куда вешать. Но если разместить эти картины рядом, получилась бы самая настоящая комедия безумия. Великолепное исполнение. А что здесь?

Он подошел к серии других полотен, обыгрывавших одну и ту же сцену: взгляд с высоты птичьего полета на густые заросли камыша, протянувшиеся по берегу реки, все в темно-зеленых и коричневых тонах с серебристыми проблесками света, причем камыши казались выше деревьев. Между ними просматривались вкрапления пурпурного цвета, которые вполне могли быть и моллюсками, и медузами, и тенью от нависавших над водой неведомых существ. Корделия так и не смогла распознать природу этих таинственных пятен, но они неизменно притягивали взгляд: даже сосредоточиваясь на другом фрагменте картины, она ловила себя на том, что ей чудится легкое движение в камышах.

— Эти мне никого не напоминают, — сказал Гарри. — Вы уверены, что это работы того же… ах, да, вот его подпись. Феноменально. А эта… — произнес он, поворачиваясь к другой картине, размером четыре фута на два, не меньше, на которой обнаженные парочки влюбленных — десятки, даже сотни, причем некоторые величиной с комаров, но при этом тщательно выписанные, — парили в небесах. — Эта совсем ни на что не похожа. Но и тут его подпись… Вы сказали, что он, возможно, жив?

Отойдя от влюбленных, которые до сих пор заставляли ее краснеть от смущения, Корделия рассказала ему все, что ей было известно о Генри Сен-Клере, впрочем, не упоминая про его роман с Имогеной. И не потому, что не доверяла Гарри Бошану, просто ей казалось, что это слишком интимная тема, тем более что они были в доме одни, а ей и так с трудом удавалось справляться с волнением.

— Знаете, — задумчиво произнес он, — чем развешивать эти картины по всему дому — хотя в этом нет ничего предосудительного, ведь в завещании не говорится о том, что они должны храниться в одной комнате, — лучше бы вам устроить своего рода выставку, в этом ли помещении или в каком-то другом, как вам будет удобнее. Вещи, что сложены в центре, можно убрать в другое место, и потом… только представьте себе, что Генри Сен-Клер жив. И нам бы удалось найти его. По крайней мере, он мог бы приехать сюда и увидеть свои картины в целости и сохранности, хотя, впрочем, и не навсегда, — добавил он и помрачнел. — Но если бы мы могли найти его… и если только предположить, что возможно доказать незаконность приобретения его имущества вашим дедом, можно было бы спасти картины и… простите, я очень виноват, мне не следовало этого говорить…

— Нет-нет, пожалуйста, продолжайте, это отличная идея. Но… вам ведь не положено заниматься спасением картин?

— О, нет, — радостно произнес он. — Дядя убьет меня на месте, если только узнает о моих планах. Но ведь картины важнее, не так ли? Условия завещания нисколько не препятствуют нашим попыткам найти художника, и к тому же я буду заниматься этим в свободное от работы время. Если вы, конечно, не возражаете.

— О, нет, нисколько, — воскликнула Корделия, с трудом сдерживая желание броситься ему на шею.

— Тогда… мог бы я, скажем, еще раз приехать к вам, чтобы внимательнее изучить коллекцию? Возможно, мы найдем что-нибудь, что поможет нам… только это будет в уикенд, если вы не против…

— О, нет, нисколько, — повторила она, краснея гуще прежнего. — Вы можете остановиться у нас, в доме много места. Я уверена, что мой дядя не станет возражать.

— Отлично… тогда договоримся на следующую субботу?

— Конечно… о, простите меня, я отлучусь на минутку, — пробормотала она и пулей вылетела из комнаты.

«Что со мной происходит?» — думала она, подставляя пылающее лицо под струю холодной воды. Несмотря на то что жили они довольно изолированно, ей не раз приходилось отвергать ухаживания молодых людей, и она всегда считала себя уравновешенной и серьезной особой. Но никогда еще не встречала она такого обаятельного и интересного человека, как Генри… хотя нет, Гарри Бошана; какое облегчение — знать, что не надо извиняться за свою любовь к книгам и картинам, а его хромота вовсе не имела значения, тем более что она не любительница танцев или тенниса. «Возьми себя в руки, ты ведь даже не знаешь, нравишься ли ты ему», — упрекнула она себя. Но сердце отказывалось слушать ее назидания, и она поспешила обратно в комнату, где застала его за просмотром огромного фолианта в черном переплете, который он, очевидно, выудил из груды сваленного посреди комнаты хлама.

— Надеюсь, вы не возражаете, — сказал он, — но мне это показалось интересным. Вы когда-нибудь открывали это?

— Нет, я здесь ни к чему не притрагивалась.

— Как представитель попечителей, — произнес он с очаровательной улыбкой, — я рад сообщить вам, что вы можете рассматривать все, что пожелаете. В завещании нет по этому поводу никаких ограничений.

Он уже успел извлечь и высокий деревянный постамент, похожий на аналой, на котором и разложил фолиант. Как она успела заметить, это была не обычная книга, а, скорее, стопка каких-то пластинок или дощечек, проложенных толстыми листами и скрепленных тусклой металлической пряжкой. На обложке не просматривалось никаких букв.

Он попытался расстегнуть пряжку, но она не поддавалась.

— Я не вижу отверстия для ключа, — сказал он. — Должно быть, в этом кроется какая-то уловка… а, понял… черт!

Застежка неожиданно щелкнула, и он поморщился, увидев капельки крови на пальцах правой руки.

— Принести бинт? — озабоченно спросила она.

— Нет, это всего лишь царапина. — Он замотал рану носовым платком и приподнял книгу, которая явно была чересчур тяжелой.

— Может, выйдем на лестничную площадку? Думаю, нам понадобится много места, чтобы рассмотреть ее.

Он вынес книгу из комнаты и устроился на полу. «Позвольте мне», — произнесла она. Не обращая внимания на пыль, она встала рядом с ним на колени, раскрыла переплет и извлекла оттуда некое подобие гармошки, состоящей из скрепленных между собой тонких дощечек. Работа предстояла сложная, поскольку тяжелую гармошку пришлось растягивать по всей лестничной площадке.

Поначалу дощечки казались почти одинаковыми: постепенно вытягиваясь в одну линию, они составляли гигантскую голубовато-серую волну с пенящейся верхушкой, сквозь которую кое-где проглядывало хмурое небо. Дощечки были обернуты тканью, а петли продеты так искусно, что были едва заметны. По мере того, как полотно расширялось, все отчетливее проступали зловещие контуры длинной бледной фигуры, скрытой в морской пене.